— Астарот, ты здесь? Ты всегда приходил, когда я звала! — зашептала Амаранта, борясь со спазмом, сжимающим горло, — отверженные да присягнут тебе! Ну где же ты?!

Но и демон ее не услышал. Отчаявшись, Моран лежала тихо, прислушиваясь к ноющей боли в ране. Изредка от внешних уголков ее глаз скатывались слезинки и мочили распущенные волосы. Прошло несколько часов, прежде чем послышались шаги. Они прозвучали глухо, как сквозь стену. Растворилась невидимая Амаранте дверь, и в подземелье несмело проник желтый свет лампы.

Моран увидела маятник в форме перевернутой острием вниз алебарды, качающийся над ее телом. Орудие пытки было подвешено на три металлических троса: центральный терялся в бездонной темноте круглого отверстия, похожего на колодец, а два других, закрепленных за концы маятника, отводились к блокам на потолке. Они поддерживали движение механизма в одной плоскости. Скрипели боковые тросы, то вправо, то влево подтягивая смертоносное лезвие. Галар обошел опасную конструкцию и поставил лампу на пол.

— Как я рад видеть тебя живой, дорогая!

— Останови его! — вскрикнула Моран, с ужасом глядя на тяжелое лезвие, — оно разрубит меня пополам!

— Уже остановил. Маятник надежно закреплен, тебе ничто не угрожало.

Галар пнул ногой рычаг у каменного стола. Блоки заскрежетали и подтянули лезвие к левой стене, остановив его размеренное качание.

— За что ты меня пытаешь, Галар?

Она догадывалась, кто может войти в подземелье, но до последнего момента не верила.

— Это не пытка. Я обезвредил тебя, зная, насколько ты можешь быть строптива. Прости, это скоро закончится. У тебя нет жара. Вот и хорошо.

Прикоснувшись губами ко лбу Моран, Галар нежно погладил ее по скулам, стирая следы слез.

— Я вспомнила это место. Ты притащил меня сюда прежде, чем пригласить в свой дом. Отняв зрение, ты терзал мой разум и поил отравой!

— Да, наше знакомство состоялось не очень удачно. Признаюсь, меня испугал твой бешенный темперамент и я был несколько… менее мягок, чем обычно. Увы, у зелья забвения кратковременный эффект, а пить его постоянно я не смогу тебя заставить. Смотри мне в глаза, Моран.

Маг наклонился ближе, положив ей на лоб прохладные ладони. Амаранта не почувствовала магии, зато увидела, как Галар подавлен. Под его глазами залегли тени, ввалились щеки, вьющиеся волосы в беспорядке падали на побледневшее от бессонницы лицо. А еще Галар был пьян. Он пил много и давно — ощущалось по дыханию.

— Снова ничего. Я больше не вижу твоих мыслей, Моран. Ты для меня — закрытая книга. А я для тебя? — тревожно спросил Галар, вглядываясь в ее глаза, — ты теперь тоже эльфийский маг. Смешно, правда?

— У меня нет твоего дара, но я чувствую, как ты несчастен сейчас. Развяжи меня, и тебе станет легче.

— В этом и есть твой дар, Моран — понимать, что для меня лучше. Но так нечестно: я весь твой, а ты совсем не моя. Давай, осмотрю твою рану.

Галар развязал кусочек шелка на ее шее, и Амаранта смогла приподняться. Так и есть: она лежала распятой на каменном столе под маятником. На ногах лежала подушка, а поверх нее — тяжелая цепь, закрепленная где-то внизу под столешницей. Руки и шея привязывались к металлическим полукольцам, вмурованным в камень. Подвал оказался большим. За спиной Галара виднелись полки с ячейками для винных бутылок и коридор, уводящий еще дальше…

Расстегнув на Моран платье, Галар снял повязку и осторожно прикоснулся к ране чуткими пальцами.

— Так больно? А так? Почти зажило, дорогая, перевязка не нужна. Ты замерзла?

Приподняв Амаранту за плечи, он подложил ей под спину кусок мягкой ткани, а сам сел рядом на табурет, навалившись грудью на каменный стол.

— Где Мастер? — спросила Моран, испуганная «заботой» мага еще больше, чем маятником.

— Вот кто виноват в том, что случилось — мой отец. Ты знаешь степень нашего родства, но я не застал своих родителей и привык называть Мастера так. Чем ты его подкупила, Моран? Не поверишь, но старик полюбил тебя и хотел видеть нас вместе. Не сразу, сначала Мастер устраивал мне скандалы, чтобы я тебя отпустил, а затем начал мучить внушениями, как научиться тебя уважать. Он холодно относился даже к Лаэле, хотя сам привез ее с востока Эрендола и подарил мне, как красивую игрушку. Спрашиваешь, где Мастер? Страдает у себя в хижине.

— Позови его.

— Старик выжил из ума. Он сказал, что убивая тебя, защищает нас друг от друга! Отец промазал — стрела не задела сердце, но такие раны не заживают ни на людях, ни на эльфах. Я унес тебя домой и не спал несколько суток, сидя у твоей постели, а ты лежала и не живая, и не мертвая. Ты не видела моего отчаяния, Моран, не слышала, как я тебя звал, чтобы ты вернулась!

Галар уронил голову на руки и глубоко вздохнул. Моран молчала. Единственное, что она знала — маг не лжет. Все так и было.

— Твоя душа вновь улетела куда-то далеко-далеко, — глухо продолжил Галар, — я бы хотел последовать за ней, но не мог. Я перестал быть магом для тебя и узнал, насколько бессильны простые смертные перед судьбой. Когда я думал, что все кончено, твоя рана начала исцеляться. Какой мудрый союз: душа архонта и плоть твари, которую невероятно сложно убить! Ты обманула меня, Моран — я почти забыл, кто ты на самом деле и поплатился за это. Лучше бы я тебя похоронил и жил дальше хорошими воспоминаниями о днях, проведенных вместе!

— Ты несешь бессмыслицу, Галар, — прошептала Амаранта.

— Напрасно ты так думаешь, дорогая. Просто ты не все знаешь, — возразил маг и встал.

Пройдя к винным полкам, он выбрал бутылку, звучно открыл ее штопором и надолго припал к горлышку.

— Ты спрашивала, нет ли у моего дома подвала. Глупый вопрос — он бы погубил деревья. Погреб выкопан рядом, Моран. Я нахожу его уютным, хотя вряд ли ты со мной согласишься… Здесь отлично хранится вино. Будешь? У тебя губы пересохли.

Галар дал Амаранте выпить и забрался на стол, нисколько не опасаясь притянутого к стене маятника.

— Я зря обвиняю отца — он не волен в своих симпатиях. Настоящий виновник — Хан. Чертов харматанец, это он все устроил! Броситься мне в ноги, умоляя сохранить жизнь своей женщине, растрогать меня рассказом о большой и прекрасной любви, наврать о ребенке, которого ты носишь под сердцем, — вот что должен был сделать твой любовник! Я бы размяк и отпустил вас с нелюдем. А еще лучше — оставил бы тебя себе, потому что твоя красота не заслуживает грубой похоти этого животного. Но нет же! Ханлейт передал мне тебя, как приз в искупление за свое предательство! Он соблазнил меня твоей одержимостью, как демоны соблазняют души, и я поддался. Все мы беззащитны перед искушением властью, дорогая, и маги не исключение!

— Ты не можешь простить Хана даже после того, как отправил его на казнь? — гневно спросила Моран, замечая, как изменился тон Галара, — не смей говорить о нем плохо, вообще не смей о нем говорить!

— Я простил его. Я раскаялся за свой поступок, я сам сожалел о его смерти до того момента, как мне пришлось притащить тебя на этот стол!

— Так отпусти меня, Галар!

— А кто ты, Моран? Одержимая с душой архонта, питающая ко мне лишь ненависть или любящая женщина, связанная со мной одними чувствами и помыслами?

Амаранта не смогла ответить и только жгла мага глазами.

— Мне не нужен первый вариант, я люблю второй. Но ты — сразу оба, Моран. Вот так у нас получилось. Хранителям известен один секрет: твари с Проклятой дороги, не потерявшие облик эльфа или человека, обладают потребностью служить и восприимчивостью к любой магии. Из них можно сделать нечто вроде копии ария или мага иллюзий. Ханлейт знал, что предлагает — ты была само совершенство.

До Амаранты начал доходить истинный смысл некоторых поступков Галара. Оказывается, за капризной чувствительностью мага прятался расчетливый разум. Его холод иной раз проскальзывал во взгляде синих глаз Галара и в мягкой улыбке, рисующей маленькие черточки морщинок в углах губ.

— Хан не знал, какая ты сволочь!