Среди всех этих строений ходили, сидели хунхузы, и их внешний вид мне абсолютно не нравился. На всех хунхузах, которых я видел, были однотонные, одинаковые китайские тёмно-синие куртки и шаровары из дабы и одинаковые подбитые красным мехом поддёвки, на ногах кожаные короткие сапоги без каблука из толстой свиной кожи. Большинство имело на голове соломенные шляпы с широкими полями, подбитыми синей материей. Не смотря на то, что хунхузы находились на базе, почти на всех перевязи-патронташи с патронами, которые надетые через плечи, перекрещивались на груди и спине. Вместо пояса тоже кожаная лента с патронами. За поясом ножи. У некоторых за спиной были двуручные сабли дадао.

     А вот винтовки! Я чуть не присвистнул от удивления. Все у кого было оружие в руках или за спиной были вооружены однотипными карабинами. Рассмотреть их с такого расстояния было трудно, единственно, на что я смог подумать, так на пятизарядный кавалерийский карабин Маузера 71/88, который приняли на вооружение в Германии в прошлом году, а выпускать большими партиями, насколько я помню, стали весной 1889 года, то есть только четыре-пять месяцев назад.

     Если моя восьми зарядная винтовка Маузера 84 года выпуска большая здесь редкость, где Германия и где Амур, то откуда такое количество новых карабинов 89 года выпуска взялось в этих местах и в одном месте, у меня не укладывалось в голове. Да и хунхузы, все как на подбор молодые, крепкие, рослые, поджарые. Бронзовые лица, маленькие раскосые глазка, практически все без кос. Весь внешний вид и вооружение хунхузов заставляло задуматься о подразделении солдат, а не о банде.

     Вскоре, удалось определить главаря или командира данного отряда. Это был китаец высокого роста, сухой и жилистый. В свете костра удалось разглядеть, что он уже не молод, в его густой косе серебрились седые нити. Лицо властное, да и от всей его фигуры веяло каким-то покоем, огромным самообладанием и силой. Все его распоряжения выполнялись бегом. При этом, он не разу не повысил голоса.

     'Да, судя по всему, этот дядя свою банду-войско держит в ежовых рукавицах, и оно пойдёт за ним в огонь и в воду. Поэтому гасить тебя, дядя, надо в первую очередь', - подумал я.

     Минут через двадцать, как мы стали наблюдать за базой, хунхузы, после ударов поварёшки об котёл, стали собираться под навесом за столом. На кухне перед котлом образовалась очередь. Каждый хунхуз получал в свою тарелку из поварёшки раздатчика приличную по размерам порцию какого то варева и кусок то ли хлеба, то ли лепёшки. После этого все шли к столу и рассаживались, видимо, по заранее определённым местам. Во главе стола сел главарь, которому порцию принесли из того же котла. У них начался ужин, а я, показав жестами Вовке, что уходим, осторожно двинулся в обратный путь, обдумывая увиденное.

     На поляну к своим мы вышли минут через сорок, предупредив их о возвращении условным криком гагары. Собрав казачат вокруг себя, внутри вагенбурга из коней, тихо отдал приказ:

     - Внимание, собираемся, на конь и выдвигаемся назад на юг вдоль реки. Где то через версту будет большой ручей, который мы форсировали. На южной стороне ручья делаем остановку. В головном дозоре вторая тройка. Лис, третья тройка и Дан с Туром основные силы, я и Леший тыловой дозор. Передвигаемся очень тихо, колонной, шагом в пределах видимости. Оружие на луке седла. На остановке у ручья всё объясню. Вперёд!

     Всё-таки, хорошо я выдрессировал ребят за полгода. Никаких вопросов, молча разобрали лошадей, в седло и в указанном порядке выбрались на тропу. Через десять минут, форсировав ручей-речку в ширину метров пятнадцать и глубиной в середине тёка под брюхо лошади, остановились.

     Подозвав Шило с Сычом, дал им команду быстро найти дальше на юг вдоль реки полянку, где мы могли бы остановиться на ночь. Остальным дал команду спешиться и собрал их вокруг себя.

     - Слушайте внимательно, браты. Дело дрянь! Ниже по реке на север, верстах в двух отсюда большой долговременный лагерь хунхузов, рассчитанный на пятьдесят человек и больше. Сейчас в нём двадцать четыре или двадцать шесть человек, не видели сколько человек в дозоре с северной стороны их лагеря, может кто и в шалаше остался спать и на ужин не вышел. Лошадей в лагере тридцать четыре штуки. Все хунхузы одеты одинаково, очень хорошо вооружены. Если я не ошибаюсь, то пятизарядными карабинами Маузера. Такие карабины только четыре-пять месяцев назад стали выпускать в Германии. Наблюдая за ними, у меня создалось впечатление, что это не хунхузы, а армейское подразделение.

     - У меня тоже, - вставил свои пять копеек Леший.

     - Одним словом, атаковать их, значит подписать себе смертный приговор.

     - Тоха, что даже не поквитаемся? Зачем то мы здесь остановились? - подал голос мой зам Лис.

     - Самым верным решением, на мой взгляд, является возвращение в станицу. Доставим трупы, сообщим результаты разведки. А дальше пускай у атамана и командования полка голова болит об этой банде. - Я оглядел стоявших передо мной казачат и уже в сгустивших сумерках не увидел в их глазах и на лицах понимания, да и не согласный со мной гул-стон восьми казачат прозвучал довольно таки громко.

     Тоха, - слово опять взял, знавший меня лучше всех Ромка, - но ведь зачем то мы здесь остановились? Не за что не поверю, что ты не придумал, как нам с хунхузами сквитаться?

     - Есть задумка, - не стал я отпираться, - но она очень рискованная. Её озвучу, если вы все решили воевать и если надо умирать.

     - Да, мы готовы.

     - Да.

     - Конечно, готовы.

     Зазвучало со всех сторон, при этом казачата, подтверждали своё согласие энергичными кивками головы.

     Вот ведь времечко! Жаль ушедшее! Точнее прошедшее для меня из того времени! Здесь тринадцатилетние пацаны, пускай и выглядевшие как парни лет по шестнадцать-восемнадцать в двадцать первом веке, все как один, рвутся в бой, зная, что могут погибнуть. Со смертью своих близких и станичников они сталкивались уже неоднократно.

     И двадцать первый век. В тринадцать лет мальчишка там маленький ребёнок, которого чуть ли не за ручку надо в школу водить, вдруг, кто обидит по дороге. В восемнадцать лет основная цель мальчишек-детишек откосить, откупиться от армии, если ты не лох. Со спины по фигурам основную массу молодёжи лет пятнадцати-восемнадцати и не различишь, парень это или девчонка. Тем более, среди той молодежи полно и парней с 'конскими хвостами', и бритых наголо девчонок. Мода у них такая: 'Чем чуднее - тем моднее'.

     А здесь парни готовы поставить свои жизни на кон только за то, что убийство своих - русских, а тем более казаков, никому спускать нельзя. И больше боятся не своей смерти, а осуждения в глазах станичников за трусость.

     - Ладно, рискнём! Слушай сюда. Завтра на рассвете готовим на берегу слева и справа от брода через ручей окопы для стрельбы лежа, маскируем их. Сектора обстрела, порядок стрельбы скажу и покажу завтра. Спереди на тропе готовите ещё три окопа и маскируете их. Это на меня, Лиса и Лешего.

     - А вы что будете делать? - спросил Шах.

     - Мы втроём снимаем дозор у лагеря, немного постреляем там и быстро, быстро несёмся сюда. Как мне кажется, такой наглости хунхузы не вынесут и отправят за нами погоню, которую мы и приведём в нашу V образную засаду, о которой я вам раньше рассказывал. Смотрите, - я показал справа и слева от себя на берега ручья или небольшой речки, которые песчаными кручами возвышались справа и слева от тропы. - Берега брода через ручей образуют изгиб как седловина, в которую надо спуститься, причем желательно шагом, а то по песку можно рухнуть вместе с конём, перейти ручей и подняться по песчаному склону верх. Думаю, на три-четыре выстрела времени у всех хватит.

     - А ты, Тоха, с Лисом и Лешим, будете группой прикрытия, против тех, кто вдруг вырвется из этой седловины? - довольно закончил Феофан Чупров. - А что? При таком раскладе, мы их всех положить сможем, главное не мазать.