Она должна поддержать своего ребенка, у которого хватило мужества поступить именно так, — и пусть будет стыдно тем, кто на это не решился.

Драконица передвинулась к краю скалы и замерла на мгновение, подобравшись для рывка вверх.

«Алара, подожди».

Алара остановилась буквально посреди прыжка — для этого ей пришлось резко извернуться, — и посмотрела, кто же это появился там, внизу.

Кеоке трудолюбиво карабкался вверх по передней стороне утеса, а под ним виднелись головы десяти других драконов. Алара вцепилась когтями в камень и выпрямилась — с таким упрямым видом, словно все эти драконы уже забрались на вершину утеса и окружили ее.

— Не пытайтесь остановить меня! — предупредила Алара. — Кеман был прав, от начала и до конца, — и он не сделался неправым лишь от того, что проиграл схватку с какой-то задиристой дурой. Я отправляюсь следом за Кеманом. Я намерена помочь ему и своей приемной дочери. Мне следовало именно так и поступить еще тогда, когда Кеман сбежал в первый раз. А Логово пускай ищет себе другого шамана. Что бы вы ни сказали и что бы ни сделали — это не заставит меня изменить решение.

— Изменить решение? — эхом отозвался Кеоке. И, к полнейшему недоумению Алары, в его голосе прозвучало искреннее удивление. — Изменить твое решение? Огонь и Дождь, Алара, — мы вовсе не хотим, чтобы ты меняла свое решение! Мы собираемся отправиться с тобой!

— Что-что вы собираетесь? — Алара растерянно моргнула, пытаясь сообразить, что Кеоке имел в виду.

— Мы собираемся отправиться с тобой, — терпеливо повторил дракон. — Да, Мире выиграла схватку, но она была не права. Она выиграла лишь потому, что готовилась к этому вызову с того самого дня, как перебралась к Лори. Она мечтает править этим Логовом. Нам всем об этом известно! И нам известно, что Кеман был прав. Но нас недостаточно, чтобы переубедить остальных.

— Лично меня уже тошнит от этого Логова, — с отвращением заявила Орола. — Меня тошнит от ленивых невежд, свято уверенных, что настоящие драконы должны лишь плотно набивать брюхо да греться на солнышке, словно стадо жирных овец. И меня уже до смерти тошнит от всей той чуши, на которую мы понапрасну тратим время...

— Мы устали от ничегонеделанья, — подхватила молодая драконица, ровесница Кемана. — Каждый раз, когда кому-ни-будь из нас хочется сделать что-нибудь там, — она взмахнула крылом, указав в сторону эльфийских земель, — мы слышим в ответ одно и то же: что мы, дескать, должны держать наше существование в тайне. Что ж, этой тайны больше не существует, и мы не видим никакого смысла забиваться в пещеры и надеяться, что никто нас там не найдет!

От волнения драконица встопорщила гребень, но Кеоке успокоил ее одним лишь взглядом.

— Самое важное здесь то, что Кеман действительно был прав. Мы по крайней мере отчасти несем ответственность за ту опасность, которая теперь угрожает полукровкам. И мы целиком и полностью несем ответственность за все, что случилось с Лашаной. Двуногие — вовсе не мыслящие животные. Они — равные нам существа. Кроме того, люди жили здесь еще до нас. Это их мир, а мы и эльфы — непрошеные гости в нем. Мы в долгу перед здешними коренными обитателями, раз уж мы заняли часть их мира, и мы должны хотя бы попытаться восстановить благоприятный для них порядок вещей. Старейшие из наших обычаев учат, что мы должны признавать свою ответственность и действовать в соответствии с нею. Но мы этого не делали. Мы просто играли этими существами, как фигурками на доске. Но они — не фишки для игры. И теперь настала пора восстановить справедливость. Или хотя бы попытаться сделать это.

«Я ждал почти всю свою жизнь, чтобы услышать эти слова от кого-либо из Народа, Кеоке», — мягко прогудел басовитый голос.

Драконы дружно, как один, задрали головы вверх — и тут солнце заслонила тень, вдвое превышающая размером любого из них. И огромный дракон, которого Алара ну никак не ожидала здесь увидеть, изящно и легко, без видимых усилий, приземлился рядом с ней на вершину утеса.

Чешуя его горела на солнце всем великолепием пурпурного и алого цвета. Отец-Дракон выглядел таким же молодым и сильным, как все они — или даже более сильным. Он с нежностью укрыл Алару своим алым крылом, пока остальные драконы таращились на него, разинув от удивления рты.

Все — даже Кеоке.

— Я ждал сотни лет, — повторил Отец-Дракон, вздыбив гребень, — чтобы услышать эти слова, Кеоке.

Он поочередно обвел взглядом всех присутствующих, и Алара увидела в глазах старого шамана новое, совершенно незнакомое ей выражение. В нем было и волнение, и предвкушение, и нетерпеливое ожидание.

— Давным-давно, когда я впервые отправился исследовать этот новый мир, чтобы посмотреть, подходит ли он для нашего Народа, я принял облик волшебника-полукровки. И я не просто бродил среди них — я трудился вместе с ними. Я был среди тех, кто организовал первое восстание, и я оставался с мятежниками до самого конца — и не просто как наблюдатель, из пустого интереса вмешавшийся в их дела. Я действительно был одним из них. И если бы они не погибли, пав жертвой предательства, я, наверное, до сих пор оставался бы с ними.

Отец-Дракон горделиво вскинул голову, а Кеоке уставился на него с таким выражением, словно сомневался — не подвел ли его слух?

— Ты был тогда вместе с волшебниками? — ошеломленно переспросил Кеоке. — В самом деле?

— Да, в самом деле. Я помогал готовить восстание, — отозвался Отец-Дракон. — И вот уже много лет, с того самого момента, как я понял, что здесь снова появились волшебники, я все надеялся, что они соберутся с силами и восстанут против эльфов. И я намеревался присоединиться к ним, если только мне это удастся — и в любом облике, в каком только удастся. — Он на мгновение умолк, потом продолжил: — Совесть не позволяла мне воспользоваться своим положением верховного шамана и заставить вас помогать полукровкам — но теперь вы сами приняли это решение. — Отец-Дракон широко улыбнулся. — Надеюсь, вы позволите мне лететь с вами?

Шана беспокойно всматривалась в небо. Пока что эльфийские лорды не выследили, куда скрылись бежавшие волшебники. Ловушки, оставленные ими в Цитадели, наверняка будут стоить лордам некоторого количества солдат (а если повезет — то и нескольких эльфов). Авось они внесут смятение в их ряды и задержат погоню.

Стада оленей и прочего зверья, которые Шана прогнала по следам уходивших беглецов, тоже добавят путаницы.

Но все это — не более чем отсрочка. Это понимали все. Сейчас волшебники находились на самом краю земель, которые были изучены и нанесены на карту, — и не случайно граница проходила именно здесь. Земли, которые лежали дальше, были настолько негостеприимны, что пройти через них могли лишь молодые, сильные путники. Если бы волшебники располагали достаточным временем, возможно, они смогли бы провести через эти края всех, и детей, и стариков, двигаясь осторожно, коротки ми переходами, разведывая безопасные пути. Но временного у них и не было.

Враги приближались, и их следовало остановить здесь. Отступать было некуда.

А многие уже успели убедить себя, что всякое сопротивление будет тщетным.

Шана не стала передавать остальным слова Кемана. Она не хотела пробуждать надежд, которые могут и не оправдаться. Девушке хотелось бы верить, что Кеману удастся расшевелить Народ, — но она слишком хорошо помнила, как драконы обращались с ней самой. Прежде всего Кеману придется убедить их отказаться от многовековой привычки таиться. А потом ему придется уговорить их помогать существам, не принадлежащим к Народу.

И то, и другое казалось Шане до чрезвычайности маловероятным.

«Если я смогу привести их, — сказал Кеман, когда они расставались, — жди меня обратно через два дня. Самое большее — через три». Сегодня шел третий день, и Шана начала выглядывать Кемана еще с утра второго дня.

Эта крепость действительно была полуразрушена, как о ней и говорили. Правда, внешняя стена осталась целехонькой, но лишь благодаря тому, что ее сложили из каменных блоков толщиной в человеческий рост. А вот внутри крепости сохранились лишь остовы зданий да немногочисленные помещения, вырубленные прямо в горе. Ветер, дождь и пролетевшие годы объединенными усилиями начисто уничтожили крыши здешних построек и все, что когда-то в этих постройках находилось.