— Вот здорово! — возмутился Мишель. — Почему же в адмиралтействе не разберутся с этим и не дадут простым людям возможность воевать без помех? Как может армейский капитан сам упросить флотского офицера, который по чину равен полковнику, отдать одну из его любимых игрушек? Лично я не могу попрекать его за то, что он беспокоится прежде всего о своих интересах. Кстати, что в таком случае мешает мне пойти со своими ребятами на фелюге?
— Только то, что она будет битком набита другими агентами, которых надо высадить в различных пунктах Южной Франции, — сказал Бенсон.
— А они сейчас здесь?
— Нет, но их ждут со дня на день.
— Где их разместят? — спросил Мишель.
— В специальном доме, в нижней части города.
— Так вот почему вы оставили нас здесь?
— Совершенно верно.
— Забавно, что нас держат в строгой изоляции у себя на родине только для того, чтобы собрать всех вместе в этом «доме отдыха»!
— Это неизбежно.
— Как мне вести себя с С.? — спросил Мишель, возвращаясь к главному вопросу.
— Мой совет — держаться твердо. Рано или поздно вы получите подводную лодку. В конце концов вы же не доставили им неприятностей в прошлый раз.
— Очень хорошо. Последую вашему совету.
Бенсон оказался прав: пришлось потратить немало сил и времени, прежде чем им выделили подводную лодку. А пока Мишель и разведчики ждали, из французского отдела прибыли новые люди, и нежданно-негаданно к их группе прибавились еще двое. Мишель совершенно не представлял себе, каким образом удастся пристроить этих двух на небольшую подводную лодку, где его самого встретили не очень-то радушно. Один из прибывших был тоже радистом, а другой — агентом со специальным заданием. Высадить их нужно было у мыса Э’Агей. Решили, что это лучше сделать после Антибской операции.
В ожидании подводной лодки они тренировались на складных шлюпках. Тренировки проходили за аэродромом на узкой полоске побережья, рядом с испанской границей. Майор, руководивший занятиями, оказался умным и находчивым инструктором. В доске на носу шлюпки он сделал углубление для компаса, необходимого при возвращении на подводную лодку, которую в темноте можно отыскать только по пеленгу. Далее майор оборудовал свой карманный фонарик маскировочным щитком, и теперь только вахтенные на подводной лодке, вооруженные сильными биноклями, смогли бы заметить узкий луч света.
После подготовки провели генеральную репетицию. Ночью Мишеля высадили с десантной баржи. Течение было сильное, и он греб несколько часов, тщетно пытаясь достигнуть берега. Когда он повернул обратно, на помощь пришла десантная баржа, вахтенные которой внимательно следили за крохотным огоньком фонарика. Мишеля удалось подобрать лишь после того, как его отнесло течением примерно на две мили по направлению к Танжеру. После репетиции начальство на плавучей базе подводных лодок «Мейдстон» пришло к выводу, что настоящая операция тоже не удастся. Однако их предсказание не произвело на Мишеля никакого впечатления, так как он по собственному опыту знал, что течение на юге Франции значительно слабее.
Наконец Мишель познакомился с подводной лодкой, которая должна была доставить их к Антибу. Командиру английской подводной лодки «П-42» лейтенанту Аластеру Марсу было около 26 лет, он готовился к своему первому выходу в дозор после перехода лодки из Клайда в Гибралтар. Лейтенант получил указание не начинать никаких активных действий, пока четверо пассажиров не будут высажены в назначенных пунктах. После этого ему разрешалась охота за кораблями противника.
Перед выходом из Гибралтара они всю ночь тренировали четырех агентов в правильном спуске с подводной лодки в складные шлюпки, так чтобы шлюпки не опрокинулись. Даже в штиль это не просто, ибо шлюпки очень легки и требуют деликатного обращения. А в ту ночь, когда агенты практиковались в центре гавани за волнорезом, сильно мешал шторм. Но в конце концов все четверо овладели этим искусством.
Ранним утром подводная лодка вышла в море. Пять пассажиров — это слишком много для такой маленькой лодки, как «П-42». И только радушие членов команды, уступавших свои койки в определенные часы, дало возможность попутчикам Мишеля пользоваться некоторыми удобствами в течение десятидневного перехода. Мишель по старой привычке устроился в центральном посту. Здесь с наступлением темноты становилось свободнее, так как лодка всплывала и шла полным ходом под дизелями, заряжая огромные аккумуляторы.
Меттью страдал от клаустрофобии[4]. С каждым днем он чувствовал себя все хуже, хотя по ночам часто выходил на мостик подышать свежим воздухом. Бедный Меттью! Думал ли он, что познает худший вид клаустрофобии — в одиночном заключении в застенках гестапо.
Жюльен и двое других приспособились к жизни довольно сносно. Они сидели сложа руки, верные мудрому солдатскому правилу: не стой, если есть возможность сесть, и не сиди, если можно лечь. Сидели молча, избегая лишних движений, ибо, когда лодка идет на глубине двадцати метров, кислорода не хватает. Четверо боевых друзей Мишеля искренне недоумевали, как можно воевать в подобных консервных банках? Подводники же, чувствуя себя в полной безопасности в своем маленьком домике, глубоко запрятанном под водой, никак не могли понять тех людей, которые в здравом уме добровольно становятся диверсантами. В результате обе стороны молча восторгались друг другом, и обстановка во время перехода была вполне дружественной.
Наконец лодка достигла нужного района. На девятые сутки показались огни Сен-Рафаэля, и вскоре она была на траверзе бухты Э’Агей, где позже предстояло высадить вторую группу. Прошли Ла-Напуль, Канн и остров Сент-Маргерит, а затем погрузились, так как стало светать. На другой день утром лодка маневрировала в подводном положении у Антиба, а Мишель разглядывал берег в перископ.
День тянулся очень долго. Когда стемнело, лодка всплыла на поверхность. Месяц, который, казалось, вот-вот спрячется за Приморские Альпы, бледным пятном отражался в воде. Мишель стоял на мостике рядом с командиром. Лодка находилась в четырех милях от Антиба.
Вдруг Марс подтолкнул его локтем и сказал:
— Смотрите! Проклятые рыбачишки! Видите, вон там, болтаются без огней? Черт знает что такое! Сообщат еще о нас. Кажется, придется их протаранить.
— Подождите! — сказал Мишель. — Может быть, это безобидные французские рыбаки украдкой ловят рыбу. Они сами боятся, чтобы их не обнаружили, и погасили огни.
Тут Мишелю неожиданно пришло в голову, что рыбацкое суденышко скорее похоже на испанскую фелюгу с польской командой. Он вспомнил беседу с де Гели две недели назад и затем разговор в Гибралтаре. С ним советовались, где лучше всего высадить с фелюги остальных людей, которых не могли перебросить на подводной лодке. Он тогда указал одно место на полпути между Антибом и Э’Агеем. Так и договорились. Помнится, перед уходом с совещания он еще сказал:
— Ни в коем случае не посылайте фелюгу к Антибу, где будет подводная лодка, иначе все струхнут.
Мишель тут же рассказал все командиру.
— Тогда какого черта они мне ничего не сказали?! — воскликнул тот.
— Кто его знает…
На фелюге — как потом оказалось, это была именно она — подводную лодку, очевидно, заметили в тот момент, когда Марс заметил фелюгу. После некоторого замешательства она стала уходить на предельной скорости. Мишель так и не узнал, почему его друг поляк Ян Быковский привел сюда свою фелюгу. Так или иначе, он спутал им все планы на эту ночь: пока лодка погрузилась, снова всплыла, а затем сошла с курса, следуя за «рыбаками», она оказалась в полумиле от острова Сент-Маргерит. Высадка была отложена. Меттью и Жюльен стали нервничать, а это больше всего тревожило Мишеля.
Весь следующий день они опять маневрировали у берега. В эту ночь нужно было все закончить. Чтобы чем-то заполнить медленно тянувшееся время, Мишель до мельчайших подробностей описывал своим друзьям место предстоящей высадки. Нарисовал план, показал на нем сады, куда они попадут, поднявшись по бетонным ступенькам. Затем обстоятельно объяснил, как, повернувшись лицом к ступенькам и глядя на авеню Фош, проследить весь путь вплоть до третьего поворота направо, за которым находится дом Луи под номером 31.
