А там, наверху, на гребне этой заколдованной стены, в дыму и пламени, словно легендарные воители, стояли два человека. Лица их были черны, одежда разодрана, но глаза горели. Отец и сын Пардальяны смеялись торжествующим смехом!..

Стена, на которой стояли оба, поднималась выше фасадного крыла, так что отец с сыном без особого труда могли бы спрыгнуть на крышу, а потом через чердачное окно забраться внутрь.

Когда они взобрались на стену и поняли, что судьба все-таки привела их ко дворцу Монморанси, старый солдат предложил сыну сразу же перебраться на крышу дворца. Во дворе в это время, казалось, близилась к финалу трагедия. Но Жан покачал головой и показал на Лоизу, стоявшую на пороге, за спиной маршала, с кинжалом в руке.

— Отец! — спокойно сказал шевалье. — Если она сейчас погибнет, я брошусь со стены вниз головой.

— Ну, знаешь ли! — взревел Пардальян-старший. — Мы выстояли против половины Парижа не для того, чтобы ты тут кончил жизнь самоубийством!..

Старый солдат скрестил руки на груди и в бешенстве ударил каблуком по стене. От удара зашатались плохо пригнанные камни и один из них скатился во двор. Оттуда, снизу, донеслись стоны и вопли ярости.

— Смотри-ка! — заметил Пардальян-старший. — А ведь так кого угодно раздавить можно…

— Так за работу же! — воскликнул шевалье.

Они наклонились, двумя кинжалами, как рычагами, приподняли еще один камень в расшатавшейся стене и столкнули его вниз. Глыба скатилась, сея панику среди рейтар. А Пардальяны уже не разгибались и не смотрели, что происходит внизу. Они работали без устали. Камни катились градом. Глыба за глыбой отец и сын разламывали стену.

Ловкие, как кошки, они легко удерживались на узком бревне. Одно неверное движение, один лишний шаг, и оба рухнули бы вниз. Но они чувствовали себя на стене так же уверенно, как на земле… Наконец Пардальяны прервались и взглянули вниз: солдаты Данвиля бежали…

И тогда отец с сыном расхохотались. Стоя на стене с закопченными от дыма лицами, окровавленными руками и в разодранной одежде, они смеялись как безумные!..

Но тут за их спинами раздался звук выстрела: пуля, пущенная из аркебузы, сбила у шевалье шляпу. Солдаты, вытесненные со двора, целились в отважных героев с улицы.

Выстрелила еще одна аркебуза, и еще одна… А вокруг солдат бесновалась озверевшая толпа.

Пардальян-старший свесился со стены в сторону улицы.

— Эй вы! Черепа поберегите! — завопил он.

Толпа увидела, как человек титаническим усилием поднял над головой огромный бутовый камень и швырнул его в пустоту.

— А теперь я, сударь! — воскликнул шевалье.

Отец вцепился в стену, чтобы не упасть, а Жан метнул такую же бутовую глыбу. Камень, пущенный руками шевалье, описал дугу и рухнул, похоронив под собой двух солдат.

За три минуты отчаянной борьбы отважные Пардальяны заставили врага ретироваться с улицы, так же, как перед этим заставили солдат отступить со двора. Отец с сыном выламывали камень за камнем, стена становилась ниже, и они постепенно спускались. В конце концов аркебузы замолчали. Улица перед дворцом была свободна!..

Маршал де Данвиль смотрел на отступление своего отряда, и горькие слезы бешенства, ярости и стыда катились по его щекам…

Стена уже стала ниже на семь или восемь рядов камней, но дело было сделано…

Убедившись, что враг отступил по всему фронту, и со двора, и с улицы, оба Пардальяна одновременно сказали друг другу:

— Вперед!

Они спрыгнули на крышу привратницкой, оттуда — во двор и, перешагивая через трупы, в несколько прыжков достигли парадной лестницы и ворвались в главный парадный зал дворца Монморанси.

Шевалье шагнул первым и тут же попал в объятия маршала де Монморанси. Прижав юношу к своей широкой груди, Франсуа расцеловал его и взволнованно произнес:

— Сын мой! Сын мой!

Шевалье де Пардальян в растерянности оглянулся: он увидел Жанну де Пьенн, сидевшую в кресле и улыбавшуюся собственным грезам; увидел плачущего Франсуа де Монморанси; увидел и бледную Лоизу, которая смотрела на него серьезно и торжественно.

Жан перевел взор с Лоизы на маршала, потом снова на Лоизу. Счастье ослепило его, и герой почувствовал себя слабым, как ребенок…

— Монсеньер, — пролепетал шевалье. — Вы назвали меня сыном… но что вы вкладываете в это слово? Я боюсь ошибиться…

Маршал понял, что мучило шевалье. Франсуа де Монморанси повернулся к дочери и сказал:

— Говори ты, Лоиза!

Лоиза стала еще бледней, глаза ее наполнились слезами.

— Супруг мой! — произнесла девушка. — Добро пожаловать в дом моих предков… теперь это и твой дом, дорогой мой!

Шевалье покачнулся, опустился на колени, приник лбом к рукам Лоизы и зарыдал…

— Черт побери! — воскликнул старый солдат. — Говорил же я, что она тебе и достанется! Ты же ее завоевал с оружием в руках!

Но Лоиза, покачав головой, прошептала:

— Нет-нет! Я и раньше любила его… помнишь то окно на верхнем этаже? Тогда я тебя и полюбила…

Как мало можно сказать словами! И чего они стоят в такую минуту!.. В этот страшный час, среди дымящихся развалин дворца, среди страданий, на фоне величайшей трагедии, которую когда-либо переживал Париж, соединились два существа, чьи души давно рвались друг к другу…

Лоиза осторожно освободила свои руки, подошла к старому вояке, обняла его и сказала:

— Отец…

Жесткий ус Пардальяна-старшего подрагивал. Но он, преодолев смущение, подхватил Лоизу на руки и радостно воскликнул:

— Хвала Господу! И хорошенькая же у меня дочка!

Со двора донесся шум. Оба Пардальяна метнулись на порог.

— Берегитесь! — крикнул старый Пардальян.

В проеме ворот появились наемники Данвиля. Шевалье бросился к маршалу, а его отец остался на парадной лестнице.

— Маршал, что там за домом? — крикнул Жан.

— Сад, потом конюшня.

— А за садом?

— Переулком можно пройти к Сене…

— В конюшне есть экипаж? Хоть какой-нибудь?

— Должна быть дорожная карета.

— В путь! — крикнул шевалье.

— Я вас догоню, — добавил с порога Пардальян-старший.

Маршал подхватил на руки Жанну де Пьенн. Шевалье легко, как перышко, поднял Лоизу; она уронила голову ему на плечо. Он вздрогнул и кинулся бегом.

Через секунду они выбежали в сад, выкатили из сарая дорожную карету, запрягли двух лошадей, Жанну с Лоизой буквально зашвырнули внутрь кареты.

— Маршал, вы — за кучера! — скомандовал Пардальян. Шевалье кинулся в конюшню, вывел оттуда коня. Он не стал седлать лошадь, а лишь набросил на нее уздечку и вручил поводья маршалу.

— Где выход, отец?

— В ту сторону, сын мой!

— Поезжайте, я следом за вами… откроете ворота и там подождете нас…

Шевалье, бедняк без гроша в кармане, давал распоряжения, а Франсуа де Монморанси, маршал Франции, его слушался. И обоим это казалось вполне естественным!..

Карета проехала через сад, маршал уже распахнул ворота. Шевалье же бросился обратно в парадный зал.

Во дворе опять гремели выстрелы. Данвиль возвратился штурмовать дворец!

— Отец! Отец! Где вы! — закричал Жан.

В ту самую минуту, когда шевалье собирался вбежать в зал, чтобы выйти на передний двор, раздался громовой взрыв, который на секунду даже заглушил звон колоколов и стоны умирающих. Высоко в небо взметнулось алое пламя, потом огонь сник и пылающая завеса опустилась. Дворец Монморанси закачался, стены треснули и рухнули, словно от гигантского землетрясения.

Взрывная волна заставила шевалье попятиться и отступить шагов на десять. Но он не упал! Он хотел во что бы то ни стало удержаться на ногах! Шевалье уцелел чудом!

На него обрушился град обожженных взрывом камней. Шевалье изо всех сил старался выстоять в этом урагане. Развалины дворца пылали, но Жан увидел проход между обгоревшими столбами, рухнувшими балками и раскаленными обломками стен. Он ринулся в проход! Зажженный взрывом пожар пожирал остатки дворца Монморанси…

— Отец! Отец! Где вы! — кричал Жан. Так что же случилось со старым солдатом?..