Дикон взглянул на Терри. Тот слушал, широко раскрыв глаза, и был весь поглощен событиями из жизни семьи Майкла.

— Ну, это очень долгая история, — замялся Дикон, — и тебе ее совершенно не нужно слушать.

— Можешь кое-что пропускать, ладно? Понимаешь, ты теперь обо мне знаешь буквально все. Поэтому мне кажется, что будет справедливо, если я тоже кое-то узнаю и о тебе.

Дикона так и подмывало сказать, что он даже не знает настоящего имени Терри, но он вовремя сдержался и промолчал.

— Мой отец страдал маниакально-депрессивным психозом, — вместо этого начал Майкл. — Вообще-то, ему надо было постоянно принимать лекарства, и тогда он чувствовал себя хорошо. Но вся беда заключалась в том, что он постоянно забывал про свои таблетки, и в итоге страдала вся семья. — Он поглядел на Терри и понял, что парень с трудом улавливает суть. — Другими словами, эта болезнь характеризуется резкими изменениями настроения. В маниакальной стадии можно ощущать себя воздушным змеем. Это даже походит на состояние алкогольного опьянения, а когда начинается депрессивная стадия, тут же хочется наложить на себя руки. — Он затянулся поглубже и, проигнорировав пепельницу, бросил окурок под стол и раздавил его каблуком ботинка. — Так вот, во время Рождества 1976 года, во время депрессии, в четыре часа утра, мой отец сунул дуло пистолета себе в рот и выстрелил. — Он попытался изобразить на лице улыбку. — Это было очень быстро, очень громко и очень грязно. В общем, с тех пор я пытаюсь даже делать вид, что Рождества вообще не существует на этом свете.

На парня этот рассказ произвел незабываемое впечатление:

— Вот это да!

— Именно поэтому с Эммой и Майклом так трудно жить, — сухо заметил Хью. — Они оба до смерти боятся, что унаследовали эту тяжелую болезнь от отца. Вот почему они опасаются проявлять откровенную радость, когда им хорошо, но зато малейшую неприятность начинают рассматривать как проявление надвигающейся депрессии.

— Значит, эта болезнь находится в генах? Билли много знал про гены. Он повторял, что нельзя избежать того, что в тебе запрограммировано твоими родителями.

— Нет, гены тут не при чем, — сердито буркнул Хью. — Есть, конечно, теории, поддерживающие наследственный характер этой болезни, но чтобы подстегнуть процесс у Эммы и Майкла, как это произошло с Френсисом, требуется, чтобы сработало много различных факторов.

Дикон не смог сдержать смеха:

— Ну вот, Терри, это значит, что я пока еще не законченный псих. А Хью — настоящий чиновник, и ему нужно, чтобы все было разложено по полочкам.

Терри нахмурился:

— Я понял. Но только почему твоя мать обвинила тебя в смерти отца, если он сам себя убил?

Некоторое время Дикон пил пиво, ничего не отвечая.

— Потому что она самая настоящая стерва, — спокойно проговорил Хью.

Дикон завозился на стуле:

— Она сказала так, потому что в этом имелась доля истины. В одиннадцать часов накануне Рождества отец признался мне, что хочет умереть, и я не стал его отговаривать или еще как-то сдерживать. Через пять часов он застрелился. Моя мать уверена в том, что я смог бы убедить его не делать этого.

— Почему же ты даже не попробовал?

— Потому что он попросил меня не ввязываться и не мешать ему.

— Да, но… — Изумленные глаза подростка изучали лицо Дикона. — Неужели тебе было все равно в тот момент, и ты не боялся, что он действительно решится и покончит с собой? Когда Билли истязал самого себя, я каждый раз бесился, не зная, как мне поступить. То есть, я хотел сказать, что у меня каждый раз появлялось какое-то чувство ответственности за него, что ли…

Дикон выдержал испытующий взгляд Терри, но потом опустил глаза:

— Бесился. Неплохое выражение. Именно так я себя чувствовал, когда раздался тот роковой выстрел. Конечно, мне было далеко не все равно, и я прежде как-то умел разубеждать отца и уговаривать его не делать чего-либо с собой. Но на этот раз он все решил для себя окончательно, и ему хотелось, чтобы я при этом дал свое благословение. Потому что, как он считал, другого выхода у него просто не оставалось. Вот я и благословил его. — Он тряхнул головой. — Конечно, я надеялся, что этого все же не произойдет, но уж если случится самое страшное, то отец, по крайней мере, будет убежден, что я его не проклинаю.

— Да, но… — Снова начал Терри и опять запнулся, словно не знал, как реагировать на все услышанное. История взволновала его гораздо больше, чем мог ожидать Дикон. Теперь Майкл размышлял над тем, не было ли и тут каких-нибудь совпадений между его отношением к отцу, и отношениями Терри — Билли. Неужели Терри все же обманул его, и Билли пытался покончить с собой? Или, наоборот, подобно Майклу, Терри потерял интерес к постоянной заботе о Билли, и своим бездействием подтолкнул Блейка к самоубийству?

— Что «но»? — спросил Майкл.

— Но почему ты ничего не рассказал матери об этом? Уж она-то тоже могла бы попробовать отговорить отца от такого поступка.

Дикон посмотрел на часы:

— Может быть, эту историю мы отложим на более удобное время? Нам еще надо успеть за покупками, и, кроме того, я до сих пор так и не решил, как мне поступить с носом Хью. — Он закурил очередную сигарету, и принялся внимательно рассматривать свояка через тоненькую струйку дыма. — Почему же Эмма сразу не выбросила обрывки второго завещания? — Он цинично улыбнулся, заметив, как смутился Хью. — Постой, дай-ка я попробую догадаться сам. Она, наверное, не могла даже предположить, что он ей оставил всего двадцать тысяч, а когда собрала листки из кусочков, то было уже поздно: и ты, и девочки видели этот документ.

— Ей действительно стало интересно. И она принесла эти обрывки домой. Честно говоря, мы надеялись, что сумма там окажется такой, чтобы мы смогли расплатиться с матерью и отдать ей долги. Получилось, что Пенелопа использовала деньги, которые принадлежат тебе, поэтому, по всей справедливости, мы обязаны теперь тебе, а не матери. И я клянусь тебе, Майкл, что мы даже не просили ее о материальной помощи. Твоя мать без конца твердила об одном и том же: как она хочет помочь своим любимым внучкам, поскольку больше внуков у нее, по всей вероятности, не будет. Да и я сам как-то сдуру ляпнул, что у Антонии дела в школе идут не слишком хорошо, и учителя беспокоятся за нее — это и решило исход дела. Уже через два месяца Антония и Джессика перешли в частную школу, за обучение в которой мать выплатила деньги вперед.