- Что то слабо верится в эти ужасы, - поддержал Дана Тур.

     - С волками жить, по волчьи выть. Правда, не правда! Я вам сколько уже говорю, что война это грязь и вонь. Мне, думаете приятно уши, да бошки резать? Да я чуть не переблевался!

     - Ладно, Ермак, остынь. Надо, значит надо. Ты командир, тебе решать, - Тур примирительно поднял ладони перед собой вверх.

     Покончив с трофеями, собрали всех коняшек и двинули в обратный путь, подбирая 'зверские' трофеи. На переправе, где устроили засаду, остановились только затем, чтобы пополнить мешок ушами хунхузов и обрушить на их трупы песчаный откос берега, под которым их сложили. Чем меньше следов, тем лучше.

     Через три часа соединились с остальным отрядом на переправе через реку Ольгакан. Отправил Ромку наблюдать за тропой, откуда прибыли, быстро соорудили волокуши типа индейских 'травуа'. Два срубленных небольших дерева с обрубленными ветками прикреплены к седлу и связаны между собой перед высокой передней лукой монгольского седла. Сзади на шесты, также перевязанные между собой, на подложку из веток сложили завёрнутые в плащ палатки трупы офицеров, казаков и женщины с ребёнком.

     ' Мда... - думал я. - Шесть волокуш, двенадцать вьючных. Караван уже в двадцать девять лошадок получается. В колонну по одному больше ста пятидесяти метров. А эти проглоты, ещё по заводной лошади требуют. Всё, принимаю волевое, командирское решение'.

     - Тур, Шило, Шах, ко мне! - буквально прорычал я.

     Вызванные мною командиры троек подбежали ко мне, удивлённо переглядываясь между собой. Такого командирского рыка, они от меня ещё ни разу не слышали.

      - Браты, слушай приказ, - начал я уже нормальным голосом. - Тур, Дана в распоряжение Шаха. Сам вместе с Лешим в головной дозор. Выходите немедленно. Находится в зоне видимости основной группы.

     Получивший приказ, Тур продолжал стоять передо мной.

     - Кому ждём? Тур, приказа не слышал? Вперёд!

     Тур, развернувшись, побежал к своему коню, на ходу раздавая распоряжения Лешему и Дану.

     - Шило, ты со своими берёшь по две волокуши заводными и выдвигаетесь за головным дозором. Дистанция не дальше пятидесяти-ста шагов. Держите Тура и Лешего перед глазами. Вперёд!

     - Ермак, у меня Сыч захотел своего амурца на монгола поменять. Какой-то жеребчик, из тех, что вы пригнали, ему понравился. - Подшивалов вопрошающе уставился на меня.

     - Коля, сопливых во-время целуют. Не успел, значит опоздал. Перед станицей из вьючных выберет, либо дождется, когда остатки трофеев да наших жеребчиков-стариков в станицу пригонят. Отец Женьке не откажет, отожмёт у казаков понравившегося монгола. А сейчас времени нет. Всё, разговоры закончили. Быстрее, быстрее! Вперёд! - я в нетерпении подтолкнул Шило, заставляя его быстрее поворачиваться.

     - Шах, ты со своими и Дан берёте по три вьюченных и выдвигаетесь за шиловской тройкой. Где вести в поводу, где цугом, определитесь сами не маленькие. Всё, ясно?

     - Ясно, Ермак. Сейчас выдвинемся. А что с остальными лошадьми? - Григорий как всегда был основательным и неторопливым.

     - Остальных мы с Ромкой загоним в овраг. Где-то через две версты по тропе в сторону станицы будет глубокий овраг с родником и ручьём, мы его ещё на кроки тропы из-за этого нанесли. Вот туда оставшихся коней и загоним. По боковинам оврага они подняться не смогут, а выходы с двух сторон верёвками перекроем. Вода там есть, травы немного осталось. Три, максимум четыре дня переживут. Только бы хищники не напали.

     - Хорошее решение. Вы только сёдла, на ком остались, снимите, да мундштуки выньте.

     - Шах, кто два года косяки Савина пас. Не учи отца и баста!

     Рассмеявшийся Шохирев, хлопнул меня по плечу и побежал к своей тройке, где его ждал ещё и Дан.

     Пока я разговаривал с Шахом, Тур и Леший уже скрылись в лесу, двигаясь по тропе в сторону станицы. Шило, Сыч и Сава разбирали коней с волокушами, готовясь выступить в путь.

     'Молодцы! - подумал я. - Быстро выдвигаются. Главное дать волшебный пендаль, а то еще бы целый час собирались, пока коней бы выбирали. Хорошо хоть между собой не переругались из-за добычи'.

     За остаток дня прошли по тропе вдоль речек Дактунак и Улаган, добрались до речки Тыгды и, форсировав её вброд, встали лагерем на ночь. Высокий берег Тыгды и её ширина с глубиной брода, позволила бы отбиться от преследователей, если таковые догнали бы нас в этом месте.

     Ночь прошла спокойно и с утра, когда только забрезжило, наш караван двинулся скорым маршем дальше. Оставалось каких-то тридцать вёрст до станицы, при этом почти пятнадцать из них по удобному берегу реки Источная, от которой до станицы пара вёрст оставалось. Уже к вечеру в первых сумерках вышли к озеру Большое. Вдали виднелись дома станицы.

     'Хреново, - думал я, покачиваясь в седле в такт шагам Чалого. - И надо же было в трех верстах от станицы встретиться на тропе с отцом Лешего, который отправился на охоту. Теперь он с отрядом возвращается в станицу, а мы, точнее я, не успели спрятать некоторые трофеи. Ладно, с учётом суматохи, которая возникнет при нашем возвращении, заныкаю золото и патроны на дворе у Селевёрстовых, потом перетащу к себе'.

     Въехали в станицу и направились к майдану у сборной избы, обрастая по дороге зрителями.

     - Смотри, все на новых жеребчиках!

     - Карабины то у всех какие-то не наши?!

     - Двенадцать вьючных.

     - А на волкушах кого везут, вроде бы все целые?

     - Сумки перемётные у всех набиты!!!

     - Где они были?

     Гул всё нарастал. Когда въехали на площадь и разместили всех лошадей, вокруг нашего отряда в круге собралось больше половины населения станицы, а на крыльце сборной избы стояли атаман Селевёрстов, старейшины Давыд Шохирев, Митрофан Савин и Иван Лунин, да отец Дана приказный Данилов, который исполнял в станицы должность писаря.

     Выехав чуть вперёд, я дал команду знаками 'Внимание' и 'В линию'. Дождавшись, когда все казачата на лошадях выстроятся влево от меня в одну шеренгу, скомандовал: 'Слезай'. Сам соскользнул с седла, перебросил поводья через голову Чалого и шепнул ему на ухо: 'Стой смирно'. Казачата между тем также соскользнули с сёдел и застыли слева от своих лошадей по всем правилам Устава строевой казачьей службы.

     Я вышел перед строем и тихо приказав стоять и ждать дальнейших распоряжений, развернулся кругом и направился к крыльцу сборной избы. Поднявшись на крыльцо, я склонился к уху Селевёрстова:

     - Дядько Петро, лучше не при всех докладывать!

     Атаман внимательно посмотрел мне в глаза и, ничего не сказав, направился в сени сборной избы, а из них в приказную комнату. За ним потянулись старейшины, писарь, последним зашёл я.

     Селевёрстов сел за свой стол и дождавшись, когда старейшины разместятся на гостевой лавке, а Данилов за своим столом, мрачно произнёс:

     - Докладывай.

     - Господин атаман, на третий день похода учебного отряда по маршруту станица Черняева - Зейская пристань после полудня на броде через Ольгакан головной дозор в лице Лескова Владимира обнаружил в зарослях таволги, которые росли вдоль реки метрах в двадцати от брода мёртвые тела молодой женщины с ребёнком, двух офицеров и трёх казаков.

     Селевёрстов и Данилов поднялись из-за своих столов, пытаясь что-то сказать, но тут раздался удар клюки об пол и жёсткий голос старика Шохирева:

     - Продолжай! А вы тихо там!

     Я продолжил:

     - Осмотр места преступления и тел убитых показал, что во время бивака двое казаков были зарезаны, один казак и офицер застрелены. Сопротивление оказал только старший по возрасту офицер, у него два огнестрельных и три ранения от холодного оружия. Женщину и её, вернее всего, дочь лет десяти насиловали, пока они не умерли.

     - И как ты это определил? - с какой-то неприятной ухмылкой поинтересовался Данилов.