Спецназовец угрюмо бросил:

— Череп — не любитель подобных вещей, Дар. Много практики в боях… но мало опыта в казни. Слишком много жира на дереве, наверное… В другой раз смажу потоньше.

Стопарь посмотрел на меня мутным взором и медленно произнес:

— Нет. Дар… Так нельзя делать! Не надо — другого раза. Я буду их убивать, где угодно! Сколько угодно! Но так — нельзя!

— Нельзя? А им — можно? Бороду пробили колом, насквозь, Тома… Ей вспороли живот и вытащили кишки! С пяти парней шкуру живьем сняли — это можно? Знаю… — я не мог унять дрожи в ладонях. — Я все знаю. Так палачи поступают. А мы — воины. Этого больше не будет. Хватит…

…Прошло еще несколько дней. Потрясенные беспощадной расправой над одним из вожаков, бандиты теперь совсем не выходили из поселка. Сыч мог рвать и метать — никто не осмеливался покинуть расположение лагеря, несмотря на угрозы и крики. Однако это не касалось некоторых гарнизонов, оставленных им в различных селениях — там уголовники чувствовали себя если и не в полной безопасности, то, гораздо спокойнее, чем у озера. И помешать этому мы не могли. Сил едва хватало на отслеживание подходов к озерному поселку и на тропы, ведущие к Черному лесу. В любой момент Сыч мог вывести своих головорезов и исполнить давнюю угрозу — сжечь наши дома у реки. Лишь страх перед неминуемым возмездием останавливал палача, не столько его собственный, сколько боевиков, наконец понявших — на любое зверство будет получен адекватный ответ. Или, совсем не адекватный… Смерть Мухи на колу, на глазах всей банды, не оставляла сомнений — всех его последователей ждет та же участь!

Но, если в этом мы добились хоть каких-то результатов, то в другом — остались почти там же, что и в самом начале. По всем прериям пронеслась весть о нашей борьбе, казалось, уже никто не мог остаться в стороне. Не мог, не должен был — но оставался… Я скрипел зубами не хуже вожака бандитов — кроме крайне малого числа сочувствующих, почти никто не присоединился к отряду и не ввязался в эту войну. Мы и сами уже измотались до предела, за эти недели беспрерывных погоней, стычек и бегства по зарослям. Все смертельно устали. У каждого из нас имелись ранения, пусть и неопасные для жизни, но в условиях, когда о полноценном отдыхе можно только мечтать, плохо заживающие и воспаленные почти постоянно…

— Люди так нас и не поддержали, Дар. А мы одни, не сможем все изменить.

Ната сидела возле меня и хмуро делила на всех скудный ужин — лишенные времени на охоту, мы питались, чем придется… Чер, ушедший вслед за группой Беса, до сих пор не вернулся, пропали и наши охотники — они не вышли в условленное место, и Сова был уверен, что те погибли. Еще пару недель, и Сыч, по-прежнему обладавший количественным преимуществом в людях, сможет, наконец, загнать нас в угол. Понимал ли только он это?

— Зэка — не воины. Грабить, нападать скопом, куражиться — да. А день за днем подвергать свою жизнь опасности — кишка тонка. Думаю, они скоро взбунтуются и выйдут из поселка. Все вместе. И, что более вероятно, уйдут в свой лагерь, в горах. — Шейла, у которой, после ухода Чера сильно испортилось настроение, редко вмешивалась в обсуждение наших общих дел. Я покачал головой:

— Нет, Шейла. Не для того они пришли в долину. Скорее, мы дождемся, что нападут на форт и уничтожат все, что мы построили. Я вообще не понимаю, почему он так не делает…

— Знает, что там никого нет. — Череп бросил со своего угла. — Нет смысла кидать часть банды за такой целью. А если и пошлет — мы их не удержим в любом случае.

— Может, всем уйти на Низина? Там одной Ульдэ хватит, чтобы вести охота и снабжать нас провизией. Она, в отличие от всех, не получить ни одного ранения!

На предложение Салли я только махнул рукой…

— Нет. Там мы не сможем нападать на врага, как делали до сих пор. И там полно не только добычи. Хватает и зверей — вместо сражений с бандой, нам придется мериться силами со стаями волков и собак. Плюс гнус, змеи и предательские зыбуны, в которых легко утонуть бесследно.

— И люди в долине нам не помогают…

— Они не знают о войне. — Элина устало откинула от себя пустую фляжку. Девушка давно не мылась, что не способствовало ее настроению. Кроме того, ее мучила, где-то подцепленная лихорадка — сказались постоянные ночевки на сырой земле.

— Давно не было праздника Мены, связь между стойбищами нарушена. Если кто-то и осмеливается ходить, то только не в поселки. Надо самим искать их — и говорить.

Я тяжело вздохнул, не веря в это предложение…

— Нет, Огненноволосая… Увы, но о том, что идет война, люди знают. А вот чем она может закончиться — нет. Они просто ждут, как всегда… Когда более сильный раздавит более слабого. И они не хотят понимать, что сейчас мы защищаем не только себя!

— Тогда, у нас нет иного выхода, кроме как согласиться на мир.

— Мир? — Я даже прикусил губу от неожиданности. — Но нам его никто пока и не предлагал!

Она долго смотрела на блики огня, затем произнесла:

— Предложат… Устали не только мы — в банде, потерявшей столько людей, сейчас положение не многим лучше. Если, даже, не хуже…

— Хватит ли у нас сил этого дождаться?

— Будем делать вид, что они, все-таки, есть…

Стычки возобновились. Потеряв всякое терпение, Сыч, где угрозами, а где и показательной расправой над ослушниками, все же выгнал своих людей из поселка, и теперь они шли за нами почти след в след. На этот раз банду, твердо намерившуюся расправиться с надоедливым врагом, вел ближайший соратник главаря — Грива. Отросшие волосы и испещренное шрамами лицо как нельзя лучше подходило к его кличке — хотя и старое, более привычное прозвище, заставляло удваивать осторожность. Грев, или Грива — какое бы там у него не имелось, погоняло! — считался куда опаснее всех вожаков банды вместе взятых. Более спокойный, очень хитрый и хладнокровный, он был для нас намного страшнее Сыча. Сам главарь так и не решился покинуть поселок, который за эти дни превратил в настоящее укрепление. Док слышал разговоры зэков, всячески преувеличивающих наше число. Выходило, что на борьбу с уголовниками, встало, чуть ли не с пару сотен мужчин и женщин! Если бы он только знал, сколько на самом деле человек противостоит его замыслам покорения долины… Если бы эти слухи стали верны хоть на четверть!

Грев смог распланировать боевиков так, что они охватили полукольцом всю местность — нам пришлось спешно уходить в травы. Сражения я избегал — их численность впятеро превосходила нашу. Битва на открытой местности Низин была равносильна приговору — бандиты пообвыкли, запаслись провиантом и снаряжением для длительного похода, и, кроме того — у каждого имелось или самострел, или лук. Плохо ли, хорошо, но воевать они научились. Первое же столкновение, в котором мы рассчитывали вынудить их к отступлению, едва не закончилось нашим собственным истреблением. Зэки давно научились стрелять, а их оружие не уступало нашему. Кузня в поселке работала день и ночь — кто-то ковал наконечники и топоры. Вряд ли это был местный — Стопарь знал всех умельцев наперечет и сразу заявил, что его инструменты не по рукам никому их поселка. Но у бандитов мог оказаться и свой собственный кузнец…

…Мы все дальше уводили группу Грева в Низины. С собой он взял где-то с пятьдесят «синих», кроме того, c ними шло несколько охотников, из числа местных. Силой их заставили, или чем еще — я не знал. Также вожак взял и четверку проводников в лисьих шкурах — всю свору Ганса! Одного из них Сова навсегда вывел из строя — его стрела перебила позвоночник негодяю. Но этого предупреждения для Ганса оказалось мало. Где-то спрятав своих, таких же желтошкурых подруг, он вел зэков по нашим следам. Благодаря их помощи, Грива-Грев быстро нашел наши прежние временные стоянки, и, все, правильно просчитав, раскинул своих людей цепью — на манер моего собственного способа облавной охоты. Вскоре он увел незаметно часть отряда и вывел его во фланг, через овраг. Лишь благодаря Черепу, вовремя услышавшему шорох песка под ногами врага, мы успели с минимальным отрывом покинуть поле схватки. И теперь Грев и его следопыты, шли за нами, не позволяя сделать ни единой остановки для короткого отдыха. Гонка на выживание продолжалась уже пять дней…