– Вы что-нибудь нашли?

– Ровным счетом ничего. Это был не человек – кремень. Но то, что случилось со мной во Фриско, не имело к этому расследованию никакого отношения. Дело было в том, что как раз в это время я почти решилась сделать достоянием гласности историю с пропажей нашей главной улики. Во Фриско я жила в отеле, и вот в два тридцать утра кто-то включил лампу на моем ночном столике и направил мне в лицо пистолет…

За годы, проведенные в постоянном ожидании срочного вызова по сети оповещения НУБП, Барбара Кристмэн привыкла просыпаться мгновенно. Щелчок выключателя и упавший на лицо свет заставили ее пробудиться так же быстро, как и по звонку телефона. Через считанные секунды она уже была способна соображать четко и ясно.

При виде постороннего человека у своей кровати она могла бы закричать, но шок от его неожиданного появления был таким сильным, что Барбара не только не могла говорить, но даже дышала с трудом.

Человеку с пистолетом было на вид около сорока лет. Первое, что заметила Барбара, оказалось, однако, не оружие в его руке, а большие и печальные, как у старой гончей, глаза с оттянутыми вниз уголками; крупный нос, красный цвет которого свидетельствовал о пристрастии к крепким напиткам, и полный чувственный рот. Толстые губы мужчины смыкались неплотно, словно он постоянно держал их наготове для очередного удовольствия: для сигареты, стаканчика виски, пирожного или женской груди. Голос у него был негромким и сочувственным, как у сотрудника похоронного бюро, но без всяких признаков характерной для этих последних елейной сладкоречивости, да и говорил он сугубо по делу, не отвлекаясь на несущественные детали.

В первую очередь он сообщил Барбаре, что пистолет заряжен и снабжен высокоэффективным глушителем, и уверил ее, что, если она попытается сопротивляться или звать на помощь, он одним выстрелом вышибет ей мозги, ничуть не беспокоясь о том, что кто-то может услышать выстрел.

Барбара хотела спросить, кто он такой и что ему нужно, но незваный гость только приложил палец к своим чувственным губам и с осторожностью опустился на краешек ее кровати.

Во-первых, сказал киллер, он ничего не имеет против мисс Кристмэн лично, и ему было бы очень неприятно, если бы она своими действиями вынудила его прибегнуть к оружию. Кроме того, добавил он, в случае, если старшее должностное лицо, ответственное за расследование обстоятельств гибели рейса 353, будет найдено убитым, это вызовет ненужные вопросы и может послужить поводом для нездоровой шумихи.

А по словам этого жуткого человека, его хозяева-наниматели очень хотели бы обойтись без осложнений – особенно в связи с этим делом.

Тут Барбара осознала, что все это время в комнате находился и второй человек. Он стоял по другую сторону ее кровати – в самом темном углу возле двери в ванную комнату – и почти не шевелился.

Этот мужчина был лет на десять моложе, чем похожий на старую собаку наемный убийца. Гладкая розовая кожа и голубые, как у мальчика из церковного хора, глаза придавали его лицу ангельски невинное выражение, которое портила лишь беспокойная, напряженная улыбка, которая появлялась и исчезала с такой же быстротой, с какой змея выбрасывает из пасти свое раздвоенное жало.

Человек с пистолетом стащил с Барбары одеяло и довольно вежливо попросил ее встать, мотивировав это тем, что ему и его спутнику необходимо кое-что объяснить ей и они хотели бы знать наверняка, что во время беседы она будет предельно внимательна и не пропустит ни одного слова, так как от этого зависит жизнь множества людей.

Барбаре не оставалось ничего иного, кроме как подчиниться. Как была, в пижаме, она встала возле кровати, а молодой мужчина выдвинул из-за стола стул с высокой спинкой и поставил его в ногах кровати. Повинуясь следующей команде толстогубого, Барбара покорно села на стул.

Некоторое время она раздумывала о том, как эти двое проникли к ней в гостиничный номер, так как перед тем, как лечь спать, она не только тщательно заперла входную дверь, но и накинула на нее цепочку. Потом Барбара увидела, что дверь между ее номером и соседним – открывавшаяся в тех случаях, когда приезжий постоялец желал снять многоместный номер, – распахнута настежь, однако это ни на дюйм не продвинуло ее к разгадке тайны. Она была совершенно уверена, что и эта дверь была надежно заперта на собачку с ее стороны.

Молодой тем временем достал моток липкой ленты и ножницы и ловко прикрутил запястья Барбары к подлокотникам стула, намотав ленту в несколько слоев. Барбара очень боялась оказаться связанной и беспомощной, однако сопротивляться не посмела, будучи совершенно уверена, что человек с печальными глазами охотничьей собаки незамедлительно приведет в исполнение свою угрозу и расстреляет ее в упор. При этом она машинально отметила, что даже обещание "вышибить ей мозги" он произнес с удовольствием, словно одну за другой отправлял себе в рот сладкие карамели.

Когда молодой мужчина отрезал от мотка шестидюймовый кусок пластыря и, плотно заклеив ей рот, закрепил кляп на месте, дважды обернув липкую ленту вокруг ее головы, Барбара запаниковала, но усилием воли справилась с собой. В конце концов, нос ей оставили свободным, и она могла дышать, а если бы эти двое прокрались в ее комнату, чтобы убить ее, то она скорее всего уже давно была бы мертва.

Закончив свое дело, человек со змеиной улыбкой отступил обратно в свой темный угол, а красноносый убийца с чувственным ртом уселся на кровати прямо напротив Барбары, так что между их коленями оставалось всего несколько дюймов. Положив пистолет на вмятую простыню, он достал из кармана куртки какой-то предмет, и Барбара узнала выкидной нож. В следующее мгновение из рукоятки выскочило острое блестящее лезвие, и Барбара едва не потеряла над собой контроль. Дыхание ее стало неглубоким, судорожным и частым, а поскольку дышать она могла только носом, каждый ее вздох сопровождался негромким свистом, который, казалось, забавлял сидевшего напротив нее человека.

Улыбнувшись ей своими полными губами, он плотоядно облизнулся и, опустив руку в другой карман куртки, достал оттуда небольшую головку сыра "Гауда". Содрав при помощи ножа целлофановую упаковку, он зацепил блестящим лезвием красную восковую оболочку, не позволявшую сыру засохнуть или расплавиться, и ловко снял ее.

Потом он стал нарезать сыр тоненькими кусочками и есть их прямо с ножа. Беспрестанно двигая своими враз повлажневшими губами, он одновременно ел и говорил, и Барбара узнала, что ему известно, где живет и где работает ее сын Денни. В подтверждение своих слов он назвал оба адреса.

Он знал также, что Денни женился тринадцать месяцев, девять дней и – тут убийца поглядел на часы – пятнадцать часов назад. Ему было достоверно известно, что жена Денни Ребекка находится на шестом месяце беременности и что первого ребенка – девочку – счастливая молодая пара собирается назвать Фелицией.

Чтобы предотвратить крупные неприятности, которые могли нежданно-негаданно постигнуть Денни и его жену, Барбара должна была признать общепринятую версию того, что случилось с "черным ящиком", записывавшим все разговоры в кабине погибшего лайнера, – версию, которую она неоднократно отвергала в разговоре с коллегами и которую всерьез намеревалась оспорить в официальном порядке. При этом как бы само собой подразумевалось, что Барбара должна забыть о том, что она слышала на извлеченной из "черного ящика" магнитной пленке.

В случае, если она продолжит свои попытки докопаться до правды или попытается сообщить о своих сомнениях газетам, телевидению или широкой общественности, Денни и Ребекка исчезнут – это губастый обещал ей твердо. В подвале одной частной усадьбы, надежно звукоизолированном и специально оборудованном для проведения допросов третьей степени, Денни прикуют наручниками к стене, подтянут ему веки скотчем так, чтобы он не мог закрыть глаза, и заставят смотреть, как человек с чувственными губами и его коллеги медленно, не спеша убивают Ребекку и ее нерожденное дитя.