- Нет. Я хочу в дом ужасов. А потом всё остальное, - хмурится сын.

- Тогда я пойду, куплю карту парка. Две. Чтобы вы тоже могли где-то покататься, - говорит Дима и уходит, а мы с детьми остаёмся одни.

Хочется спросить их впечатления, но я не решаюсь. Наверное, это будет выглядеть несколько странно. Ну что тут можно спросить? Дети, как вам ваш отец?

- Мам, ты себя нормально чувствуешь? – вдруг дёргает меня за руку Валя.

- Да. Конечно. Всё хорошо.

Улыбаюсь.

Пусть немного фальшиво, но что поделать?

Я продолжаю волноваться.

Вересов слишком быстро завоевал внимание детей. Я просто не ожидала такого. Главное, чтобы всё не закончилось так же стремительно, как и началось. Они нуждаются в отце.

- Ну всё. Веселье начинается, - заявляет Дмитрий и протягивает мне карту. – Вы пока покатайтесь, а мы скоро присоединимся к вам. Ну что, Иван Дмитриевич, пойдём навстречу страшным приключениям?

Ваня делает серьёзное лицо, хмыкает и задирает носик.

Сразу показывает свой непростой характер.

Я с ним семь лет как-то справлялась. Теперь очередь отца познакомиться с внутренними таракашками сына. Пусть тяжело отпускать их вдвоём, но я делаю это – должна переступить через свои страхи и довериться мужчине, который заслуживает называться отцом.

Валя цепляется за меня и глядит на наших удаляющихся мужчин.

- Мам, вдруг Ваньке там страшно будет? – беспокоится дочь.

- С ним рядом будет папа, - с улыбкой отвечаю я, а на глаза наворачиваются слёзы.

- Он его защитит?

- Конечно, милая. Конечно. Он защитит всех нас, - отвечаю и понимаю, что где-то глубоко внутри я хочу снова оказаться под крылом, дарящим мне защиту.

Горечь сдавливает грудь, и я тяжело вздыхаю.

Тяжело всегда и во всём полагаться только на себя, делать вид, что держишь ситуацию под контролем, а на деле сжиматься от страхов, от отчаяния. Эти годы укрепили меня, но сильно измотали. Я стала сильной, но внутри до сих пор скрывается женщина, нуждающаяся в защите.

- Пойдём кататься? Куда хочешь пойти?

- Может, сначала их дождёмся?

Дочка хмурится. Она переживает за своего брата. Наверняка понимает, что Ваня может показать свой характер, но я уверена, что Вересов справится.

- Неужели мы будем отказывать себе в удовольствии, пока они развлекаются? – посмеиваюсь я.

Сказать, что я растерян – не сказать ничего. Я не ожидал столь бурную встречу с дочерью и такой ярый протест во взгляде сына. Мне казалось, что с пацаном будет куда проще подружиться, но все вышло ровно да наоборот. Мальчишка относится ко мне с подозрительностью, и я понимаю, что заслужить его доверие будет непросто.

Приходится заплатить на входе в «Дом ужасов». Пусть в этом месте ничего ужасного нет, и испугаться может разве что младенец, а возрастные рамки у них существуют. Мы входим, но пацан останавливается на месте, словно вкопанный. Свет гаснет, и из туннеля доносится приглушённый вой. Пока ведь ничего ужасного не случилось. Он уже испугался?

- Боишься? Если боишься, мы можем вернуться, - предлагаю я.

Не хочется в день первой встречи давить на психику сына, ведь тот и без того перепуган и подозрителен. Зря я, наверное, согласился повести его сюда.

- Не боюсь, - отвечает Ваня. – Я не хотел сюда идти. Я хотел просто поговорить с тобой, как мужик с мужиком.

Выпадаю в осадок.

Разговор мужика с мужиком?

Это что-то новое.

- Может, тогда следует выйти и поговорить в другой обстановке? Я не против, - пожимаю плечами я.

Освещение в этом месте слишком тусклое. Если спуститься вниз, то нам предложат прокатиться на вагонетке по лабиринту страха, если не изменяет память. Но до того места следует ещё добраться. Дверь открывается, и в дом входят подростки. Они пугаются нас. Ещё бы. Кто будет стоять на входе так просто? Смеясь, они идут дальше, а сын продолжает сверлить меня взглядом.

- Ладно. Если хочешь, можешь говорить тут, но мы пугаем людей.

- Они идут сюда, чтобы пугаться, - отрезает пацан.

Понимаю, что просто с ним не будет.

Как Лера столько времени справлялась с ним? Чего стоит только тот побег в поисках отца, которого теперь не готов принять?

- Окей. Тогда мы можем поговорить. Задавай вопросы, я на все отвечу.

- Ты маму обижал?

Хороший вопрос.

Теперь я понимаю, почему мальчишка хотел поговорить наедине: он решил застать меня врасплох. Не знаю, что Лера говорила детям о нашем расставании, и мне следует быть осторожнее.

- Если хочешь знать правду, то да. Однажды я сильно обидел вашу маму, поэтому нам с ней пришлось расстаться. Знаешь, что такое ложь во благо? – Иван кивает. Такое ощущение, что говорю не с семилеткой, а уже взрослым мужчиной. – Я хотел защитить вашу маму, поэтому был вынужден отпустить её. Я поступил слишком глупо тогда. Мне следовало быть до конца откровенным с ней, но я не смог, струсил.

- Ты себе нашёл другую женщину?

Откуда такие мысли в голове ребёнка?

Говорила ли Лера что-то подобное? Может, её мама? Или Вадим?

- Нет. Я не мог найти себе другую женщину, потому что очень сильно люблю вашу маму.

- Любил? Или сейчас тоже любишь?

- Люблю.

Чувствую себя, как на допросе, но отвечаю без тени сомнения в голосе.

- Почему тогда позволяешь ей ходить на свидания с Вадимом?

От этого вопроса даже скулы сводит, словно я откусил половину лимона и теперь медленно пережёвываю его, смакуя вкус. Неприятно слушать такое, а уж тем более обсуждать с ребёнком. Ну что я могу сказать ему? Он хочет услышать правду, а у меня в настоящий момент её нет. Не то, что следует слышать детским ушам уж точно.

- Знаешь, я ведь не могу запрещать что-то твоей маме. Она мне не жена. Если бы я мог, я давно бы запретил ей ходить на свидания с Вадимом, но она взрослый человек и может выбирать сама, с кем ей встречаться.

- Ты можешь жениться на ней, если любишь, а не врёшь, чтобы понравиться мне.

Если бы мог.

Пока слишком много «но» вокруг, о которых мне не хочется думать в данную секунду. Ребёнку этого не объяснишь. Вряд ли Лера примет меня с распростёртыми объятиями после всего случившегося. Да и я пока не готов к браку. Я должен закрыть все хвосты, которые держат и не пускают двигаться дальше – в светлое будущее.

- В детстве всё кажется куда проще…

Дверь снова открывается, вошедшие девушки с опаской смотрят на нас и посмеиваются, а я не обращаю на них никакого внимания. Из тоннеля доносится скулёж, за которым следуют крики подростков, и я инстинктивно тяну сына к себе.

- Я не боюсь, - ворчит Ваня, а я присаживаюсь на корточки и заглядываю ему в глаза.

- Послушай, я не враг тебе. Узнав о том, что у меня есть дети, я и мечтать не мог, что получу прощение вашей мамы и смогу познакомиться с вами. Прошу тебя, дай мне шанс. Я сделаю всё, чтобы доказать, что желаю вам и вашей маме всего самого лучшего. Я не лгу, и я действительно люблю её. И вас люблю. Просто нам всем нужно время, чтобы познакомиться и научиться доверять друг другу.

- Если ты обидишь маму, я тебе этого с рук не спущу.

Я улыбаюсь.

Здорово, что у Леры есть такой защитник.

Интересно, он Вадиму так же говорил?

Немудрено, что мой старый приятель желает избавиться от детей женщины и просит меня забрать их, а её оставить в покое. Но я никогда не боялся сложностей, и мне нравится характер парня.

Мой сын растёт.

- Если я когда-то обижу маму снова, я сам себе этого с рук не спущу. Обещаю тебе, - отвечаю я.

Пацан расслабляется и улыбается.

- Пойдём ужасы смотреть или присоединимся к нашим девочкам?

- Пора присоединиться к девочкам, они же одни пропадут. Зная Валю, сейчас стоят у входа и ждут, боятся, что мы с тобой не поладим.

- А мы поладим?

- Поладили. Пока.

Протягиваю руку, и пацан с деловитым видом пожимает мне её.

Ну, кажется, мы нашли общий язык. У нас есть одно общее – мы хотим защитить наших девочек, а значит, быстро найдём и другие точки соприкосновения.