— Отличная речь! — заметил Муртаг, затаптывая костёр. — Интересно, куда это ты ехать собрался? Ты что, знаешь поблизости какое-то место, где вы могли бы спрятаться и передохнуть? Между прочим, старику нужно отлежаться. Да и тебе не помешает.

— Нет, я здешних мест совсем не знаю, — признался Эрагон.

Глаза Муртага блеснули, он погладил рукоять меча и предложил:

— Тогда я лучше поеду с вами, пока вы не окажетесь в безопасном месте, а потом мы, возможно, и расстанемся. К тому же мне все равно сейчас нечем заняться. А поскольку раззаки гонятся за вами, у меня будет гораздо больше шансов снова встретиться с ними. Вокруг Всадников всегда всякие интересные события происходят.

Эрагон решил пропустить его последние слова мимо ушей. Он был совсем не уверен, что ему следует принимать помощь от незнакомого человека, однако чувствовал себя слишком слабым, чтобы настаивать на своём решении. В конце концов, думал он, если этот Муртаг поведёт себя недостойно, Сапфира всегда сможет прогнать его.

— Ладно, если хочешь, поехали вместе, — пожав плечами, сказал он Муртагу.

Тот кивнул и вскочил на своего серого коня. Эрагон, ведя в поводу Сноуфайра, последовал за ним. Яркий рогатый месяц неплохо освещал дорогу но Эрагон прекрасно понимал, что при свете месяца их гораздо легче выследить.

Ему очень хотелось кое о чем расспросить Муртага, но он молчал, экономя силы, ибо с трудом удерживался в седле. Перед рассветом Эрагон услышал голос Сапфиры: «Я должна остановиться. Мои крылья устали, да и Бром требует заботы. Я нашла хорошее место для привала — впереди, примерно в двух милях отсюда».

Они обнаружили её сидящей у подножия большого округлого холма из песчаника, склоны которого, точно соты, были покрыты множеством больших и маленьких пещер. Подобные холмы виднелись и по соседству. Сапфира, страшно довольная собой, сообщила: «Я нашла отличную пещеру! Снизу её увидеть невозможно, и она достаточно просторна, чтобы в ней поместились мы все вместе с лошадями. Следуйте за мной». И она принялась довольно ловко карабкаться по склону, глубоко вонзая острые когти в мягкий песчаник. Лошадям же приходилось нелегко: копыта их скользили по камню, и Эрагон с Муртагом постоянно их понукали. Подъем занял у них почти час, но наконец они все же добрались до пещеры.

Она была добрых сто футов в длину и больше двадцати в ширину, и вход в неё был достаточно узкий, так что здесь они действительно оказались неплохо защищены и от непогоды, и от чересчур любопытных глаз. Тьма таилась в дальнем конце пещеры, льнула к стенам и углам, обволакивая их точно мягким чёрным одеялом.

— Впечатляющее зрелище, — сказал Муртаг. — Целый дворец. Ладно, я пойду за дровами для костра.

А Эрагон поспешил к Брому, которого Сапфира опустила на каменное возвышение у дальнего края пещеры. Сжав безжизненную руку старика, он внимательно всматривался в его осунувшееся лицо. Потом горестно вздохнул, встал и подошёл к костру, который уже успел развести Муртаг.

Они молча поели, потом попытались напоить Брома водой, но им это не удалось: старик не разжимал губ. Расстроенные, чувствуя смертельную усталость, они завернулись в одеяла и тут же уснули.

«Проснись, Эрагон!» — Он пошевелился и застонал.

«Мне нужна твоя помощь! Что-то не так!» — звала Сапфира. Эрагону очень хотелось спать, и он не ответил. Но Сапфира снова окликнула его: «Вставай!»

«Отстань!» — проворчал он.

«Эрагон!»

Ему показалось, что она проревела это слово прямо ему в ухо. Он тут же вскочил и машинально нашарил свой лук. Сапфира склонилась над Бромом, который скатился с носилок и нелепой грудой тряпья лежал на полу пещеры. Лицо его было искажено, кулаки сжаты, его корёжили страшные судороги. Эрагон бросился к нему, опасаясь самого худшего.

— Помоги! Я не смогу удержать его! — крикнул он Муртагу, хватая Брома за руки. — Он навредит себе!

Бок у него болел страшно. Особенно тяжело было, когда Бром начинал вырываться. Вдвоём они удерживали старика до тех пор, пока судороги не прекратились, потом осторожно переложили его на носилки.

Бром весь горел, казалось, этот жар можно почувствовать, даже не прикасаясь к его лбу. Эрагон попросил Муртага принести воды и какую-нибудь тряпицу и обтёр Брому лицо, пытаясь хоть немного унять страшный жар. И только тут заметил, что снаружи светит солнце.

«Долго мы спали?» — спросил он у Сапфиры.

«Довольно долго. Я большую часть времени дежурила возле Брома. Он был ничего, вот только несколько минут назад вдруг стал метаться. Я разбудила тебя, когда он упал на пол».

Эрагон встал и попытался распрямить плечи, но сломанные ребра тут же дали о себе знать. Вдруг он почувствовал, как кто-то крепко схватил его за руку, и увидел, что глаза Брома открыты и смотрят прямо на него.

— Подай мне бурдюк с вином! — с трудом прохрипел Бром.

— Ты очнулся! — радостно воскликнул Эрагон. — Только вино тебе пить не стоит, от него тебе только хуже станет.

— Принеси бурдюк, мальчик… просто принеси… — вздохнул Бром, и рука его бессильно упала.

— Сейчас… Я сейчас… Ты только держись. — Эрагон метнулся к седельным сумкам и в отчаянии крикнул: — Я не могу его найти!

— На вот, возьми мою фляжку, — предложил ему Муртаг. Эрагон схватил её и вернулся к Брому.

— Вот, я принёс вино, — сказал он, опускаясь на колени. Муртаг деликатно отошёл к самому входу в пещеру, чтобы они могли побыть наедине.

— Хорошо… — еле слышно прошептал Бром и слабо шевельнул рукой. — А теперь… промой вином мою правую ладонь.

— Что?.. — удивился Эрагон.

— Никаких вопросов! У меня нет времени. Озадаченный, Эрагон вытащил из фляжки затычку, вылил немного вина на правую ладонь Брома и стал втирать вино в кожу.

— Ещё! — хрипло потребовал Бром.

Эрагон плеснул ему на ладонь ещё вина и тёр до тех пор, пока с ладони не исчез коричневатый налёт. И тут у Эрагона просто рот от изумления раскрылся: на ладони Брома сиял знак «гёдвей ингнасия»!

— Так ты — Всадник?! — Эрагон не верил собственным глазам.

Улыбка, исполненная боли, скользнула по лицу Брома:

— Был им когда-то… Совсем молодым… моложе, чем ты сейчас, я… был избран самими Всадниками. Они приняли меня в свои ряды. И за годы учёбы я очень подружился с одним юношей… Его звали Морзан. Да, это его впоследствии стали называть Проклятым. (У Эрагона даже дыхание перехватило: это ведь было не менее ста лет назад!) Морзан предал нас и перешёл на сторону Гальбаторикса… А во время битвы при Дору Арибе на острове Врёнгард мой молодой дракон был убит. Его… её звали Сапфира.

— Почему же ты мне раньше этого не рассказывал? — тихо спросил Эрагон.

Бром усмехнулся:

— Просто пока… необходимости не было. — И умолк. Дышал он с трудом, руки были мучительно стиснуты. — Я стар, Эрагон… очень стар. Хотя дракон мой был убит, но жил я дольше, чем большинство Всадников. Ты и представить себе не можешь, что это такое — дожить до моих лет, оглядываться назад и понимать, что ты начинаешь забывать даже собственное прошлое, а впереди видеть только… Но я всю жизнь тосковал о моей Сапфире… и ненавидел Гальбаторикса, который её погубил. — Глядя на Эрагона красными от жара глазами, он страстно воскликнул: — Не допускай, чтобы такое случилось и с тобой! Не допускай! Храни Сапфиру как зеницу ока, сбереги её даже ценой собственной жизни, ибо без своего дракона Всаднику вряд ли вообще стоит жить.

— Ты не должен так говорить! С Сапфирой ничего не случится! — воскликнул Эрагон с неожиданной для него самого тревогой.

Бром чуть повернул голову, почти невидящим взглядом скользнул по застывшему у входа в пещеру Муртагу и пробормотал:

— Должно быть, я просто брежу… — Потом он вновь посмотрел на Эрагона, и голос его окреп. — Знаешь, я долго не протяну. Это… очень опасная рана. Она уже высосала из меня почти все силы, и мне с ней не справиться. Но прежде чем я умру, я хотел бы благословить тебя.