— Господи! И часто вам это удавалось? — охнул Джонни.

— Почти один раз, — ответил мистер Порокки.

— Ладно, — сказал Холодец. — Хватит. Не смешно. Пошли. Времени уже много.

— Увянь. Мне интересно, — отмахнулся Джонни.

Он услышал шорох, словно кто-то брел по сухим листьям.

— Ты Джон Максвелл, — сказал мистер Порокки. — Олдермен нам про тебя рассказывал.

— Нам?

Шорох стал громче. Джонни обернулся.

— Он не придуривается, — сказал Ноу Йоу. — Поглядите на его физиономию!

Я не должен бояться, сказал себе Джонни.

Я не должен бояться!

Чего бояться? Это просто… постживущие граждане. Несколько лет назад они еще подстригали лужайки — как все, и украшали дом к Рождеству — как все, и нянчили внуков — как все. Бояться нечего.

Солнце едва виднелось за тополями. Над землей полз туман.

И сквозь его змеящиеся струйки к Джонни медленно шли мертвецы.

Там были Олдермен, и Уильям Банни-Лист, и пожилая дама в длинном платье и ломившейся от восковых плодов шляпе, и какие-то дети (они бежали впереди), и десятки, нет — сотни других. Они не крались. Не истекали зеленой слизью. Они просто были дымчато-серыми и слегка расплывчатыми.

Ужас обостряет наблюдательность, и мелочи начинают бросаться в глаза.

Джонни понял: все мертвецы разные. Мистер Порокки был почти… как живой. Уильям Банни-Лист — чуточку более бесцветный. Олдермен определенно просвечивал по краям. А множество иных, в викторианском платье или разнообразных панталонах, камзолах и кафтанах более ранних эпох, казались совсем уж блеклыми и нематериальными, этакими шагающими сгустками воздуха.

Со смертью они не исчезли. Просто ушли в некое далекое и странное измерение, имеющее мало общего с обычными тремя.

Холодец, Бигмак и Ноу Йоу во все глаза смотрели на Джонни.

— Джонни, ты в порядке? — спросил Холодец.

Джонни вспомнил учебник географии, параграф о перенаселении. За каждым нашим современником, говорилось там, стоит двадцать предшественников, и так было всегда, с той поры, когда люди еще только-только произошли от обезьян.

Иными словами, в затылок каждому живому дышат двадцать мертвецов.

За спиной у Холодца их было даже больше. Впрочем, Джонни казалось, что лучше не заострять на этом внимание.

— Что-то стало холодать, — заметил Бигмак.

— М-мне пора, — дрожащим голосом сказал Холодец. — Н-нужно сделать домашку.

Значит, он все-таки боялся. Заставить Холодца добровольно взяться за уроки могли только зомби.

— Ты же их не видишь, — удивился Джонни. — Их тут целая толпа, но ты-то их не видишь, верно?

— Вообще-то живые редко видят мертвецов, — сказал мистер Порокки. — Наверное, ради собственного блага.

Троица сбилась в кучку.

— Ладно, пошли. Хватит тут отсвечивать, — сказал Бигмак.

— Ха! — сказал Холодец. — Он просто пытается нас напугать. Что-то вроде «мертвой руки» на вечеринках. Ха! И ничего у тебя не вышло. Я пошел домой. Аида, ребята.

Он повернулся и сделал несколько шагов.

— Погоди, — сказал Ноу Йоу. — Тут что-то не так…

Он оглядел пустынное кладбище. Грач — а может быть, ворона — давно улетел.

— Что-то не так, — пробормотал Ноу Йоу.

— Послушайте! — сказал Джонни. — Они здесь! Вокруг нас!

— Все маме расскажу! — пригрозил Холодец. — Опять тебя в сатанизм понесло!

— Джон Максвелл! — прогудел Олдермен. — Нам нужно с тобой поговорить!

— Вот именно! — подхватил Уильям Банни-Лист. — Это важно!

— О чем поговорить? — спросил Джонни. На гребне волны страха он обрел странное спокойствие. Словно, взлетев туда, стал чуточку выше.

— Вот об этом! — Уильям Банни-Лист взмахнул газетой.

Холодец охнул. В воздухе плавала свернутая в трубку газета.

— Полтергейст! — выдохнул он и трясущимся пальцем ткнул в Джонни. — У подростков это бывает! Я читал в одном журнале! Сковородки по воздуху летают, шмотки всякие… Сейчас у него башка ка-ак завертится!

— О чем говорит этот толстячок? — спросил Олдермен.

— И что такое «мертвая рука»? — полюбопытствовал мистер Порокки.

— Этому наверняка есть научное объяснение, — выдавил Ноу Йоу, глядя на газету, порхающую в воздухе.

— Какое? — спросил Бигмак.

— Я и пытаюсь придумать!

— Глядите, разворачивается! Уильям Банни-Лист развернул газету.

— Да это небось ветер! Какая-нибудь аномалия! — пятясь, выговорил Ноу Йоу.

— Нет тут никакого ветра!

— Я и говорю — аномалия!

— Что ты намерен предпринять на сей счет? — вопросил Олдермен.

— Прошу прощения, но все же… «мертвая рука» — что это?

— ТИХО! — рявкнул Джонни. Даже мертвые подчинились.

— Так-то лучше, — сказал мальчик, отчасти успокаиваясь. — Гм. Послушайте, ребята…

эти… м-м… люди хотят с нами поговорить. То есть со мной…

Ноу Йоу, Холодец и Бигмак напряженно смотрели на газету. Та неподвижно висела в воздухе в метре с лишком от земли.

— Эти… ущемленные в дыхании? — спросил Холодец.

— Балда! Они же не астматики, — возмутился Ноу Йоу. — Ну ладно. Начал — выкладывай. Колись. Как на духу. Они кто?.. — Он запнулся и оглядел медленно погружающееся во тьму кладбище. — Эти… граждане, перешедшие в новое качественное состояние?

— Они подкрадываются? — спросил Холодец. Они с Бигмаком и Ноу Йоу стояли теперь так близко друг к другу, что походили на одного очень широкого человека с шестью ногами.

— Ты нас не предупредил, — упрекнул Олдермен.

— О чем? — удивился Джонни.

— О том, каковы нынче «Ведомости»! «Ведомости», надо же! Куда ни глянь, девицы! А ведь эта газета может попасть в руки почтенных замужних дам или маленьких детей!

Уильям Банни-Лист с большим трудом удерживал газету раскрытой на разделе «Развлечения». Джонни вытянул шею и заглянул. На странице было помещено весьма скромное фото: девушки в бассейне Сплинберийского административного центра.

— Но они же в купальниках, — сказал Джонни.

— В купальниках? Все ноги наружу! — взревел Олдермен.

— И ничего страшного, — фыркнула пожилая дама в огромной шляпе с фруктами. — Здоровые тела наслаждаются гимнастикой в лучах солнца, которое есть дар Божий! И надо сказать, в весьма удобных костюмах.

— Удобных, мадам? Страшусь подумать, для чего!

Мистер Порокки наклонился к Джонни и шепнул:

— Дама в шляпе — миссис Сильвия Либерти. Умерла в четырнадцатом году. Пламенная суфражистка.

— Суфражистка?

— Теперь этому не учат, а? Суфражистки начали движение за равное избирательное право для женщин. Приковывали себя к оградам, кидали яйца в полицейских, а в день «Дерби» бросались под копыта лошади принца Уэльского.

— Ух ты!

— Но миссис Либерти все перепутала и бросилась под ноги самому принцу Уэльскому.

— И что?!

— Скончалась на месте, — вздохнул мистер Порокки и сочувственно пощелкал языком. — Видать, принц был очень весомый человек.

— Довольно буржуазной болтовни! — крикнул Уильям Банни-Лист. — Вернемся к злобе дня! — Он зашелестел газетой. Холодец моргнул.

— Тут говорится, — сказал Уильям Банни-Лист, — что кладбище собираются закрыть. И застроить. Тебе это известно?

— Гм. Да. Да. Гм. А вы разве не знали?

— А что, кто-то должен был нас известить?

— Что они говорят? — спросил Бигмак.

— Их страшно разозлило, что кладбище продали. В газете статья про это.

— Поторопись! — сказал Уильям Банни-Лист. — Я ее долго не продержу…

Газета провисла, потом пролетела сквозь его ладони и приземлилась на дорожку.

— Да, я уж не тот, что прежде, — сказал Банни-Лист.

— Определенно, это какой-то аномальный ветер, — объявил Ноу Йоу. — Я про них слышал. Ничего сверхъесте…

— Это наш дом, — прогремел Олдермен. — Что будет с нами, юноша?

— Минутку, — сказал Джонни. — Погодите. Ноу Йоу!

— Чего?

— Они хотят знать: если кладбище застроят, что будет с теми, кто здесь похоронен?