Сложно было даже представить себе, как можно было убить с помощью ножа такое число людей. Из автоматического оружия-то могло не получится, а что тут говорить про самый обычный нож. Однако реальность была такова, что сержант за какие-то неполные пол часа вырезал примерно взвод с огнестрельным оружием в руках. Почти тридцать здоровых мужчин посредством ножа!

Качнув головой, Сталин затих. Что-то ему совсем не нравился ход его мыслей. Постепенно вырисовывалась очень странная, с душком картина, в которой было столько белых пятен, что по спине ощутимо тянуло холодком. Все, что он узнал за эти неполные сутки, едва не кричали ему, что этот сержант не тот, за кого себя выдает. Может он и не сержант, вовсе.

— Ты кто такой? — тихо вырвалось у Сталина, когда бурление мыслей в голове достигла пика. — Ты, ведь, никакой не сержант? Чей-то агент? Диверсант, и пришел по мою душу?

Сталин повернулся на другую сторону, делая вид, что у него затек бок. Сам направил револьвер в сторону сержанта и приготовился нажать на спусковой крючок, если что-то пойдет не по плану.

— От Черчиля привет? Да? Или все-таки на абвер работаешь?

Сейчас ничего нельзя было исключать. Понимал, что его голова — это очень и очень ценный приз для многих разведок мира. Одни хотели его убрать или похитить, другие — сохранить ему жизнь. Словом, недавнее нападение с переодеванием могло было быть частью многоходовой операцией, заказчики и исполнители которой могли иметь совершенно противоположные цели и задачи, и также находится на разных континентах.

— Что молчишь?

Палец у Сталина плотно лег на спусковой крючок и даже проделал часть пути перед выстрелом. Слишком уж серьезным казался противник, чтобы давать ему хоть малейший шанс на отпор. Как сержант работает ножом лучше не вспоминать. Эти потрошенные тела до сих пор стояли у него перед глазами.

— Ну? И ножиком не балуй…

Сержант или тот, кем им назвался, совсем не спешил. Не торопясь очистил тушку от потрохов, которые тут же завернул в несколько листьев лопуха и сразу же перевязал куском бечевки. Затем основательно протер нож, тщательно стирая с лезвия и ручки остатки крови, шерсти. И лишь потом поднял голову.

— А ты точно хочешь знать? Тебе может не понравиться, что ты услышишь.

— Выкладывай, переживу, как-нибудь, — хмыкнул Сталин, не своя глаз с собеседника. — И не надо юлить.

Сверкнув глазами, сержант кивнул. И почему-то от этого кивка повеяло то ли предупреждением, то ли угрозой, что сразу же уловил напрягшийся Сталин.

— Меня в этом мире знают как сержанта Красной Армии Равиль Биктяков, — сержант одернул обшлаг шинели, зазвенели ордена и медали на груди. Причем награды были такие, что не зазорно и генералу на груди носить. Значит, заслуженный командир, а не просто штабной и штаны где-нибудь просиживал, сразу же подумалось Верховному. — Командира разведывательного взвода…

Едва прозвучало имя, рука Сталина сама собой дрогнула. Вытащив револьвер, медленно положил его рядом с собой. Несколько раз с силой растер лицо, глаза, словно не мог поверить в то, что видел прямо перед собой.

— Ты тот самый Биктяков?

Он с жадностью рассматривал сержанта, пытаясь увидеть в нем все то, что слышал о нем до этого. Ведь, именно этого человека «с собаками» разыскивал почти весь личный состав наркомата государственной безопасности. Обыскались его и в действующих частях, и на родине. Вдобавок, оба посла — французский и английский — продолжали обрывать телефон в приемной, допытываясь, когда они смогут встретиться с выдающимся советским героем. А он, оказывается, тут в лесу прячется.

— Именно так меня здесь называют…

Сталин совершенно не замечал странность некоторых его фраз, когда сержант говорил о себе в третьем роде. Его мозг сейчас «переваривал» другое.

— Это ты сделал все это? — Верховный неопределённо махнул рукой, пытаясь вместить в это движение все, связанные с сержантом, странности. — Ты ходил за линию фронта? Привел почти сотню языков? И генерал Гудериан тоже ты? Сколько же все ты…

У него было настолько растерянное лицо, что сержант расплылся в улыбке. Видимо, довольный произведенным впечатление.

— Настоящий воин не любит пустого бахвальства, но всегда ведет счет своим победам, — и вновь прозвучала довольно странная фраза, на которую Сталин, как и в прошлый раз не обратил никакого внимания. Не до этого было. — За неполных три месяца вот этого ножа пало пять сотен и две четверти человек. Сто двадцать я пленил и привел к своим. А того, кого ты называешь Гудерианом, я хорошо запомнил…

Чуть повозившись в своем сидоре, сержант вытащил вырванные с мясом погоны с золотым шитьем.

— Хороший был воин. Но слишком много говорил…

Бросил на мох погоны, упавшие шитьем вниз. От этого стала особенно заметна стала уже давно засохшая бурая кровь и клочки кожи на них. Получается, точно с мясом вырвал, хмуро отметил Сталин.

— Ты говорил с ним? — наклонился вперед Старин. Это ему показалось интересным. Ведь, генерал Гудериан считался восходящей звездой Рейха, одним из любимцев фюрера, а значит и был допущен к секретным сведениям, которые сейчас могли были быть очень кстати. — Что он рассказал?

— Многое сказал, — последовал уклончивый ответ. — Я обязательно все расскажу, только сначала выслушай меня. Ты ведь спрашивал, кто я.

Сталин, нахмурившись, кивнул. Естественно, спрашивал, и уже получил ответ. Он знает имя и фамилию сержанта, уже наслышан о всех его подвигах и похождениях. Непонятно, что ему еще можно такого рассказать?

— Здесь меня называют сержант Равиль из рода Биктяковых, — снова почему-то повторил он. — Но там, где я родился…

Еще некоторое время назад этого разговора и быть не могло. Риивал никогда не думал открываться людям, не считая их себе ровней. Его путь был простым и понятным: принести в жертву Темной богине столько жертв, сколько нужно, и освободить Ее, бросив к Ее ногам совершенно Новый мир.

Но теперь все предстало в другом свете. И то, что вчера было совершенно однозначным, сегодня таковым уже не являлось. Новый мир раскрылся с другой стороны, перестав казаться лишь угодьями для охоты. Его жители оказались не презренными хумансами, с которыми веками враждовали дроу. Риивал встретил среди них тех, кого в другое время и другом месте он бы с радостью назвал дроу.

Все стало другим, а значит изменился и его путь. И не понимать этого мог лишь лишенный разума. Риивал понял, что настал момент, когда он должен раскрыться. Последний представитель благородного дома До’Уорден и старший хранитель Благословенной ЛЛос больше не мог действовать в тайне от своих братьев по оружию, как презренный грабитель и разбойник. Встреченные на его пути люди по всем законам Азарота стали дроу, а значит были достойны соответствующего обращения.

— … Но там, где я родился, я носил совсем другое имя и был не человеком, а частью великого Темного народа Дроу. Мой родной мир называется Азарот, а его нахождение мне неизвестно…

Риивал медленно поднялся. Глядя на него, это сделал его спутник, правитель тех, за кого воевал дроу.

— Мое имя Риивал Следопыт из благородного дома До’Урден,, Крадущиеся во тьме. Старший хранитель Темной госпожи. И я приветствую тебя, Иосиф Стальной, правитель великого дома Советский Союз.

Дроу уважительно поклонился. Причем, будь здесь знаток и толкователь древних ритуальных обычаев темного народа, он бы обязательно отметил глубину поклона, свидетельствующую об особом статусе собеседника. Можно было говорить о том, что дроу признавал его монаршие регалии и право говорить за остальных.

— Подобное именование в далекой древности носил и один из наших военных вождей, отличившийся великими подвигами в сражении с эльфами и дворфами. Уверен, твое правление будет не менее достойным и останется в памяти потомков на века.

Многие из фраз с пожеланиями были глубоко ритуальными, но Риивал вкладывал в них особый смысл и свое личное отношение к правителю этой страны. Ведь, за то недолгое время, которое они провели вместе в этом лесу, он почувствовал в нем родственную душу. Правитель тоже был хищником, опасным, сильным, матерым, который никогда не сдавался, не отступал. Они оба были готовы умереть, чтобы взять свое.