Ханлейт ждал со знакомым тревожным выражением на лице, но Лиандра долго молчала. Она боялась, что поцелуй Хана оказался случайностью, и Хранитель до последнего останется верен своей клятве одиночества…

— Я согласна, — наконец, печально ответила девушка.

— И все? Ладно. Я подумал было… — Ханлейт нахмурился, глядя в ночь, — возможно, тебе кое-что почудилось, пока ты была без сознания? Такого больше не повторится, я обещаю. Пойдем, здесь холодно.

Подтвердив догадку Лиандры, Хан пошел прочь. Он скрылся за поворотом, и девушка осталась одна. Сухие снежинки, залетая в галерею, ложились на ее волосы и плечи, холодили открытые руки. Одежда Лиандры была в полном порядке, наверное, Киндар постарался.

Отлепившись от стены, она подошла к перилам. Внизу под светом молодой луны искрился снег, зрение едва различало постройки и ведущие к ним дорожки. Неожиданно дверь на первом этаже трактира растворилась, выпустив полоску золотистого света. Во двор вышел высокий мужчина и быстрым шагом направился к конюшне. Через некоторое время показался снова, ведя под уздцы лошадь. Лиандра узнала Кеодана. «Куда он спешит в такое неурочное время?» — подумала девушка, но тут же забыла об этом господине. Ее ждал Ханлейт.

В отличие от остальных разбойников, Хан на жилье не экономил: его комната отапливалась камином и имела выход в галерею. Лиандра вошла в приветственно приоткрытую дверь и застала эльфа в кресле перед огнем.

— Завтра ты расплатишься за сомнительные удовольствия головной болью. Ложись спать.

Похоже, Ханлейт был прав. Попав с прохладного воздуха в помещение, Лиандра снова почувствовала дурноту. Кровать была одна, но лечь в тесном платье девушка не рискнула. В напрасных попытках расстегнуть крючки на спинке прошло несколько минут.

— Помоги мне это снять, — попросила Лиандра, подойдя к Хану.

— А одевал кто? — язвительно спросил он.

За последние сутки ее унизили столько раз, что эту издевку девушка пропустила мимо ушей и молча подставила Ханлейту спину. Расстегнув платье, он придержал ее плечо.

— Смотришь на шрамы? Я уродлива?

— Ни одного не осталось. Твоя кожа безупречна, словно никогда не пробовала плетей. Удивительно, как проклятое место могло породить существо, подобное тебе.

— Ты говоришь о Морее или о мире в целом?

— Нет, я не склонен философствовать.

— Но не Проклятую же дорогу ты имеешь в виду?

— Именно ее.

Лиандра обернулась, прижимая к груди платье. Ханлейт упал обратно в кресло и безразлично отвернулся.

— Возьми что-нибудь из моей одежды. Наутро сама вспомнишь, в какой из комнат ты свою оставила.

Проглотив новое оскорбление, Лиандра порылась в сумке Хана и вытащила черную рубашку. Плотная шелковая ткань показалась ей знакомой на ощупь, а длины хватило до середины бедер. Лиандра легла, отметив про себя, что это первая в ее жизни настоящая постель.

— А ты где будешь спать? — спросила она у затылка Ханлейта.

— Здесь.

В камине гудело пламя. Хан не шевелился, возможно уснул.

— Я - одержимая? Как тварь из Одренского леса? Ты поэтому меня презираешь? — тихо спросила Лиандра.

Пусть не отвечает. Жуткие догадки невозможно носить в себе вечно. Ханлейт обернулся, растеряно глядя на девушку.

— Нет!

— Нет? — она глубоко вздохнула, — нет… Ты презираешь всех женщин, да, Ханлейт? Сбежав из ордена и нарушив клятвы Хранителей, ты следуешь обету целомудрия, как самой важной своей клятве? Ты ничего не хочешь, никого не любишь и неизвестно куда направляешься, как ветер, которому все равно куда дуть.

Лиандра подозревала, что Хану не понравятся ее слова, но не думала, что настолько. Эльф вскочил.

— Да как ты смеешь!

— Смею что? Сказать правду в лицо?

— В твоем нелепом обвинении нет ни слова правды! Что за бред про обет целомудрия?! Я такого не давал! — искренне возмутился Ханлейт.

— Ты о себе ничего не рассказываешь. Не только мне, даже Герванту.

— Что значит «даже»? Я ни перед кем не исповедуюсь!

— Ты выше слов и исповедей, да, Хан? Соглашусь, я — посторонняя, и Гервант тебе не друг. Все живое — лишь мусор у твоих ног, эрендольский убийца!

Как и всегда, эмоции Ханлейта вызвали в Лиандре ответный взрыв. Она больше не сдерживалась, выплескивая все, что накопилось на душе.

— Чем я заслужил твой оскорбительный тон? Считаешь меня орудием смерти без чувств и мозгов? Поздравляю, ты права, так и было задумано! Меня таким воспитали.

— Хранители?

— В том числе…

Хан не договорил и подошел к двери в галерею. Лиандра подумала, что он хочет уйти совсем и взвилась на кровати.

— Только не уходи! Я хочу все выяснить прямо сейчас!

— Я не нарушал своих клятв, — глухо сказал Ханлейт, — я сбежал из ордена потому, что он продался ариям. Я не буду служить Императору, даже если меня казнят за непослушание. А в тебе я ошибся, но это моя беда, а не твоя.

— Она стала моей, когда ты напал на меня на нашем последнем поединке! За что?! Я считала тебя другом, но тоже ошиблась. Довольно откровенничать, я спать хочу.

Лиандра повернулась лицом к стене, но эльф не уходил.

— Ты отдалась аквилейцу. Я видел.

— Любишь подглядывать? В следующий раз не убегай, а смотри представление до финала! Я рассталась с Лето, провела ночь в блужданиях по лесу в поисках лагеря и чуть не погибла в метели!

Послышался негромкий шорох.

— Что ты делаешь? — подозрительно спросила Лиандра.

— Раздеваюсь.

— Ты же хотел провести ночь в кресле?

— Я передумал.

Кровать скрипнула под тяжестью еще одного тела. Ханлейт лег на самый край к ней спиной. Обернувшись, девушка увидела древо совсем близко: четкие линии переплетенных ветвей и одиннадцать символов повествовали о какой-то тайне. Очень красивый, изящный рисунок… Осмелев, она провела по позвоночнику Хана кончиками пальцев. Эльф не пошевелился.

— Я видела такое древо на фреске в огромном зале. Вернее, его видела та, чьими глазами я помню. Жаль, я не понимаю смысла изображения…

— Ты все также боишься уснуть и стать свидетельницей чужих жизней?

— Уже нет. Я не вижу прошлого с тех пор, как Чазбор стал одержимым.

— Это плохо. Магия моего народа могла бы тебе помочь вспомнить прошлое, но эльфийские маги вне закона, как и архонты. Кроме некоторых из них… Я расскажу тебе о Хранителях, чтобы ты не выдумывала лишнего и не верила ерунде. Этот орден зародился не в Эрендоле, а на севере, его родина — Архона…

Лиандра любила слушать голос Хана, не особенно мелодичный, но глубокий и волнующий. Если бы еще Ханлейт повернулся и разговаривал с ней, а не с камином!

— Во времена, когда династия северных королей только-только взошла на трон, Эймар раздирали междоусобные войны, все одиннадцать провинций норовили стянуть территорию у соседей, и только Эрендол хранил нейтралитет. Король Агнар I обратился к стране эльфов с просьбой о помощи в наведении порядка в стране. Не просто так, а в обмен на независимость: Эрендол частично закрывал свои границы для соседей — так сложилось, что мои родичи никогда не любили гостей. На орден Хранителей возложили дело мира, а в его состав вошли лучшие воины, политики и маги из числа эльфов. Я мало живу, чтобы знать наверняка, как все было, поэтому рассказываю тебе о минувшем по преданиям и книгам, что я прочел… Они говорят, что общими усилиями войны прекратились, и Эймар стал единым сильным государством. Сохранился и орден, но теперь Хранителей отбирали еще тщательней и готовили с самого рождения. Орден поклялся служить Эймару до тех пор, пока не угаснет род первого короля, Агнара I. И так было много веков…

— Ты был Хранителем-воином, верно?

— Да. Почему «был»? Я им остался! Я ношу на своем теле символы всех провинций: змея архонтов — северный Эймар; орел ариев — южный; оцелот, лесная кошка — это знак Эрендола, моей родины; кета — символ Аквилеи; кит — Галаада; кабан — Мореи; лошадь — Карии; сойка олицетворяет Озерный край, бык — земли Серебряного пояса, выдра — Лаконские болота, а медведь является символом северных островов. Но дело не в рисунках… С тех пор, как убили последнего короля единого Эймара Северона I, страну разорвало на части. Арии захватили власть на юге, пришла скверна, началась Столетняя война, продлившаяся девяносто шесть лет… Все это случилось до моего рождения, но я поклялся в верности истинному престолу Эймара и не желаю быть игрушкой в чужих руках.