На протяжении следующих минут никаких странностей, а тем более неприятностей не произошло, за что Саготу честь и хвала на веки вечные!

Пол едва заметно пошел в горку. Факел освещал унылые серые камни, блестевшие от подземной влаги, и надписи на стенах, сделанные чьей-то небрежной рукой. Потолок ушел куда-то ввысь, и пламя факела уже не могло высветить его из мрака. Появилось слабое эхо, двоившее мои шаги, и пришлось идти чуть ли не на цыпочках.

Посланник и женщина канули во мраке, и догнать их не представлялось никакой возможности.

— Займись Нижним Северным ярусом. — Голос Посланника разнесся по коридору и заставил меня бросить факел на пол и затоптать его ногами. — Эти Хозяину уже не нужны.

— Я могу их?.. - Голос Блага дрожал от возбуждения.

— Мне неинтересно, что ты сделаешь с этими двумя, Продавшийся! — В каждом слове Посланника сквозило презрение. — Хочешь жрать — жри, хочешь резать из их костей безделушки — режь, но перед этим сделай то, что я сказал!

— Будет сделано, господин! Уж старый Благ позаботится об их косточках! Да-да! Позаботится!

Голоса Блага и Посланника текли отовсюду, они обволакивали меня и не давали определить, где же находятся говорившие. Я был уверен, что Посланника и старика не было в коридоре, иначе они бы обязательно увидели огонь моего факела. Создавалось ощущение, что разговаривали где-то за стеной, но, пока горел факел, никакой двери я увидеть не успел.

— Позвольте, господин, сказать… Прошу меня покорнейше простить, если лезу не в свое дело… но зря вы эту девку отпустили!

Теперь голос Блага раздавался прямо над моей головой. По потолку, что ли, они ходят?

— Займись тем, чем я сказал! — отрезал Посланник. — Иначе ты окажешься там, откуда тебя вытащил Хозяин. Давно червей не кормил?

Благ испуганно забормотал, раздалось шарканье, и стена прямо передо мной уползла в сторону, открывая взору комнату, освещенную светом масляного фонаря. Я даже не успел отскочить в сторону — уж очень неожиданно передо мной открылась секретная дверь. Я оказался в кругу света, и Благ, как раз выходивший в коридор, меня увидел.

Клянусь головой Кли-кли, но на миг в черных озерах глаз вспыхнуло изумление. Старик оскалился, и я не думая швырнул в него его же оружием костью.

Надо сказать, что я не отличаюсь мастерством в метании не то что костей, но даже обычных ножей. Но, видно, в этот раз мою руку кто-то направлял.

Я попал. Только не в старика, а в фонарь. Масляный фонарь разбился, взорвался, и высвободившееся пламя накинулось на Блага. Старик взвыл и, упав на пол, стал кататься, пытаясь сбить пламя. Огонь уже пожирал его бороду и одежду. Я стоял, завороженный этим страшным зрелищем, и заметил яростный блеск янтарных глаз в самый последний момент.

Черная тень бросилась на меня, я инстинктивно отпрянул назад, и когтистая лапа, готовая вырвать мне сердце, промахнулась. Почти.

Когти разорвали рубашку, а затем сгусток боли лопнул где-то возле живота. Кажется, перед тем, как мир разбился на тысячу осколочков боли, я успел закричать.

Мрак Вселенной и ледяной огонь магии. Мир в мире, сон во сне, капля в капле, зеркало в зеркале…

Однажды я уже находился здесь. Когда это было? Вечность до, вечность спустя или вечность после? Ах да! Кажется, припоминаю — это произошло в далеком будущем, в тот день, когда Миралисса подчинила моему сознанию ключ от Створок Храд Спайна. В тот памятный вечер я провалился во мрак Ничто, в сон сна, заполненный огненными снежинками багрового пламени Кронк-а-Мора.

Но в отличие от прошлого раза сейчас мне было холодно… Очень холодно… Холод и боль — вот, пожалуй, и все, что я мог ощущать.

Тело сводило жесткой судорогой, причиной которой являлся то ли холод, то ли боль. Что из двух зол причиняло большие страдания? Сейчас мне на это было ровным счетом наплевать, я просто хотел всеми силами свалить отсюда в более приветливое и менее загадочное место. Но из моих тщетных попыток выбраться из Ничто ничего не выходило. Я был абсолютно беспомощен и все сильнее и сильнее замерзал…

Холодно-холодно-холодно-холодно-холодно…

Со временем мне стало казаться, что в животе поселился клубок прожорливых пиявок, которые рождали страшную, ни с чем не сравнимую боль. Если бы не холодный вихрь остро жалящих снежинок, постоянно отвлекающих меня от углей, разгоравшихся в животе, боль свела бы меня с ума. О том, чтобы посмотреть, что когти Посланника сотворили с моим животом, не могло быть и речи. Я опасался, что если хотя бы на миг увижу это, то наверняка потеряю сознание.

Боль пульсировала, росла, двоилась и множиласы во мне, словно бесконечные отражения в зеркальном лабиринте сна. Она распускала острые лепестки по всему телу и доводила меня до безумия. Теперь я знаю, какова самая страшная пытка.

В бесшумном хороводе огненных снежинок раздавался мерный стук, и я не сразу смог догадаться, что это мои зубы выбивают дробь, отдавая дань хозяину этого мира — огненному снегу, несущему холод.

Проснувшийся ветер мрака, ветер, ранее приносивший мне сны прошлого, сны жизней давно умерших людей, эльфов, гномов, орков и многих других существ, швырнул острые кристаллики ледяного огня мне в лицо. Я попытался увернуться или хотя бы закрыться от снежинок руками, но этой жалкой попыткой лишь разозлил пиявок боли у себя в животе. Они сразу же почувствовали, что я занят другим делом, что перестал с ними бороться, перестал их контролировать, и вцепились мне в кишки. Я взвыл от боли и ужаса.

Боль и холод. Холод и боль. Холодный огонь снега и горячий снег огня. Кто из них первым сможет прикончить меня? Я, пожалуй, поставлю свой золотой на холод. От боли можно отмахнуться, с ней можно бороться, о ней можно забыть на время. Боль живая, она пульсирует, она дышит, и если ты знаешь, что боль не всесильна, то с ней можно договориться, а то и победить ее. Другое дело холод. Он бездушен и безучастен ко всему живому. Холод опасен, и если поначалу он тебя мучает и обжигает пальцы, то потом просто пытается усыпить, принести ложное тепло и спокойствие, унести сознание в бесконечную реку забвения и снов, которая впадает в море Смерти.

Холодно! Сагот, как же мне холодно! Такого холода просто не может существовать! Как, ну как огненный снег может нести холод?!

Снежинки закручивались во мраке гигантским огненным столбом, от которого по всем законам природы должен идти непередаваемый жар. Руки у меня тряслись, и я только каким-то чудом умудрился выхватить из столба несколько снежинок. Холод льда, холод огненного снега ладони, и снежинки растаяли, превратившись в буровый дымок.

Как я мог забыть, что здесь, в черном Ничто магии, мире снов и призраков прошлого, совсем другие законы?!

— Здравствуй, Танцующий!

Я, как и в прошлый раз, пропустил тот краткий миг-явь, когда они появились передо мной. Сквозь мрак ко мне проскользнули живые тени. Хозяйки и гости Ничто. Старые подруги.

Про себя я называл их Первой, Второй и Третьей. Три тени, три подруги, три сестры, три любовницы… Они ничуть не изменились с момента нашей последней встречи, нашего последнего танца, благодаря которому в прошлый раз я смог выбраться из Ничто. Может, и в этот раз с их помощью мне удастся выкарабкаться на волю?

— 3-здраствуйте, лед-ди. — Зубы стучали друг о друга, и слова давались мне с большим трудом.

— Разве ты не знаешь, Танцующий, что некоторые сны так же опасны, как явь? — В голосе Второй слышалась печаль.

— Сны опас-сны? — Мне вспомнились все сны-кошмары о прошлом, которые я видел за последний месяц. — Д-да, пожалуй, з-знаю…

— Тогда зачем же ты призываешь их к себе, Танцующий? Пророчества и судьба не всегда смогут защитить тебя! — Со мной вновь заговорила Вторая.

Первая и Третья стояли рядом с сестрой и просто наблюдали.

— Я не хотел появляться в вашем мир-ре сна, — попытался оправдаться я. — Я даже не з-знаю, как оказался с-среди этого багр-рового снега!