К девяти часам вечера они уходят, разодетые в пух и прах. Постукивая высокими каблучками, семенят мелкими шажками, еле удерживая равновесие. Я сижу в своей комнате или смотрю телевизор, а они поучают меня, как себя вести. Они думают, что это очень смешно, а мне каждый раз хочется им врезать. Не могу сказать, что я их ненавижу, просто они ужасно тупые, как пара тараторящих волнистых попугайчиков. Не перестают удивлять меня своей глупостью.

Софи и Лиза направляются в «Мортонс», «Трамп» или «Эмбарго». Все эти бары для меня на одно лицо. Там они цепляют мужчин, которые тоже все на одно лицо. Если повезет, мужчины угостят выпивкой, пригласят поужинать и, прежде чем исчезнуть, покатают на «Феррари».

Естественно, меня с собой подруги никогда не берут. Это же смешно. Я презираю этот стиль жизни, но в глубине души — очень-очень глубоко — мне кажется, что я бы тоже хотела попробовать.

Но об этом не стоит и мечтать. Они худенькие и красивые, а я — нет. Я бы никогда не осмелилась пойти с ними, а они и не подумали бы пригласить меня. Они совсем не вредные, у них — добрые сердца. Но девушкам нужно быть на уровне, а толстая подруга, боюсь, для них помеха.

Питаются они, похоже, только шампанским и дорожками кокаина, которыми угощают знакомые мужчины. Наш холодильник всегда пустует. Разве только я куплю что-нибудь. За те восемь месяцев, что я живу здесь, ни разу не видела, чтобы они ели.

Правда, иногда одна из них заявляет: «Я умираю от голода!», открывает холодильник и входит в гостиную, жуя помидорчик или полкусочка питы с чем-то розовым. Это оказывается тончайший слой креветочного паштета, какой я только видела в жизни.

Вам может показаться, что мы — странная троица. И вы окажетесь правы. Продавец-итальянец из магазина деликатесов в конце улицы был поражен, когда узнал, что мы — соседки. Две красотки, с которыми он флиртует вовсю, и угрюмая толстая девушка, которая, наверное, напоминает ему мать, всегда одетую в черное.

Но мистер Галацци не прав. Я не угрюмая. Может, иногда чувствую себя несчастной. Но те, кто подружится со мной, увидят под слоями жира золотое сердце. Я люблю пошутить, если у меня хорошее настроение. Но никого это не интересует, все обращают внимание только на внешность.

Я стою на кухне и кладу три чайных пакетика в три огромные чайные кружки. Наливаю воду, добавляю обезжиренное молоко и по привычке кладу себе две ложки с горкой заменителя сахара. Молодец, хвалю себя, молодец, что не положила сахар. Сахар, мой заклятый враг, зловеще притаился в шкафчике над чайником.

Я несу чай в гостиную. Софи и Лиза наперебой благодарят меня, но даже не думают поднять ленивые задницы с дивана. Мне некуда сесть. Ничего не остается, как топтаться в дверях, сжимая обжигающе горячую кружку. Скорей бы в свою комнату!

— Как прошел день? — решаюсь спросить я.

Девочки уставились в телевизор — смотрят американскую комедию. У всех актеров идеальные фигуры, идеальные белые зубы.

— Хм? — бормочет Софи, не отрывая глаз от экрана.

Я потягиваю чай.

— Мы влюблены, — отвечает Лиза. Впервые за вечер она удостаивает меня взглядом. — У нас потрясающий новый клиент.

Софи заинтересовалась нашим разговором. Я сажусь на пол, неуклюже скрестив ноги. Снова я выслушиваю их дурацкие переживания.

— Честно, Пышечка, он настоящий красавец. Вот только мы не знаем, какая из нас ему понравилась.

Софи злобно смотрит на Лизу. Та широко улыбается в ответ.

— Значит, ему точно понравилась одна из вас? — спрашиваю я. Глупый вопрос: разве такие очаровательные девушки могут не понравиться с первого взгляда?

— О да, — отвечает Лиза. — После совещания он долго стоял в приемной и болтал с нами.

— По-моему, он болтал с Лизой, — говорит Софи.

— Нет, — возражает Лиза. — Не глупи, дорогая. Он только на тебя и смотрел.

I Она лжет, это же очевидно. Естественно, он был очарован ее пухлыми губами и небрежно ниспадающими локонами.

— Он пригласил тебя на свидание? — спрашиваю я. Как бы мне хотелось, чтобы прекрасный незнакомец вдруг подошел к моему столу и стал болтать со мной! Хоть разочек. Чтобы посмотреть, что это такое.

— Нет, — уныло отвечает Лиза. — Но он спросил, работаем ли мы на следующей неделе. У него деловая встреча.

— Мы думаем, что надеть, когда он придет, — говорит Софи и поворачивается к Лизе. — Может, красный костюм?

— Я пошла наверх, — говорю я.

Они перестали замечать меня. С трудом поднимаюсь на ноги и бочком протискиваюсь в дверь. Я им больше не нужна: хватит с меня вежливого приветствия. Когда они решают, что надеть, никогда не спрашивают меня: разве я разбираюсь в одежде? По их мнению, нет.

Я медленно карабкаюсь вверх по лестнице, останавливаюсь, чтобы перевести дыхание. Захожу в спальню, ложусь в кровать, уставившись в потолок, пока дыхание не приходит в норму.

Я лежу и фантазирую. Что бы я надела, будь я стройной?

Для начала сделала бы суперстильную лохматую, стрижку и, если бы хватило смелости, даже высветлила несколько прядей спереди.

Я бы все время носила солнечные очки, иногда большие, в роговой оправе, как у голливудских звезд, а на каждый день — модные, аккуратные маленькие круглые очки. В них бы выглядела изысканно и роскошно.

Я бы носила узкие брюки кремового цвета, короткие топики с лайкрой, открывающие плоский загорелый живот. Даже в халате я бы выглядела неотразимо. Видите мой старый белый халат, который висит на двери? Огромный, необъятный. Вообще-то, это мужской халат. Мне нравится заворачиваться в него, мне так удобно. Я пытаюсь не замечать, что похожа на воздушный шар на ножках.

Но когда я похудею, халат не выброшу. Пусть мое| новое натренированное тело утопает в его складках. Рукава будут свисать, закрывая руки, я буду выглядеть тоненькой и хрупкой.

Даже рано утром я буду само совершенство, без косметики, со спутанными волосами. Я представляю, как встречу мужчину своей мечты, свернусь калачиком в кресле, запахнув халат. Он посмотрит на мои длинные, стройные ноги, худощавые колени и, естественно, влюбится без памяти.

Помечтав немного, вспоминаю про журнал. Достаю его из сумочки и опять начинаю изучать фотографии. Потом беру из ящичка ножницы и делаю новые вырезки для своей коллекции.

Когда я кладу ножницы обратно, замечаю в глубине ящика пачку печенья. Боже мой! Я совсем о ней забыла, я вообще забыла, что дома есть еда.

Нет. Мне нельзя. Я должна быть хорошей. Но лучше съесть печенье сейчас, чтобы оно исчезло и в доме больше не осталось вредной еды. Лучше съесть всю пачку разом, чем есть по одному всю неделю. Тогда завтра ничего не останется, и я смогу заново начать диету. Диету, которая обязательно подействует. И поможет осуществить все мои мечты.

Да, я съем всю пачку сейчас, а завтра сяду на диету.

Вот так Джемайма Джонс проводит каждый вечер. Сидит на кровати в крошечной комнатушке, разглядывает модные журналы и жует шоколадное печенье — одно за другим.

Выключите солнце! Оно светит мне прямо в глаза. Ворчу и переворачиваюсь на другой бок. Я не могу встать, в постели так тепло, так уютно. Полежу еще несколько минут, пока по будильнику не включится радио и не раздастся жизнерадостная поп-музыка. Как же я не хочу вообще вставать с постели. Смотри-ка, Джемайма, когда ты переворачиваешься на спину, твой живот становится почти плоским, жира совсем не видно. Груди расползаются в стороны, и в середине образуется огромное плоское пространство.

Джемайма лежит в постели и потирает живот — с отвращением, но и с удовольствием. Есть что-то невообразимо успокаивающее в глыбе ее тела. Но потом она перекатывается на бок и пытается не думать о том, что под тяжестью ее живота продавливается матрас. Она плотно подтыкает под себя одеяло и мечтает никогда не вставать с кровати.

Но сегодня надо идти на курсы. Сегодня тот самый день, когда она, по выражению главного редактора, «включится в сеть». Она с нетерпением ждет этого момента. Ее мозг, большой и активный, постоянно жаждет новой информации. Ей особенно приятно, потому что в ее жизни наконец-то произойдет что-то новое.