– Браво, слон! – закричал Сандокан. – Вот это называется отличный удар!

– Спустимся! – закричал Янес.

– Не двигаться! – скомандовал Тремаль-Найк. – Вот и другой приближается! Берегись!

В самом деле, второй тигр, которому удалось избежать пуль малайцев, широкими скачками несся сквозь заросли, делая огромные пятиметровые прыжки.

Видя, что слон топчет первого тигра, он ринулся на него с правого бока. Ему удалось вцепиться в попону, и его грозная пасть показалась под самым паланкином в полуметре от бедного моланга.

– Огонь! – поспешно вскричал Тремаль-Найк.

Три выстрела прогремели в один и тот же миг, а потом и четвертый – это стреляла Сурама.

Тигр упал, окровавив слоновью попону.

Охотники видели, как он судорожно ползет среди густой травы, но вскоре он лег и вытянулся, как бы пряча от врагов полученные раны.

Сандокан и Тремаль-Найк снова зарядили карабины и выстрелили в голову, стараясь по возможности не попортить его чудесную шкуру.

Тигр ответил страшным рычанием. Он снова вскинулся и обнажил клыки, как собака, но силы вдруг окончательно изменили ему, и он упал.

– Это тебе, Янес, – сказал Тремаль-Найк. – Прикончи его! Тигр великолепный.

Хищник лежал в тридцати шагах, с мордой, повернутой к слону, и с открытой грудью.

Португалец прицелился, пока погонщик удерживал слона, и, поймав тигра на мушку, выстрелил.

Зверь приподнялся, раскрыл пасть и тут же свалился замертво.

– Мастерский выстрел! – закричал Тремаль-Найк. – Погонщик, бросай лестницу. Заберем эту великолепную шкуру.

Из предосторожности они вновь зарядили карабины и быстро спустились в траву.

Первый тигр представлял собой массу мяса и разбитых костей, раздробленных ногой слона. Его шкура, разорванная во многих местах, ни на что не годилась.

Но у второго шкура была цела. Это был один из самых великолепных экземпляров, какой охотники когда-либо видели.

– Настоящий королевский тигр, – сказал Тремаль-Найк. – В ваших лесах на Борнео подобных, конечно же, нет.

– Нет, – ответил Сандокан. – На Малайских островах они не такие красивые. Там они помельче и не так развиты. Правда, Янес?

– Да, – отвечал португалец, который рассматривал раны тигра. – Но наши не менее храбры и не менее свирепы, чем эти.

– Прекрасный экземпляр, – не уставал восхищаться Тремаль-Найк. – «Господин тигр», как называют их наши поэты.

– Черт побери! Какое уважение!

– Вызванное страхом, – ответил Тремаль-Найк, смеясь.

– Мы можем расположиться здесь, – сказал Сандокан, бросив взгляд вокруг. – Здесь открытое место: то, что нам нужно. На сегодня достаточно с нас. А затем пойдем к Сундарбану, и пусть нам предшествует слава страстных охотников. Это не вызовет подозрений у тугов.

– Завтра все обитатели окрестных деревень заговорят о нашей охоте на тигров, – сказал Тремаль-Найк. – Моланг, которого мы взяли с собой, расскажет о нас чудеса.

– Мы отошлем его?

– Он нам больше не нужен. Не надо лишних свидетелей.

Было только пять часов пополудни, когда оба слона пустились в путь, направляясь на юг, то есть к Сундарбану, чтобы добраться до совершенно необитаемых земель. Тот район, который они пересекали сейчас, был, хоть и редко, но населен бедными молангами. Время от времени там и сям среди бамбука и травы виднелись небольшие селения с высокими оградами, чтобы защитить от нападений диких зверей не только их обитателей, но также коров и буйволов. Вокруг были небольшие поля, обработанные под рисовые плантации, да несколько бананов, кокосов и манго, что дают превосходные плоды, высокоценимые в Индии. Лишь только путники миновали эти деревни, как джунгли снова вступали в свои права. Пруды становились все многочисленнее, все более заросшие тростником и полусгнившими водорослями – настоящие рассадники лихорадки.

Стаи птиц поднимались с берегов при появлении двух гигантских слонов; охотники приветствовали их ружейными выстрелами, которые не пропадали зря.

Среди бамбука мелькали иногда антилопы, попадались стаи диких собак с темно-рыжей шерстью и больные шакалы, обычно трусливые, но опасные, когда они голодны. Небольшая пантера на миг показалась из зарослей, чтобы тут же исчезнуть опять среди них.

– Настоящий рай для охотников! – восклицал Сандокан. -Жаль, что мы должны больше заниматься тугами, чем тиграми, буйволами и носорогами. Я бы славно здесь поохотился.

– Сегодня ночью я не лягу спать, – сказал Янес. – Я пойду в засаду. Говорят, что ночная охота не хуже дневной. Правда, Тремаль-Найк?

– И к тому же гораздо опаснее, – отвечал бенгалец.

– Возьмем с собой Дарму. Думаю, ты приучил ее к охоте.

– Она обучена лучше, чем иная пантера.

– Пантеры дрессируются для охоты?

– И какими ловкими охотницами становятся! – воскликнул Тремаль-Найк, – Моя Дарма, однако, получше, она не побоится напасть даже на буйвола.

– А, кстати, где эта плутовка? – спросил Янес. – Когда мы на слонах, она всегда держится подальше.

– Не бойся, – отвечал Тремаль-Найк. – Она появится в час ужина, если только не поймает себе что-нибудь сама.

– Я вижу впереди протоку, – сказал Сандокан. – Устроим лагерь на противоположном берегу. Больше всего дичи по берегам рек.

Речонка шириной метров десять, с желтоватой гнилой водой, прокладывала себе путь меж двух берегов, поросших манграми, на аркоподобных ветках которых неподвижно сидели марабу, эти ненасытные пожиратели трупов и падали.

– Осторожно, погонщик, – сказал Тремаль-Найк. – В этой реке могут быть гавиалы. Весьма свирепые крокодилы, – пояснил он своим товарищам.

Оба колосса остановились на берегу, осторожно щупая землю и шумно нюхая воду, прежде чем войти в нее. Казалось, они не доверяют тому обманчивому спокойствию, которое царило под этой грязно-желтой водой.

– Уверен, что я не обманываюсь, – сказал Тремаль-Найк, вставая. – Слоны чуют гавиалов и боятся их жестоких укусов.

Первый слон, более решительный, чем его товарищ, наконец осмелился войти в реку, которая была довольно глубока и доходила ему до боков.

Однако, пройдя три-четыре метра, он вдруг остановился так резко, что от толчка паланкина охотники едва не свалились в воду.

– Что случилось? – спросил Сандокан, хватая карабин.

Остановившись, слон издал яростный трубный звук, потом быстро погрузил хобот в воду, проворно отступив.

– Он схватил его! – закричал погонщик.

– Кого? – в один голос спросили Сандокан и Янес.

– Гавиала, который укусил его.

Хобот был поднят. Он сжимал чудовищную рептилию, похожую на крокодила, вооруженную двумя мощными челюстями, усеянными острыми желтоватыми зубами.

Чудовище, вырванное из своей среды, яростно билось, пытаясь ударить слона своим мощным хвостом, покрытым, как и спина, острыми выступами.

– Он задушит его? – спросил Янес.

– Ни за что: увидишь, как он заставит эту рептилию расплатиться за полученный укус. Эти исполины и храбры, и умны, но при этом и чрезвычайно мстительны.

– Тогда он затопчет его ногами.

– Ничего подобного.

– Какой же род смерти он предназначил этому болотному гаду? Я полагаю, он его не пощадит.

– Увидишь, – сказал Тремаль-Найк. – Я бы не хотел оказаться на месте этого гавиала.

Словно раздумывая, слон еще некоторое время сжимал хоботом извивающегося гавиала, держа его довольно высоко, чтобы избежать ударов хвоста, затем вышел на берег и быстро направился к гигантскому тамаринду, который рос отдельно, выбрасывая во все стороны свои раскидистые ветви.

Несколько мгновений слон смотрел на огромное дерево и, найдя то, что ему было нужно, засунул рептилию в развилку двух ветвей, покрепче зажав ее, чтобы она не могла освободиться.

Сделав это, он протяжно затрубил, что должно было означать удовлетворение, и спокойно вернулся к речке, пыхтя и комично раскачивая свой хобот, в то время как мстительный огонек сверкал в его черных глазках.