Как и Тьюрок, многие фримены время от времени нанимались на работу в команды, обслуживавшие комбайны. Фрименов ценили за знание условий пустыни и расплачивались наличной меланжей. Кроме того, Тьюрок пользовался такой работой, чтобы собирать информацию о городских рабочих и организации команд по добыче пряности. Информация — это власть. Так учит Лиет Кинес.

Рядом с Тьюроком, внимательно глядя на экран панели управления, куда проецировались изображения с двенадцати внешних телекамер, стоял капитан комбайна. Нервный субъект с клочковатой бородой, он очень боялся, что разведчики могут не обнаружить приближение червя, и тогда старая машина погибнет.

— Смотри в оба своих фрименских глаза! Ты — наша безопасность, и за это я плачу тебе деньги!

Через покрытое пылью стекло Тьюрок осматривал враждебный ландшафт, обрамленный дрожащими в мареве дюнами. Пустыня была неподвижна и безмолвна, но эта тишина не могла обмануть Тьюрока; он знал, что пустыня кишит живыми существами, которые попрятались от дневного зноя. Сейчас, напрягая зрение, он высматривал признаки колебаний на поверхности бескрайнего моря песка. По периметру кабины стояли еще три человека и тоже смотрели в исцарапанные, потрескавшиеся окна. Но у этих людей не было наметанного фрименского глаза и надлежащей тренировки.

Внезапно Тьюрок заметил длинное небольшое возвышение, возникшее вдали. Возвышение, приближаясь, начало расти.

— Червь!

Схватив индикатор направления Осберна, Тьюрок, приникнув к окну, определил точные координаты и выкрикнул их вслух.

— Разведчики должны были дать нам сигнал еще пять минут назад.

— Я так и знал, я так и знал, — простонал капитан. — Будь они прокляты, они ничего нам не сказали.

По системе связи он затребовал грузовой транспорт, потом скомандовал своим людям, чтобы они покинули машину. Рабочие высыпали из комбайна и кинулись к вездеходам.

Тьюрок смотрел, как приближается, постепенно набирая скорость, исполинский песчаный холм. Шаи-Хулуд всегда приходит на место добычи пряности. Всегда.

Тьюрок услышал раздавшийся сверху мощный рокот. С прибывшего орнитоптера спустили грузовик. От взмахов механических крыльев поднялся ветер, взметнувший вокруг комбайна тучу пыли. Машину закачало, когда рабочие принялись связывать ее кабелями, соединительными фермами и специальными крючьями с орнитоптером.

Издавая чудовищный шелест, червь, пронзая своим громадным телом дюны, скользил в песке, быстро приближаясь к комбайну.

Комбайн снова содрогнулся, и капитан яростно выругался в микрофон селектора.

— Вы слишком долго тянете. Забирайте нас отсюда, будьте вы прокляты!

— У нас проблемы с такелажем, сэр, — раздался спокойный голос из динамика. — Мы отсоединили вас от вагона и зацепили его грузовым тросом. Вы предоставлены самим себе.

Капитан понял, что его бросили на произвол судьбы, и испустил крик отчаяния.

Сквозь стекло окна Тьюрок видел, как из песка высунулась голова червя, древнего создания с хрустальными зубами и пламенем, бушующим в глотке. Голова несколько раз повернулась в разные стороны, а потом червь, выбрав направление, устремился вперед со скоростью торпеды, выпущенной в цель.

Другие члены экипажа метались вокруг, цепляясь за бесполезное спасательное оборудование. Тьюрок нырнул в заржавевшую катапульту, и она выплюнула его в песок, подальше от червя. Острый, пряный запах свежей меланжи обжег ноздри. Только теперь Тьюрок заметил, что во время катапультирования у него порвался защитный костюм.

Вскочив на ноги, Тьюрок побежал по пыльному склону, увидев, что грузовик подняли на орнитоптер вместе с вагоном, зацепленным аварийным тросом. Рабочих не стали спасать, спасли только пряность.

Напрягая сильные ноги и удерживая равновесие в рыхлом песке, Тьюрок побежал. Ставкой в этом беге была его жизнь. Другие, избалованные водой, рабочие, при всем желании не смогли бы последовать его примеру.

Стараясь, убежать подальше, он взобрался на высокую дюну, споткнулся о мелкую канавку, поднялся и снова побежал. Вибрация исполинского комбайна маскировала слабый ритм шагов Тьюрока. Он упал и кубарем скатился с крутого склона в распадок между двумя дюнами, потом снова начал карабкаться вверх, чтобы не попасть в песчаный омут, который возникнет, когда червь начнет пожирать свою жертву.

Тьюрок услышал сзади рев, почувствовал, что земля начала скользить у него под ногами. Однако он не сдался и прибавил скорость. Тьюрок не оглянулся, когда громадная пасть Шаи-Хулуда поглотила беспомощных рабочих вместе с комбайном. Достаточно было услышать дикие вопли и скрежет металла.

В сотне метров впереди он заметил скалу. Если бы успеть до нее добежать…

Барон Харконнен лежал на массажном столе, дряблая кожа свисала по его сторонам. Слуги обрызгали водой его спину и ноги, и барон стал похож на блестящего от пота борца сумо. Двое красивых юношей, оба сухощавые и мускулистые — лучшее, что он смог отыскать в Карфаге, — втирали мази в плечи Владимира Харконнена.

В комнату без стука вбежал ординарец.

— Прошу прощения, милорд барон, но сегодня мы потеряли комбайн со всем экипажем. Транспорт прибыл точно к разгрузке и взял на борт полный вагон пряности, но людей спасти не смогли.

Барон привстал, выразив притворное разочарование.

— Никто не выжил? — Небрежным взмахом руки он отпустил ординарца. — Никому об этом не рассказывать!

Надо поручить де Фризу списать в убыток потерю машин, персонала, а заодно и пряности. Естественно, экипаж грузовика, как и ординарца, придется ликвидировать, как ненужных свидетелей. Убрать надо бы и этих двух молодых людей, но они и так вряд ли переживут те упражнения, которые барон с ними сегодня проделает.

Владимир Харконнен мысленно улыбнулся. Людей можно легко заменить.

— Вы вряд ли обрадуетесь этой новости, мой император. Канцлер Ридондо застыл в глубоком поклоне, пока Шаддам спускался с трона в малой палате для аудиенций.

Кто-нибудь может порадовать меня хорошей новостью? Внутренне император кипел, думая обо всех раздражающих сообщениях, которые не давали ему ни минуты покоя.

Тощий канцлер отошел в сторону, давая Шаддаму пройти, потом поспешил следом за ним по краю красного ковра.

— На Биккале произошел очень прискорбный инцидент, сир.

Хотя была только первая половина дня, Шаддам отменил все свои остальные встречи и проинформировал собравшихся лордов и послов, что все аудиенции будут перенесены на другое время. Уточнением времени — очень нелегкой задачей предстояло заняться канцлеру Ридондо.

— Биккал? Какое мне дело до этого захолустья?

Стараясь успеть за широко шагавшим императором, канцлер отер пот с высокого лба.

— В этом деле замешаны Атрейдесы. Герцог Лето преподнес нам сюрприз.

У входа в аудиенц-зал толпились нарядно одетые, перешептывающиеся между собой мужчины и женщины. Экзотический паркет из фасеточного дерева, инкрустированный морскими раковинами кабуцу, и золотистый свет хрустальных балутских ламп придавали палате причудливо-роскошный вид, игривость которого император зачастую предпочитал холодной официальности большого императорского аудиенц-зала.

Шаддам был одет в длинную, золотую с алым, мантию, украшенную изумрудами, камнями су и черными сапфирами. Под роскошным одеянием был только купальный костюм. Шаддам уже предвкушал, как он сейчас окунется в теплую воду подземных каналов и бассейнов дворца, играя в салочки со своими наложницами.

Проходя мимо толпы придворных, Шаддам тяжело вздохнул.

— Что там еще натворил мой кузен? Что мог Дом Атрейдесов иметь против затерянного во вселенной мира джунглей?

Выпрямив спину, Шаддам остановился, застыв в подобающей императору позе, пока Ридондо шепотом рассказывал ему о дерзком налете на Биккал. Любопытные придворные придвинулись ближе.