Так нельзя. Я посвятил свою жизнь Мириалю…

Женщина улыбнулась. Он посмотрел в ее сияющие глаза, и прежний Заваль растворился в Завале новом.

Черт с ним, с Мириалем. Сделал ли он что-нибудь для меня — хотя бы раз?

Когда они наконец пресытились, и женщина свернулась клубочком подле него в разворошенной постели, Заваль задумался, ожидая, когда же чувство вины вновь овладеет им. Но ничего не случилось. Ему было невероятно хорошо с этой красивой женщиной. Все это было так непохоже на тот первый раз, когда он, переодевшись, спустился в Тиаронд, ведомый зовом своего тела. Тогда на душе не осталось ничего, кроме чувства грязи и мерзости, и с тех пор ощущение вины не покидало его ни на миг. Почему же на сей раз все вышло совсем иначе? Возможно, потому, что обстоятельства переменились. Заваль-иерарх более не существовал. Заваль-человек наконец-то имел на это право. Но не оставалось сомнений, что основная заслуга принадлежала женщине, которая лежала рядом с ним, сонная и довольная, поглаживая мягкими пальцами его грудь и шею.

Аили… Он выдыхал ее имя в порывах страсти во время их бурной любви. Она оказалась открытой, доброй и благородной; красивой и чувственной. Она изменила все и заставила о чувствовать себя желанным. Никто и никогда так и не сумел сделать этого в его одинокой жизни.

Он вспомнил слова Элиона, сказанные ему в домике путников. «Будет нелегко… Вся твоя жизнь перевернется с ног на голову… Но тебе не придется делать это в одиночку… Вдобавок есть еще одна хорошая сторона. Возможно, ты приобретешь новых друзей, новую жизнь и новые знания, о которых сейчас даже понятия не имеешь…»

Как же он был прав!

Если бы только это мгновение могло длиться вечно! Если бы только я мог остаться здесь, на гребне волны счастья.

Но Аили уже поднималась, выпутываясь из простыни.

— М-м-м… — Она вздохнула и, наклонившись, поцеловала его в губы. — Было чудесно. Меня преследует большой соблазн остаться здесь на весь день. Но надо еще переделать кучу дел, и Ослам наверняка меня уже обыскался.

— Ослам?

— Да. Это мой отец. Он…

Заваль вздрогнул. Он как-то забыл, что, несмотря ни на что, остается пленником. Он содержится здесь под стражей и, стало быть, в полной власти ее сердитого отца.

Аили разразилась смехом.

— Ты бы видел свое лицо! Все в порядке, милый. Я уже большая девочка, и Ослам это понимает.

Заваль посмотрел на нее.

— Но он не возражает?

— Ну, он хочет, чтобы я вышла замуж и нарожала ему кучу внучат. Он чувствует себя одиноким, видишь ли. Он очень любил мою маму и потому не хочет, чтобы я переезжала от него. — Она пожала плечами. — Он не может найти никого, кто заменил бы ему мою мать, а я, если хочешь знать, очень, очень разборчивая. Так что мы скрашиваем друг другу одиночество.

— Разборчивая, говоришь? Тогда как же вышло, что ты выбрала меня?

Поднявшись на локте, Аили посмотрела ему в глаза с неожиданной серьезностью.

— Сперва я выбрала тебя, потому что ты казался печальным и одиноким, — сказала она откровенно. — Я решила подлежать тебя и позаботиться о тебе. — Затем она хищно улыбнулась. — Но теперь, когда ты побывал в моих объятиях, мне захотелось остаться здесь и заниматься с тобой любовью пока мы оба не упадем от истощения… Но мне и правда пора идти — Увидев огорчение на его лице, она добавила: — Но я приду к тебе вечером.

Заваль неожиданно припомнил все обстоятельства, и его восторг померк.

— Я даже не знаю, буду ли здесь вечером.

— Будешь, — сказала Аили. — Поверь мне.

— Похоже, сейчас ты единственная, кому я могу верить.

Она озадаченно взглянула на него:

— А как же Элион и Вельдан. Они же привезли тебя сюда, разве нет?

— Они меня похитили, — мрачно отозвался Заваль. — По крайней мере это сделала Вельдан вместе со своим чудищем.

— Разве? — Аили вздрогнула. — То есть все слухи — ложь? Они вовсе не спасали тебя с жертвенного костра?

Заваль почувствовал, что краснеет.

— Э… Ну да, так оно и было, — признал он.

— Но тогда это же очень хорошо, разве нет, любовь моя? Или я чего-то не понимаю?

— Я… — Он беспомощно развел руками. — Я считал, что моим долгом было пройти через жертвоприношение. Предполагалось, что это поможет моим людям…

До сих пор его устремления казались Завалю смелыми и благородными. Теперь же, когда слова были сказаны вслух, он вынужден был признать, что это и вправду звучит несколько глупо…

— А тебе не кажется, что ты сможешь скорее помочь им, если останешься в живых и будешь что-нибудь делать? — Аили улыбнулась и провела рукой по его волосам. — Во всяком случае, лично я очень рада, что все вышло именно так. И что это за сволочи, которые сжигают людей заживо? Ладно, так или иначе, Вельдан дала тебе шанс передумать…

Она села на кровати, обхватив колени руками.

— Знаешь, — сказала она, — я выросла вместе с Вельдан и Элионом — и дракеном тоже, если уж на то пошло. Я доверяла им всю мою жизнь. Родители Элиона были обычными людьми. Мать Вельдан, Авеола, была чародейкой из поселения, а ее отец так и остался неизвестным, хотя ходили разные слухи… В любом случае Авеола умерла, когда Вельдан была совсем маленькой. Единственным ее наследством оказалось яйцо, из которого потом вылупился Каз. Они росли вместе, оба круглые сироты, и…

— Почему ты рассказываешь мне все это? — перебил ее Заваль.

— Потому что если люди — чужаки, и ты не можешь понять их, очень просто считать их чудовищами. Когда мы узнаем их лучше, наши взгляды зачастую меняются. Мы начинаем понимать, что их намерения могли быть добрыми… Если Вельдан заставила тебя страдать, то лишь потому, что сама переживала не лучшие времена. Она заработала свой шрам, сражаясь с монстрами, которые едва не убили ее. И убили напарницу Элиона. Бедняжка Вельдан была тяжело ранена и еще не оправилась до конца. Вот почему Каз так стремится защитить ее. Ты знаешь, что до недавнего времени она постоянно носила маску? Она очень переживала из-за своего шрама. Она…

Заваль не слушал. Он думал об их первой с Вельдан встрече и о том, как он смотрел на ее изуродованное лицо. Он внутренне содрогнулся. Неудивительно, что чародейка так неласково с ним обошлась…

— Аили! Аили? Где ты? — послышался голос Ослама снизу лестницы.

Женщина поднялась на ноги.

— Прости, мне действительно пора. Но я обязательно вернусь.

Она сладко поцеловала его и вышла.

Маленькая группа выживших воров осторожно пробралась через Эспланаду и провела ночь в самом безопасном месте, которое пришло им в голову: склепе торговца шерстью. Теперь они прятались в саду, перед домом леди Серимы, в дальнем его конце, под мертвыми коричневыми ветвями некогда пышного кустарника.

— Не могу поверить, что я снова здесь, — пробормотала Алианна. — Неужели я обречена провести остаток жизни, прячась между этими проклятыми особняками?

— Да, — шепотом ответил ее брат, — если не начнешь двигаться. И жизнь твоя продлится только до того момента, пока проклятые твари не заметят нас.

Алианна потерла щеку.

— И все же твоя идея — полное безумие.

— Ну так предложи что получше, — фыркнул Алестан. — Это единственный план, который у нас есть.

— Но прятаться в Храме! Ты представляешь, чем такое может кончиться? Что, если там никого не осталось в живых? И что если они нас не впустят?

— По-моему, это взаимоисключающие варианты, — рассудительно заметил брат.

Алианна проигнорировала его реплику. Ей было не до того чтобы отвечать на его колкости.

— И что мы им скажем? Как объясним проклятым Мечам Божьим, почему не были на церемонии жертвоприношения?

— Придумаем что-нибудь. — Алестан зло усмехнулся. — Кто знает, может, эти твари оказали нам услугу и сожрали лорда Блейда.

Пакрат вклинился между ними.

— Если мы и дальше собираемся торчать здесь и ждать, пока вы закончите препираться, скоро все вопросы отпадут сами собой, — прошипел он. — Летучие ублюдки решат их за вас.