А если бы не способность Лашаны быстро принимать решения и не ее друзья-драконы, волшебники вообще бы не выжили.

И мало того, опасность все еще не миновала. До тех пор, пока волшебники-полукровки живы, эльфийские лорды будут стремиться уничтожить их, невзирая ни на какой договор. И если Каэллах Гвайн и его окружение думают иначе, они просто занимаются самообманом.

Хотя, впрочем, им не впервой...

В конце концов Каэллах завершил свои излияния и уселся. Лоррин давно уже понял, что проще всего позволить старому волшебнику выговориться, хотя, по правде говоря, слушать его нытье было очень неприятно, ибо после этого он уже молчал до конца собрания.

— Благодарю вас, Каэллах. Ваш богатый жизненный опыт совершенно неоспорим, — любезно произнес Лоррин. Каэллах довольно приосанился. — А ваши замечания, как всегда, чрезвычайно интересны.

Один из полукровок, прикрыв лицо ладонью, состроил гримасу, а еще нескольких перекосило, так они старались сдержать смех, но Лоррин не обратил на это внимания.

— А теперь я предлагаю поставить на голосование вопрос о пастбище для коз. Кто за?

Даже Каэллах, и тот поднял руку. Старого волшебника во всем этом, несомненно, более всего радовало, что теперь, когда у них появилось несколько выращенных Железным Народом огромных овчарок, козы практически не нуждались ни в присмотре, ни в пастухах. Лоррин обвел присутствующих взглядом, проверяя, есть ли несогласные, и кивнул.

— Прекрасно. Решение принято единогласно. Хальфден, будь так добр, подбери нескольких добровольцев для этой работы и пришли их ко мне, ладно? Я хочу с ними переговорить.

Для этой работы нужны были люди. Лучше всего — дети, владеющие мысленной речью, чтобы они могли позвать на помощь, если стрясется что-нибудь такое, с чем не смогут справиться ни они сами, ни собаки.

«То есть слуги, которых Каэллах Гвайн считает своим личным имуществом».

Хальфден — тоже бывший раб, только годами постарше, — кивнул, и Лоррин объявил заседание закрытым.

Но вопрос, касающийся Каэллаха, не был закрыт — во всяком случае, так считал сам Каэллах.

— Лоррин, мне совершенно необходимо поговорить с вами о моем жилье. Оно совершенно неудовлетворительно! — заявил старый волшебник, ухватив Лоррина за локоть, прежде чем тот успел удрать. Лоррин устремил на него невыразительный взгляд.

— Почтеннейший, — произнес он вежливым тоном, в котором показное тепло и обаяние соединялись с полнейшим спокойствием, — если вы думаете, что вас ущемляют, я приглашаю вас взглянуть на мою комнату — или на комнату Шаны, если уж на то пошло. Вы сами убедитесь, что они никоим образом не превосходят ваши покои. На самом деле, поскольку мы с Шаной выбирали себе комнаты уже в последнюю очередь, неудивительно, что они намного хуже ваших.

— Да, но... — попытался было возразить Каэллах, но вышло у него неубедительно, поскольку он и вправду заглядывал в тот закоулок, где поселился Лоррин, и знал, что он не больше чулана в его собственных покоях, состоящих из нескольких соединенных меж собою пещер.

— Я знаю, что вы испытываете, оказавшись в столь примитивных условиях — и это после уюта и удобств, которые вам пришлось покинуть, — сказал Лоррин, подбавив в голос сочувственную нотку. — Кому вас и понять, как не мне! Подумайте, с чем расстался я — я был единственным наследником могущественного лорда! Но если вы будете думать не о потерях, а о возможностях, вскоре этот образ жизни покажется вам таким же бодрящим, как и мне! Задумайтесь только! Теперь у вас появилась возможность создать покои в вашем вкусе — над вами больше не тяготеют все неудобства и безвкусица, созданные предыдущими поколениями! А теперь, стоит вам только постараться, вы сможете сотворить совершенство!

— Да... но... — нерешительно пробормотал Каэллах.

— Теперь вы меня понимаете? — Лоррин легонько хлопнул его по плечу. — Ведь подобный подход куда благотворнее, правда? Я знал, что могу на вас положиться!

И он неторопливо двинулся прочь, оставив Каэллаха заново прокручивать в голове их беседу и соображать, в чем же тут кроется подвох.

Едва лишь Лоррин завернул за угол, как кто-то прыгнул на него из темноты. Лоррин рефлекторно отступил и выхватил кинжал, поставив одновременно с этим магический щит, способный отразить молнию-стрелу.

— Уже лучше! — рассмеялась Шана и прислонилась к стене, сложив руки на груди с таким видом, как будто это не она мгновение назад выскочила из ниши, расположенной на уровне ее головы.

— Ну, я надеюсь! — парировал Лоррин. — Уж кто-кто, а ты меня без тренировок не оставляешь! Ты слушала совещание?

— Слушала. Ты просто гений! А твоя магия — это что-то непостижимое! — Девушка насмешливо склонила голову набок. — У меня в голове не укладывается, как ты умудряешься управляться с Каэллахом и при этом не удавить его!

Лоррин рассмеялся и протянул Шане руку. Девушка приняла ее.

— Да нет тут никакой магии — обычная политика, — сказал он. — Словесная самооборона. Я провел не так уж много времени среди интриганов и заговорщиков, но все-таки с некоторыми мне доводилось общаться. И мне нужно было как-то умиротворять отца. Так что я рано научился обходиться отговорками так, чтобы собеседнику казалось, будто я ему сказал что-то толковое.

Шана сжала его руку.

— И все равно это гениально. Вот я как ни стараюсь, у меня все равно не получается управляться с людьми, как это делаешь ты.

Лоррин взглянул на девушку, которую звали Проклятием Эльфов. Она вовсе не походила на существо из легенд. Ее огненно-рыжие длинные волосы были собраны на затылке в практичный хвост, и Шана то и дело встряхивала им, словно лошадь, отгоняющая мух. Она не могла бы тягаться красотой даже с самыми невзрачными из эльфийских леди, а тело ее было таким мускулистым, что большинство этих самых леди отпрянули бы в ужасе от одного предположения, что и они могли бы выглядеть так же. Сегодня на Шане была кожаная туника без рукавов и штаны из грубой ткани — такие обычно носили рабы, но, по мнению Лоррина, даже парадное платье, в котором Рену впервые вывозили в свет, и то ничего не смогло бы прибавить к прелести Шаны.

— Надеюсь, тебя не... э-э... не тревожит, что я взял подобные заседания на себя? — нерешительно поинтересовался Лоррин. — Я понимаю, что командир у нас вроде как ты, но...

— В смысле — не ревную ли я? Огонь и Дождь, ну и глупости же лезут тебе в голову! — расхохоталась Шана. — Ты же знаешь, я никогда не желала, чтобы меня звали Проклятием Эльфов — и если не считать этой дурацкой легенды, люди прислушиваются ко мне лишь потому, что я соображаю быстрее их. А для того чтобы управляться со старыми козлами, быстрота мышления не нужна. А у тебя есть... — Шана на миг задумалась, склонив голову набок, — ну, что-то такое, что можно назвать врожденными манерами. Ты говоришь, и люди тебе подчиняются, а не затевают споров.

Лоррин подумал, что, если бы Шана пыталась что-то утаить, он бы это непременно почувствовал — он вообще был очень чувствителен к малейшим оттенкам ее настроения. Впрочем, Шане была свойственна открытость, и она практически всегда говорила именно то, что думала. Нет, похоже, она и вправду рада, что он берет на себя руководство.

— Если б я могла найти двойника, который принялся бы вместо меня изображать Проклятие Эльфов, я бы тут же спихнула это на него, он бы и глазом не успел моргнуть! — продолжала тем временем девушка, не замечая, что Лоррин внимательно изучает ее. — И тогда я смогла бы стать просто Шаной!

— Даже если ты станешь просто Шаной, ты все равно останешься хитроумной особой.

Лоррин увлек девушку в боковой коридор, ведущий на вершину Цитадели, где можно было спокойно сесть на солнышке и поговорить без лишних ушей.

Шана не стала валиться на траву, как она обычно делала, очутившись под открытым небом.

— Хитроумной особой, говоришь? Я понимаю, о чем ты.

Она неспешно поднялась вверх по склону, к небольшому травянистому холмику с тенедревом на вершине, с подветренной стороны от замаскированного выхода. Здесь их никто не мог услышать. Лишь теперь Шана растянулась на траве; она ничуть не меньше своей приемной матери-драконицы любила греться на солнце.