Шокированная, Бронте чуть не плакала:

— И все-таки я не понимаю, почему ты ничего не рассказал мне. Мы не терзали бы друг друга, если бы ты поделился со мной своей проблемой.

Лука сдвинул брови:

— Я сделал это только ради тебя, Бронте, разве ты не понимаешь? Я не смог бы жить, если бы причинил тебе физическую боль. Ты не представляешь, каково мне было тогда. Я превратился в совсем другого человека. Порой я становился раздражительным и злым. Это случалось перед припадком. Потом припадки стали начинаться без предупреждения. Они могли произойти в любое время. Я был в ужасе оттого, что об этом могут пронюхать журналисты. Представляешь, какую сенсацию они раздули бы?

— Лука… — Бронте подошла ближе. — Я понимаю, как тебе было плохо, но ты поступил в тысячу раз хуже, ни о чем мне не сообщив. Если бы ты объяснил, почему так себя ведешь, я все равно продолжала бы любить тебя.

Его взгляд стал опустошенным.

— Ты по-прежнему не понимаешь, с чем я столкнулся, Бронте. И, наверное, никогда не поймешь… Я выяснил, что мне поможет операция. Поэтому я полетел в США. У меня была только неделя для подготовки к операции. Так что я рисковал… Дело в том, что я долгое время наблюдал за своим отцом, который стал инвалидом после аварии. Папа был совершенно беспомощным. Он вынужден был носить памперсы. Я считал своим долгом избавить тебя от всего этого. Я не имел права привязывать тебя к себе на случай, если операция закончится неудачно.

— Но она прошла успешно, — возразила Бронте, по-прежнему сердясь на Луку за то, что он отверг ее в самый критический для него момент. — Ты разрушил обе наши жизни. Ты думал только о себе.

— Черт побери, я думал о тебе! — воскликнул он. — Я думал о тебе все время. Я очень скучал. Я мечтал вернуть тебя, но не мог это сделать, пока не вылечусь.

— Знаешь, Лука, дело совсем не в том, что ты не был уверен в исходе операции, — натянуто проговорила Бронте. — Проблема в том, что ты не доверял мне, а потому не рассказал, что с тобой происходит. Я была для тебя временной игрушкой. Нас связывал только секс. Ты ничего не испытывал ко мне тогда, не испытываешь и сейчас.

Лука снова запустил пальцы в волосы:

— Что я мог предложить тебе два года назад, если не знал, что ждет меня в будущем?

Бронте подняла глаза к потолку:

— О, пожалуйста, Лука, перестань! Ты понятия не имеешь, что такое настоящая любовь. Ты хочешь, чтобы все жили исключительно по твоим правилам. В том, что ты пропустил первый год жизни Эллы, виноват только ты, а не я.

Проснувшаяся Элла залепетала за занавеской, прерывая их разговор. Лука рассеянно пробормотал, что сейчас его очередь заняться дочерью, и вышел, по пути коснувшись рукой плеча Бронте.

Молодая женщина вздохнула, присев на кровать со смятыми простынями. Она посмотрела на вмятину на подушке, где лежала голова Луки. Бронте взяла подушку и прижала к груди, вдыхая запах его тела, сохраненный тонкой наволочкой из египетского хлопка.

Бронте едва успела принять душ и одеться, прежде чем было объявлено, что самолет приближается к аэропорту Милана. После того как Эллу пристегнули к креслу и напоили соком из бутылочки, у Бронте было мало времени, чтобы закончить разговор с Лукой. Он сидел в задумчивом молчании, сосредоточенно просматривая документы, которые лежали у него на коленях.

Лука тоже принял душ и переоделся в хлопчатобумажные брюки и голубую рубашку с открытым воротом. Он выглядел напряженным, однако Бронте не знала, почему он нервничает: то ли потому, что предстоит знакомить невесту и дочь с членами своей семьи, то ли из-за разговора, состоявшегося накануне. Она подумала об операции, которую ему сделали. Густые волосы скрывали шрамы на голове, а вот душевные раны по-прежнему кровоточили. Лука — гордый и очень закрытый человек. Неудивительно, что в прессу о нем не просочилось ни слова за последние два года. Он сделал все, чтобы сохранить в тайне подробности своей личной жизни.

Бронте поерзала в кресле и деликатно откашлялась:

— Лука…

Не выпуская документ из рук, он посмотрел на нее.

— Не нервничай по поводу моих родных, — сказал Лука. — Они безоговорочно примут тебя.

Бронте прикусила губу.

— Вообще-то я не волнуюсь по этому поводу… Ну, может быть, немного… — Она сдержанно вздохнула. — Ты в порядке? Я имею в виду… теперь?

Он нахмурился и долгое время молчал. Бронте не отставала:

— После операции тебе стало лучше?

Ни один мускул не дрогнул на лице Луки.

— Да. — Он слегка замялся, потом повторил уже более уверенно: — Да, стало лучше.

Бронте посмотрела на свои руки.

— Жаль, что ты мне не рассказал, — тихо промолвила она. — Два года назад… Но я понимаю, почему ты так поступил.

Казалось, прошла вечность, прежде чем он ответил:

— Я тоже об этом сожалею, дорогая.

Старший брат Луки встречал их в аэропорту. Бронте сразу заметила сходство братьев. Оба были высокими и темноволосыми, с решительными подбородками, прямыми носами и темно-карими умными глазами.

После короткого знакомства Джорджио взял Бронте за руку и наклонился, чтобы расцеловать ее в обе щеки:

— Добро пожаловать в нашу семью!

— Спасибо, — сдержанно поблагодарила Бронте, наблюдая за тем, как Джорджио смотрел на Эллу, которая, сидя в коляске, дрыгала ножками, фыркала и хихикала.

Он нагнулся и одарил девочку белозубой улыбкой; в уголках его глаз появились морщинки. Бронте заметила печальный взгляд Джорджио, когда он слегка пожал крошечную ручку девочки.

— Значит, это и есть моя маленькая племянница Элла? — протянул он.

Элла улыбнулась, подняла ручки и потребовала:

— Вейх!

— Можно ее взять на руки? — обратился Джорджио к Бронте.

— Конечно, — сказала она, быстро отстегивая ремни безопасности в коляске. — Элла терпеть не может сидеть пристегнутой с тех пор, как стала ходить.

— Ах, так ты маленькая независимая мисс, да, Элла? — произнес Джорджио, взяв ребенка на руки.

Лука сдержанно улыбнулся, положив руку на плечо старшего брата:

— Как ты?

Джорджио уверенно заявил:

— Я в порядке. Почему я должен страдать? Она оставила меня, а не я ее. Она поступила так, как сочла нужным. Честно говоря, я устал.

Улыбка Луки померкла.

— Извини.

— Не извиняйся, — бросил Джорджио. — Все к лучшему.

Бронте обменялась взглядами с Лукой. Она заметила, что он озабочен, и сочувственно улыбнулась. Лука подошел и обнял ее за талию. Бронте не противилась. Напротив, ей было приятно прижиматься к его теплому и сильному телу, пока они шли на стоянку, где Джорджио припарковал автомобиль.

Машина направлялась на виллу Луки. По пути Джорджио показывал Бронте местные красоты.

— А ты бывала в Милане прежде? — спросил он.

— Только один раз, — сказала она, бросив настороженный взгляд на Луку, который сидел спереди рядом с братом. — Я провела здесь очень мало времени, честно говоря, и не видела никаких достопримечательностей. У меня не было на это времени.

— Лука должен показать тебе город, — произнес Джорджио, быстро и ловко сворачивая в переулок. — Наша мама с радостью присмотрит за Эллой. Она вне себя от волнения и радости — ведь у нее наконец появилась внучка. Она накупила так много игрушек, что ее дом теперь похож на огромный детский магазин.

Через несколько минут Джорджио подъехал к вилле Луки. Здание было почти таким же, как два года назад, но Бронте тогда так и не удалось попасть внутрь дома. В четырехэтажной вилле было множество спален, различных залов и комнат. Бесценные произведения искусства висели на стенах; везде стояли мраморные статуи, латунные и бронзовые фигуры и бюсты. Мраморный холл с винтовой лестницей выглядел бы пугающе огромным, если бы не поздние розы в вазах, чей тонкий аромат создавал уютную атмосферу.

Бронте изумленно осмотрелась:

— Какая красота…

Джорджио пощекотал Эллу под подбородком, потом повернулся и насмешливо взглянул на Бронте.