Дверь внезапно распахнулась, из дома выскочил какой-то седой высокий человек. Его дорогие одежды были в полном беспорядке, волосы всклокочены, но лицо печальное, как на похоронах. Длинный шрам спускался от макушки к виску.

Увидев их, он изумлённо раскрыл глаза и бессильно прислонился к дверному косяку. Рот его беззвучно шевелился, точно у выброшенной на берег рыбы. Затем он тихо и недоверчиво пробормотал:

— Бром?..

Бром приложил палец к губам и стиснул руку высокого старика.

— Рад тебя видеть, Джоад! И рад, что память тебя не подвела, но не произноси этого имени вслух. Могут быть большие неприятности, если кто-нибудь узнает, что я был здесь.

Вид у Джоада был совершенно ошалелый.

— Но я был уверен, что ты погиб! — прошептал он. — Что же все-таки с тобой случилось? И почему ты раньше не дал о себе знать?

— Я все тебе потом объясню. Есть у тебя место, где можно спокойно поговорить?

Джоад явно колебался; глаза его смущённо бегали, но лицо оставалось непроницаемым. Наконец он сказал:

— У меня нельзя… Но если вы согласитесь, я мог бы отвести вас в одно безопасное место, где нам будет удобно.

— Хорошо, — сказал Бром. Джоад кивнул и исчез за дверью.

«Наконец-то я смогу кое-что узнать о прошлом Брома», — думал Эрагон.

Вскоре Джоад снова выскочил на крыльцо. Он привёл себя в порядок, на поясе у него болталась шпага. Он был одет в богато расшитый камзол, на голове красовалась шляпа с перьями. Бром насмешливо глянул на разряженного приятеля, и тот, пожав плечами, обиженно вздёрнул нос.

Они шли прямо к цитадели. Эрагон, плетясь позади, вёл в поводу обоих коней. Указывая на цель их прогулки, Джоад пояснил:

— Ристхарт, губернатор Тирма, издал указ, чтобы конторы всех городских торговцев были перенесены в крепость. Даже если мы ведём дела совсем в других местах. Полная чушь, но пришлось подчиниться. Зато там такие толстые стены, что никто нас подслушать не сможет.

Через главные ворота они вошли в башню. Джоад подвёл их к коновязи:

— Можете вполне спокойно оставить здесь своих коней. Никто их не тронет.

Эрагон привязал Сноуфайра и Кадока, и Джоад. открыв находившуюся рядом небольшую дверь железным ключом, пропустил их внутрь.

За дверью был длинный пустой коридор, освещённый горевшими на стенах факелами. В коридоре было удивительно сыро и холодно. Эрагон коснулся стены и почувствовал на ней толстый слой слизи. Его передёрнуло.

Джоад вынул из держателя факел и повёл их по коридору. Они остановились перед тяжёлой деревянной дверью. Он отпер её, и они оказались в комнате, основное пространство которой занимал огромный ковёр из медвежьих шкур. На ковре стояло несколько кресел, заваленных бухгалтерскими книгами и бумагами. Стены были увешаны полками со множеством книг в кожаных переплётах.

Джоад затопил камин, сунув туда горящий факел, и обернулся к Брому:

— Ну, старина, давай рассказывай! Бром усмехнулся:

— Ты кого это «стариной» называешь? Помнится, в последний раз у тебя в волосах ни одного седого волоска не было, а сейчас ты седой как лунь.

— Зато тебя я сразу узнал — ты выглядишь не хуже, чем двадцать лет назад, хоть и тогда уже был весьма почтённым старцем! Время, похоже, пощадило тебя: пусть старичок ещё поживёт да молодых уму-разуму поучит. Ну, довольно шуток! Рассказывай! Уж что-что, а рассказывать ты всегда здорово умел!

Эрагон навострил уши и с готовностью стал ждать, что скажет Бром.

А Бром спокойно откинулся на спинку кресла, вытащил трубку, неторопливо раскурил её и выпустил изящное кольцо дыма, которое сперва стало зелёным, а потом вдруг стрелой метнулось в камин.

— Помнишь, чем мы с тобой занимались в Гиллиде? — спросил он Джоада.

— Помню, конечно. Разве такое забудешь.

— Весьма сдержанная оценка. Но тем не менее справедливая, — сухо заметил Бром. — В общем, когда нас… разделили, я не смог тебя найти. А когда начался переполох, случайно наткнулся на одну маленькую комнатку. Там ничего особенного не было — всякие сундуки, коробки, — но я из чистого любопытства решил все-таки немного в них порыться. И фортуна мне улыбнулась: я нашёл именно то, что мы так долго искали! — Джоад привстал, лицо его исказилось, но Бром жестом велел ему молчать. — Разумеется, как только эта вещь оказалась у меня в руках, я уже не мог более тебя дожидаться. Меня в любую минуту могли обнаружить, тогда все пропало бы, и я, постаравшись как можно сильнее изменить своё обличье, бежал из города и поспешил к… — Бром поколебался, глянул на Эрагона и сказал: — К нашим друзьям. Они спрятали найденное мною в подвал и торжественно пообещали мне непременно заботиться о том, кто впоследствии станет хозяином этой вещи. А мне предстояло исчезнуть до той поры, пока снова не понадобятся мои знания и умения. Никто, даже ты, не должен был знать, жив я или умер, хотя меня очень печалила невозможность сообщить тебе о том, что сталось со мною. Короче говоря, я отправился на север и поселился в Карвахолле.

Эрагон даже зубами скрипнул от злости: самого интересного о Броме он так и не узнал!

Джоад нахмурился и спросил:

— Так, значит, наши… друзья все это время знали, что ты жив?

— Да.

— Я полагаю, это была неизбежная уловка, — вздохнул Джоад, — хотя все же зря они мне тогда ничего не сказали. Кстати, этот Карвахолл ведь довольно далеко на севере, верно? По ту сторону Спайна?

Бром кивнул. И тут Джоад впервые за все это время посмотрел на Эрагона. Посмотрел очень внимательно. Казалось, его серые глаза замечают каждую мелочь. Подняв вопросительно бровь, он наконец промолвил:

— Полагаю, что теперь ты выполняешь свой долг… Бром покачал головой:

— Нет, все не так просто. Та вещь некоторое время назад была украдена — во всяком случае, так предполагаю я, ибо не получал никаких известий от наших друзей и сильно подозреваю, что их посланцы угодили в засаду. А потому и решил сам выяснить все, что смогу. Эрагон весьма кстати направлялся в ту же сторону, и мы уже довольно давно путешествуем вместе.

Вид у Джоада был озадаченный.

— Но если они ничего не сообщили тебе, откуда же ты знаешь, что это…

Бром быстро перебил его:

— Дядю Эрагона зверски убили раззаки. Они сожгли их дом, разорили ферму, и Эрагон теперь, естественно, жаждет мести. Но мы сбились со следа, и теперь нам нужна помощь, чтобы разыскать этих раззаков. Лицо Джоада прояснилось.

— Понятно… Но почему вы решили, что они скрываются именно здесь? Я, конечно, не знаю, но если кому-то о них и известно, то он тебе никогда этого не скажет.

Бром вытащил из-за пазухи найденную Эрагоном фляжку и протянул её Джоаду.

— В этой фляжке масло сейтр — то самое, очень опасное. Те раззаки везли его с собой. И в пути потеряли. А мы случайно нашли. Нам необходимо посмотреть записи о поставках морских грузов в Тирм, чтобы попытаться понять, кто из слуг Империи занимается закупками этого масла. Что, в свою очередь, поможет нам снова выйти на след раззаков и отыскать их логово.

Сильно наморщив лоб, Джоад некоторое время думал, потом указал Брому на полки с книгами и сказал:

— Видишь? Здесь все записи о моих торговых сделках. Но только о моих! Ты взялся за такое дело, которое может потребовать несколько месяцев кропотливого труда. Но дело даже не в этом. Главное в том, что записи, которые тебе так нужны, хранятся под строжайшим наблюдением Бранда, которого Ристхарт назначил управляющим по торговле. Простые купцы до этих документов не допускаются — вдруг мы подделаем данные и обманом лишим Империю её драгоценных налогов?

— Ничего, с этим мы, я думаю, как-нибудь справимся, — сказал Бром. — Нам бы только отдохнуть сперва несколько дней, прежде чем к делу приступать.

— Ну что ж, в этом-то я тебе помогу с удовольствием, — улыбнулся Джоад. — Мой дом — это твой дом. Кстати, как ты назвался, въезжая в Тирм?

— Теперь меня зовут Нил, — сказал Бром, — а мальчика — Эван.

— А по-настоящему Эрагон… — задумчиво произнёс Джоад. — Редкое у тебя имя, сынок. Немногим выпадала честь быть названным именем первого Всадника! Я знал лишь о троих, кого нарекли этим именем.