- А ну помолчи! - повысил голос старейшина Лунин.

     - Когда осмотрите покойниц, сами поймёте! - продолжил я. - Нападение, судя по следам, совершило чуть больше десяти варнаков. На общем круге было решено их преследовать. Где-то в десяти верстах по берегу Ольгакан на север был обнаружен лагерь варнаков, рассчитанный на пятьдесят и более человек, в котором находилось двадцать шесть хунхузов.

     - Вот, ёк-макарёк! - это уже подал голос старейшина Савин.

     - С учётом позднего времени, нападение на лагерь было перенесено на утро следующего дня.

     - Какое нападение? - атаман Селевёрстов, на глазах краснея лицом, поднялся из-за стола. - Ты, что Тимоха, совсем заигрался в сказочного богатыря? На подвиги потянуло?

     - А ну молчать!!! Сел на место! - такого рыка от старика Шохирева никто не ожидал. - Продолжай, Тимофей!

     Атаман плюхнулся на табурет, а я продолжил:

     - Не смотря на то, что я был против нападения на хунхузов, мы были вынуждены это сделать, иначе не смогли бы в глаза смотреть друг другу. В общем, на следующее утро в двух верстах от лагеря на берегу брода через ручей организовали засаду, где засели в окопах восемь казачат, а я с Ромкой и Вовкой осуществили нападение на лагерь. Сняли кинжалами с Ромкой двух часовых, потом застрелили в лагере трёх хунхузов, включая их главаря, а дальше на хвосте привели оставшихся хунхузов в засаду, где их всех и положили. Одним словом, вентерь.

     - Дааа... Вентерь... - произнес Митрофан Савин и замолчал.

     - И что всех двадцать шесть хунхузов убили? - с каким-то недоверием спросил старик Шохирев.

     - Так точно, дедушка Давид. Всех положили. Что смогли из трофеев собрали в засаде, и в лагере, и аллюром в станицу.

     - И куда же вы герои так спешили? - ехидно спросил Данилов.

     - Судя по всему, эти хунхузы были дезертирами из циньской конницы. Практически все одинаково одеты, с одинаковой амуницией, вооружены все пятизарядными карабинами Маузера, которые начали выпускать в Германии полгода назад. Мне об этом карабине рассказывал зимой кореец в Благовещенске, у которого я патроны для своей восьмизарядки покупал. Каким образом, этими новейшими карабинами оказались бандиты вооружены, я не могу себе представить! А вот то, что где-то рядом еще три пэн хунхузов, судя по размеру лагеря, могло находиться, я представлял себе легко. Поэтому собрали, что смогли увезти, забрали покойных и быстрее в станицу. Главное все целые остались. Раненых нет. Жалко шестнадцать лошадей пришлось оставить в одном большом переходе от станицы, да и лагерь очень быстро осмотрели. Там добра осталось!!! - я закатил глаза к потолку и присвистнул.

     - Кхе.. Тимоха, а ты часом не врешь нам? - выцветшие глаза старика Шохирева, не мигая, уставились на меня.

     - Дедушка Давид, да как мне врать то. Трупы найденных убитых на волокушах, трофеи во вьюках. Да коней трофейных только двадцать семь голов пригнали. Все казачата на молодых монголов-жеребчиков пересели.

     - Убитые кто выяснили? - спросил старейшина Лунин.

     - Нашли их обмундирование в лагере. Судя по погонам, казаки, вернее всего, из Екатерининской сотни, а офицеры - подполковник и капитан из инженерного полка, но какого я не знаю. Платья барышни и девочки также нашли. В плащ палатки покойные голышом, как мы их нашли, завернуты. Документы может быть где-то и есть, надо вьюки потрошить, да и с трофеями разобраться.

     - Да, погоди ты с трофеями... - махнул рукой атаман.

     - Нет уж, господи атаман. Одиннадцать карабинов и по тридцать патронов к каждому, монголы жеребчики, которых казачата выбрали, серебра по сто рублей каждому, поддевки из меха красного волка, ну и остального по мелочи мой отряд забирает! А своё старьё сдает для передачи в Благовещенск. Надо только лошадей пригнать! - Я, набычившись, уставился на Селевёрстова.

     - Кхе, хе, ха, ха, ха-ха-ха... - раздался булькающий смех Шохирева, к которому вскоре присоединились старейшины Савин и Лунин. Данилов улыбался, а я с атаманом продолжал сверлить друг друга взглядами.

     - Эх, - прекращая смеяться, заговорил старейшина Шохирев. - Жалко, Афанасий не дожил до сегодняшнего дня, а то увидел бы, какого внука-атамана вырастил. Ермак! Вылитый Ермак! Настоящий атаман!

     Шохирев, вытер слезящиеся глаза и продолжил:

     - Хватит, Петро, его взглядом бодать. Пора на круг выходить. Распускай казачат, им и так досталось. Покойных на ледник к Сычёву, трофеи в сборную горницу. Лишних лошадей пока к Савину на постой.

     'Да..., вот что значит, больше десяти лет атаманствовал в своё время Давыд Шохирев. Три предложения и всем понятно, что делать', - подумал я.

     Все поднялись и направились на выход. Уже около двери в сени меня нагнал вопрос в спину старика Шохирева:

     - Тимофей, неужели все трофеи здесь? Или захоронку где организовали?

     Я повернулся лицом к казакам и с сожалением произнёс:

     - Да не успели, в трёх верстах от станицы на тропе дядьку Михаила Лескова встретили. А так, конечно, хотели кое-что во обход ко мне на хутор отвезти, до того как в станицу войти. Эх! Раньше надо было!

     Мой глубокий вздох-выдох вызвал новый взрыв смеха казаков. Отсмеявшись, вышли на крыльцо, с которого увидели как Подшивалов Алексей и Анисим Чупров пытаются вывести из строя своих сыновей.

     - Что значит, не положено? - немного поддатый отец Чуба стоял перед сыном, тыкая, ему указательным пальцем в грудь. - Тебе отец говорит идти домой или кто!? Что значит, Ермак приказал ждать дальнейших распоряжений? Какой Ермак?

     А рядом аналогичный диалог Подшивалова с Шило под смешки окруживших площадь казаков.

     - Господа станичники! - голос атамана Селевёрстова навис над площадью, застив всех замолчать. - Во время учебного выхода казачата обнаружили убитыми хунхузами трёх казаков Екатерининской сотни, двух офицеров и молодую женщину с ребёнком. Не смотря, на свою молодость, ими было принято решение нагнать по следам убийц и наказать их. Это им удалось. Двадцать шесть хунхузов было ими уничтожено, а убитых хунхузами и трофеи наши казачата привезли в станицу.

     Тишина на майдане взорвалась криками, в основе которых звучали сомнения рассказу атамана.

     - Станичники, я понимаю, что в это тяжело поверить, но тела убитых на волокушах и вьюки с трофеями говорят о том, что это правда. Поэтому казачата учебного отряда сейчас заносят вьюки с трофеями в сборную горницу и потом свободны.

     'Фууу...- мысленно я выдохнул про себя. - Сейчас в сумерках спрячем сумки с патронами и золотом. А остальное всё в горницу'.

     Между тем, Селевёрстов продолжал раздавать команды. Из окружившей отряд станичников стали выходить казаки, которые взяли под уздцы лошадей с волокушами и повели их к леднику у фельдшерского дома Сычёва.

     Я подбежал к строю казачат и дал команду разгружать вьюки и перемётные сумки, при этом шепнув, чтобы последним разгружали мешки с патронами. Ящики с патронами было неудобно везти, поэтому упаковки патрон и пачки переложили в четыре непромокаемых кожаных мешка, которые нашли в лагере хунхузов. В наступившей сутолке и темноте сумки с патронами и мешки золотом удалось незаметно переправить на двор Селевёрстовых и спрятать на сеновале. Отнеся трофеи в сборную горницу, казачата разъехались по домам, я же хотел остаться на дележе трофеев, но был вежливо отправлен домой, но не к себе, а к Селевёрстовым.

     Плюнув на всё, вместе с Ромкой разобрали свои вещи, почистили оружие, сходили в баню, благо вернулись из похода в субботу, потом плотно поели, удовлетворив во время ужина и последующего чаепития любопытство большой семьи Селевёрстовых о наших приключениях. Так и не дождавшись атамана Селевёрстова, завалились спать.

     Утро выдалось беспокойным. Разбудил нас с Ромкой посыльный казачек из окружного правления.