Меро просмотрел обе записки и спрятал их в карман.

— По мне еще никто никогда не скучал, — легкомысленно отозвался он. Валин нахмурился.

Меро же добавил:

— Слежки сейчас нет, даже магической. Я проверил. Твой почтенный отец всецело занят любвеобильной и одаренной Катриной. Он так увлечен, что ему не до всякой чепухи вроде нас с тобой.

Валин снова нахмурился и покраснел. Наложница Катри-на — последняя фаворитка его отца — была весьма... экзотичной особой. И лишенной всякого стыда. Она даже к нему, Валину, обращалась с предложением, наполнившим его глубоким смущением. Не то чтобы ему не хотелось приобрести побольше опыта в обращении с женщинами... Но...

Дело не в том, что она сказала, а в том, как именно она это сказала! И что она при этом делала!

Но Меро через несколько секунд нужно было уходить. Поскольку никто за ними не следил, можно было больше не сдерживаться. Валин осторожно обнял двоюродного брата.

— Ты поосторожнее, братишка, — сказал он, слегка понизив голос. — Я хочу увидеть твою уродливую рожу среди слуг старика Сейнаора.

— Я непременно там буду, — хрипло отозвался Меро, тоже обняв Валина. — Не надейся, так просто ты от меня не отделаешься.

И, выпустив плечи Валина, он неловкой походкой направился к двери.

— Удачи нам обоим, брат, — тихо сказал ему вслед Валин. Он просто не знал, что еще можно сказать в такой момент.

Меро обернулся и лукаво усмехнулся.

— Удачи и попутного ветра мне, и встречного — тебе!

С этими словами Меро шагнул за порог, и дверь захлопнулась у него за спиной. Дверь и стены были сделаны на совесть: Валин даже не слышал, как Меро спускается по лестнице.

Собственные покои никогда еще не казались Валину такими пустыми. Последние несколько лет рядом с ним постоянно кто-то находился — и почти всегда этим кем-то был Меро. Он не оставался без присмотра даже во время своих экскурсий в гарем. Валин был наследником лорда, и слуги неусыпно заботились о его безопасности, поскольку знали, что, если с мальчиком что-нибудь случится, всех их ждет смерть. И вот теперь он впервые оказался в полном одиночестве.

Валин с трудом подавил в себе желание кинуться следом за братом и отправился в свою комнату собирать вещи.

Потом он улегся в постель. Но при малейшем шуме юноша просыпался и подолгу лежал, уставившись в невидимый потолок. Ему казалось, будто он целую вечность не может заснуть.

«Как бы мне хотелось показать Меро, как сильно я его люблю! — думал Валин, вспоминая о том, чего он так и не сказал за все эти годы, и терзаясь сожалением. — Но я не могу. Я просто не знаю, как это сделать. Меня всю жизнь наказывали за малейшее проявление чувств — вот оно так и вышло. Чувства-то У меня остались, но наружу они не прорываются. Я не плакал с тех пор, как мне исполнилось два года... И даже уж не помню, когда я смеялся. Вот и результат. Тот я, который снаружи, совсем не похож на того, который внутри».

Валин сглотнул и перевернулся на другой бок. Глаза у него были сухими. «Надеюсь, он понимает, как много я ему не сказал. Очень надеюсь. Если план сработает... если с Меро ничего не случится...»

Эта ночь тянулась на редкость долго.

Шана ввела себя в транс одним лишь усилием воли. Сейчас она смотрела на мир чужими глазами, глазами ребенка, наделенного магическими способностями, и ребенок этот находился в рабском бараке. Шана не желала видеть происходящего, но теперь она уже не могла отвести взгляда. В этом бараке была одна молодая женщина, настолько похожая на Мэг, что Шану прямо бросило в дрожь. И вот уже почти целый день Шана изучала историю этой девушки и прислушивалась к разговорам охранников, собирая сведения.

Девушка забилась в угол барака. Обычное человеческое дитя, лишенное магии. Просто судьба наказала ее ранним обещанием красоты. В шесть лет девочка была ошеломляюще красива. В двенадцать — просто очаровательна. Но в четырнадцать, когда обучение будущих наложниц уже шло вовсю, девочка резко принялась расти. Она вытянулась, а черты ее лица погрубели. Теперь она была миловидной, и не более того.

А для наложницы этого было недостаточно. Наложницам полагалось быть божественно красивыми.

И вот девочку, привыкшую к мягкому обращению, на которую за всю жизнь не то что руки никто не поднял — голоса ни разу не повышали, — отправили в общий барак. Охранники, которым нечасто приходилось видеть таких милых и неиспорченных девушек, теперь кидали жребий, кому она достанется первой.

Но пока они спорили, удача ускользнула от них.

В комнату вошел человек, которого Шана слишком хорошо помнила: высокий блондин с жестокими глазами. Похоже, охранники тоже его знали. Они тут же умолкли и попятились. Ребенок, через которого Шана наблюдала за происходящим, застыл на месте — но этот оживший ночной кошмар из прошлого Шаны искал не его...

Он обвел комнату холодным взглядом — и остановил его на той самой девушке. Блондин ткнул пальцем.

— Вот эту, — заявил он и неприятно улыбнулся. — Я беру вот эту.

Какой-то стражник попытался было возразить, но одного-единственного взгляда блондина оказалось довольно, чтобы пресечь всякие возражения. Стражник пожал плечами и отвернулся. Другой стражник прошел среди рабов, ухватил девушку за руку и заставил ее встать. Не глядя на нее, он просто проволок девушку через комнату и толкнул к блондину.

Девушка взглянула ему в лицо, и то, что она увидела или почувствовала, заставило ее побледнеть.

Блондин рассмеялся — Шана в оцепенении и ужасе наблюдала за происходящим, — натянул странную перчатку, усеянную металлическими заклепками, и наотмашь хлестнул девушку по лицу, так, что та полетела на пол. Девушка упала на спину, и Шана увидела, что ее лицо пересекают несколько неглубоких параллельных порезов, из которых уже начала сочиться кровь.

Блондин обвел взглядом остальных рабов.

— Среди вас есть нарушители порядка, — равнодушно произнес он. — Вот что случается с рабами, которые любят нарушать порядок.

Потом он рывком поднял девушку с пола и принялся избивать ее, неотрывно глядя ей в лицо...

Как когда-то Мэг...

Шана выскользнула из сознания мальчика и поклялась сквозь слезы, что никогда больше не будет просто стоять и смотреть, как эльфийские лорды или их прихвостни мучают и убивают кого-то. Когда-нибудь — и довольно скоро — у нее будет достаточно сил, чтобы разобраться с ними.

А у волшебников эта сила уже есть.

Шана чуть не плакала от разочарования. Она попросила своего учителя о личной беседе, и разговор этот шел прескверно — намного хуже, чем Шане могло прийти в голову. Девочка вцепилась в подлокотники кресла и предприняла еще одну попытку объясниться.

— Мы должны что-то делать, — настойчиво повторила она. — Я же уже объяснила вам, что там творится. Я уверена, что эльфы так увлеченно рвут друг другу глотки, что просто не заметят нас, если наше вмешательство будет незначительным. Но, мастер, ведь там каждый день убивают людей — хороших людей! Мы не можем просто сидеть сложа руки и смотреть на это!

Денелор покачал головой.

— Это невозможно, Шана, — отозвался он. — Мы просто не можем ничего сделать. Люди должны справляться с этим самостоятельно. Если они хотят свободы, им придется научиться сражаться за нее.

Ну вот! Значит, рабы должны сами сражаться за себя. А как быть с тем, что их держат в ошейниках и они даже думать свободно не могут?!

— Но почему мы не можем ничего сделать?! — возмущенно крикнула Шана. — Ведь нас здесь больше, чем когда бы то ни было, не считая времен Войны Волшебников! Мы не можем начать новую войну, но мы можем делать хоть что-то, а не прятаться тут, как перепуганные мыши!

Денелор слегка покраснел и отвел взгляд.

— Шана... ты просто не можешь понять. Ситуация намного сложнее, чем тебе кажется. Здесь замешано слишком много факторов. Что хорошего будет, если мы поможем небольшому количеству полукровок или людей и в процессе этого выдадим себя? Неужели тебе хочется, чтобы эльфы обнаружили Цитадель? Куда нам тогда деваться? Назад в пустыню?