Она вздохнула, открыла глаза и слабо улыбнулась.

— И это — все?

— Нет повода для иронии, но теперь я вижу что ты — это ты, — перевел дыхание Фелан, напряженно вглядываясь в ее лицо.

— Я - архонт?

— Да. Нет. Пока не совсем. Надо подождать, Амаранта.

«Что я натворил!» — пришел в ужас Фелан. В глазах девушки не было света магии, обязательного для всех новообращенных. И это было очень плохо! Человек может стать архонтом в ранней юности, в четырнадцать-восемнадцать лет, не позднее и не раньше: ребенок еще слишком слаб, а взрослый — уже лишен гибкости. Двадцать лет — крайний срок. Амаранта была старше…

— Это нормально. Твои кости и мышцы должны изменить свою структуру, чтобы выдержать силу магии. Иначе ты сама себя искалечишь, вздумав ломать двери, например, как это сделал я, — повторял Фелан, но в его усталом голосе предательски звучала безнадежность.

Амаранта была очень больна. Ее страдания начались в ночь обращения в архонты и не утихли спустя неделю.

— Помнишь, я упала с лошади и сломала руку? Болит так же сильно, но везде. Как будто у меня перемолоты все кости. Я чувствую себя вывернутой наизнанку. Я не ем и не сплю. Не ври мне — это не нормально.

Она не могла ходить самостоятельно, поэтому у кровати поставили ванну, которую наполняли горячей водой несколько раз за сутки. На полах спальни, инкрустированных ценными породами дерева, стояли лужи, а Фелан проводил рядом дни и ночи, наплевав на приличия, — но все эти мелочи больше не имели значения. Амаранта приказала убрать шторы с высоких окон и теперь свидетелями ее мук стали лунный и солнечный свет.

— Я успею насмотреться на темные стены склепа, когда меня не станет, а пока я дышу, хочу, чтобы было светло, — объяснила она архонту, — просто смотри вдаль, а не вниз.

Амаранте была известна досадная слабость Фелана — боязнь высоты. При помощи архонта она поднялась с постели и погрузилась в воду. Так легче. Или кажется, что легче. Мужчина старался не смотреть, как мокрый шелк сорочки облепил стройное тело Амаранты.

— Ты отворачиваешься и от меня и от окон, хотя и то и другое запомнил настолько, что видишь с закрытыми глазами, — пошутила она, — зачем притворяться, Фелан?

— У тебя идеальное телосложение… для архонта.

То, что девушка еще и красива, Фелан тщетно старался не замечать. Он виноват и уже ничем не сможет помочь, разве что будет рядом в ее последние дни.

— А что толку?

— Процесс перестройки организма длится годы, в течение которых человек учится жить, как архонт и контролировать себя. Но твой случай — особенный, Амаранта: твое тело меняется слишком стремительно. Поэтому тебе больно.

«Почему ее магия молчит?» — спрашивал себя Фелан, переводя взгляд на туманные дали за окном.

Он почти привык к ее комнате, к простору и головокружению от ощущения полета над Архоной и призраками гор на горизонте.

— Зачем меня назвали в честь Амарантина? Чтобы я совершила нечто значительное, достойное Великой реки? Каждый раз, когда я слышу свое имя, я представляю себе быструю воду, скачущую по валунам в вотчине дяди Отвальда. Зови меня Моран.

Архонт обернулся, удивленный необычной просьбой. Девушка откинулась на бортик ванной, глядя в осеннее небо. От света ее зрачки превратились в точки.

— Я умираю, Фелан? Скажи прямо.

— Да.

Амаранта все понимает и заслуживает честности. Какой странный цвет приобрели ее глаза — холодный, как сталь, с темным ободком по краям радужки. Но они всегда были серыми, иногда — темнее, иногда — светлее, ему ли не знать… Внезапная догадка вселила в архонта надежду. Фелан подошел к девушке и приподнял ее подбородок.

— Взгляни на меня!

— Последняя королева Эймара отходит к праотцам. Тебе интересно высмотреть все подробности?

— Да как я не заметил раньше?! Но я не ожидал! Ты будешь жить, Моран! Твоя магия — белого цвета, ты — архонт, но не просто воин, а еще лучше! Вот, взгляни! — взволнованно сказал Фелан, прикладывая свою ладонь к мокрой ладони Амаранты.

В ответ она засветилась серебристым, ледяным сиянием, еще более холодным, чем свет Фелана. По пальцам девушки пробегали светлые искорки, как маленькие молнии. Их можно было потушить и зажечь снова простым желанием. Кожу покалывало, но приятно.

— Наша магия имеет цвет: синий, зеленый, желтый или белый, как у тебя. Он — самый мощный для чистого магического удара! Ты сможешь использовать силу архонта без оружия эффективнее и чаще, чем я свою! — волновался Фелан, сжимая ее руку.

— Но я хочу меч! — возразила Моран, от радости внезапно обретенной жизни забывая о боли.

— Для тебя скуют самый лучший меч, который знал Эймар, но его мало! Тебе нужен магический камень, непрозрачно-черный в противоположность твоей магии. Ты — не просто архонт, Амаранта — ты истинный маг среди нас. Это — такая редкость! За всю жизнь я не знал ни одного!

— И где продают такие камни, Фелан?

— Не иронизируй, Моран. Нигде. Я только слышал, что они существуют, но я достану тебе его хоть из-под земли. Но есть и плохое… — помрачнел архонт.

— Что бы это могло быть? Ты всегда способен найти ложку дегтя в бочке меда, даже если ее туда не положили.

— Твоя сломанная рука, Амаранта. Кости срастаются, но на них остаются рубцы. Всякий раз, когда ты будешь использовать силу архонта через левую руку, тебе будет также больно, как при переломе.

— Я потерплю, я привыкну.

— А теперь посмотри на меня еще раз. Открой глаза, Моран! — повелительно выкрикнул архонт, разрушая картину прошлого.

Амаранта очнулась, лежа на постели рядом с Галаром. Маг обнимал ее одной рукой и, казалось, крепко спал. Комнату без остатка заволок дым эльфийского зелья, вытеснив весь воздух. От сухости у Амаранты саднило горло, а губы покрылись противной коркой. Она отбросила руку эльфа и сползла на пол. Двигаясь сквозь дым, как сквозь мутную воду, дошла до окна и распахнула его.

В спальню ворвался веселый ветер. В эльфийском поселке пахло весной: талым снегом, свежей землей и непередаваемым ароматом деревьев, пробуждающихся от зимнего сна, а в прошлом Амаранты была вечная осень. Все, кого она видела этой ночью, друзья и враги, просто люди из замка в Архоне, с привычно-знакомыми лицами, за сто лет превратились в прах. Малену ванн Элиот убил Киндар, скончался предатель Родерик, когда пришел его срок, многократно продленный эликсиром молодости. Ушел из жизни Фелан. Моран не помнила как, но точно знала, что это случилось. Королева Амаранта тоже умерла. Значит, ее долгой жизни архонта оказалось недостаточно…

«Как я одинока! Даже магия — и та бесследно исчезла. Зачем я вернулась? Для чего?» — спрашивала она у эрендольского ветра, подставляя лицо утренней прохладе ранней весны. Эльфийский маг помог ей вспомнить прошлое, но Моран чувствовала, что упустила в настоящем нечто очень важное. Что это было?

Она обернулась. Состояние Галара напоминало не сон, а глубокий обморок. На полу валялась выкуренная полностью трубка.

— Я не питаю к тебе ненависти, — тихо сказала она вслух, подходя и садясь на кровать, — в моем прошлом совершались преступления и пострашнее, чем… Я не могу вспомнить, что ты сделал, Галар. Наверное, твоя провинность была незначительной, и мы просто поссорились. Ах, да — ты притворился Киндаром и забрал его трубку. Я прощаю тебя.

Амаранта не заметила, как долго она просидела в задумчивости. Спальня эльфа полностью проветрилась, стало влажно и холодно. Рассветало, а Галар все не шевелился. Высокий воротник-стойка упирался ему в подбородок, наверное, он его душил. Эльфийское зелье опасно. «Ты могла и вовсе не очнуться!» — вспомнила Моран чьи-то слова. Вот-вот и слабое дыхание Галара остановится. Мага не станет легко и быстро.

Испугавшись своих мыслей, она вскочила.

— Зачем ты всегда так одеваешься? — спрашивала она Галара, расстегивая на нем камзол из плотной темно-фиолетовой материи, — как будто стесняешься сам себя!