Не так-то просто работать, не имея ни единого гвоздя, не имея возможности распиливать бревна и изготавливать доски. И все же, мы строили… То, что рабочих рук в селении прибавилось, стало ощутимо сразу — теперь у нас уже не уходило столько времени на подготовку. Большой толпой мы вырубили значительный участок леса всего за два дня. После этого, освобожденные от ветвей и сучьев, деревья, были перенесены к форту, и Бен сразу приступил к осуществлению нашего плана. По моему настоянию, в первую очередь были возведены две башни по краям ограждения. Вкупе со скалой, служившей смотровой площадкой и переходом — на случай осады — на скалу, возвышавшуюся в воде, это уже получалось три неприступных точки. Следующим этапом стало возведение каменной (именно так!) стены перед бревенчатой изгородью. Валуны сносились от берегов Синей, и скреплялись между собой смесью глины и ила, вперемежку с травой, из которой мы плели веревки. Высыхая, она затвердевала до состояния цемента, разбить который было практически невозможно. Одновременно возводился дом для гостей, коих в ближайшее будущее мы ожидали увидеть в больших количествах. Он был в два раза длиннее наших прежних жилищ, и отвечал всем требованиям — если бы им пришлось жить в нем всем вместе. Внешне неказистый, но достаточно вместительный, он принял всех, кто на данный момент находился в форте, и мы, с облегчением, наконец-то перешли в него, покинув неудобные временные шалаши. Стопарь, когда мы устроили небольшой праздник по поводу окончания постройки дома, многозначительно заявил:
— Говорят, первый блин всегда комом… Только не у нас! Умеем?
— А он и не первый. Умеем!
Но вопросы строительства являлись не самыми главными. Люди должны были чем-то питаться. И, хоть прерии щедро делились с нами своими богатствами — можно найти и съедобные корни, и плоды, годящиеся в пищу — основным продуктом по-прежнему оставалось мясо. Я задумал большую охоту. Нас уже насчитывалось восемнадцать человек — и вопросы пропитания выходили на первое место, заставляя думать обо всем другом, во вторую очередь. Сова ушел вместе с Зорькой в свое типи, как только убедился, что его помощь больше не нужна. На все наши совместные просьбы остаться и жить вместе, он ответил решительным отказом — гордая натура индейца, признавшего мое главенство над остальными, не допускала того же, в отношении самого себя…
В разведку вызвались идти Док и Салли. Бен, когда услышал, как она просит меня отпустить ее в степь, хмуро пожал плечами и ушел по своим делам. Поглощенный своими проблемами, я как-то не заметил, что в их отношениях наступил небольшой холодок. А Лада, продолжая жить в шалаше Дока, откровенно льнула ко мне. Она старалась попадаться мне на глаза по поводу и без, старательно выполняя любые поручения, и сама, напрашиваясь на них. Это стало столь явно, что Элина в сердцах заметила, что ее становится слишком много — куда не сунься, всюду дочь Бородача! Огненноволосая красавица, ни на йоту не пытавшаяся делить меня с Натой, жутко ревновала! Было и смешно и грустно наблюдать это со стороны, но иногда приходилось вмешиваться, чтобы остановить не в меру свирепеющую Элину, в запале хватающуюся за любимую пращу. А может, мне это только казалось… Юная и в чем-то до сих пор наивная, Элина могла придумать себе проблему на пустом месте — я не давал никаких поводов для ее подозрений. Правда, Лада, словно ничего не замечая, тоже не оставляла своих попыток. Во всем этом могла бы быстро разобраться наша маленькая и мудрая женщина, но Ната, большую часть времени, находившаяся в постели, ничего не знала…
Док и Салли ушли, захватив с собой запас сушеного мяса и несколько кореньев. Нисколько не надеясь, что им повезет, ту же задачу я поставил перед Чером с Шейлой — опытный следопыт куда быстрее сумеет обнаружить нужное нам стадо овцебыков, или иных «копытных». Доку же, я поручил отыскать, и, по возможности не повредив, принести в лагерь то растение, благодаря которому дела у Наты пошли на поправку. Нас всех очень интересовало, что это и можно ли его культивировать на грядках, внутри лагеря. К сожалению, уследить за псом не имелось никакой возможности. Он больше никого не признавал и убегал в степь с такой скоростью, что моментально сливался с ее бурой поверхностью. От былого послушания овчарки не осталось и следа — это был уже полностью самостоятельный и взрослый пес. Серьезный, грозный и уверенный в своих силах. И, хоть он и возвращался обратно, но мы все понимали — за то время, которое он провел вдали от нас, его характер сильно изменился… Как он мог спастись при падении с такой высоты в стремнину горной реки? Где пропадал столько времени? Это оставалось загадкой. Как и то, как он, вообще, после этого, смог попасть обратно, в прерии. Серпантинка, в том месте круто заворачивала, и, через несколько сот метров бешеных прыжков, среди ущелий и скал, ныряла под сползший к лесу ледник — и под ним терялась, так и не появляясь более нигде на поверхности. Я мог только подозревать, что уже под ним, вода продолжала мчаться далее — и выскакивала где-то на той стороне горной гряды, за пределами приютившей нас долины. Но как, в таком случае, Угар смог найти дорогу назад? И что он видел, за время своих странствий? Выяснить это не было никакой возможности, а пытаться, как прежде, уходить вместе ним в прерии, я не мог — до полного выздоровления Наты, покинуть лагерь просто не решался. А тут еще Стопарь начал вновь мастерить кузню, и мне пришлось его остановить. На территории лагеря хватало места для жилья, но опасность пожара, один раз уже уничтожившего весь наш прошлый труд, не исключалась, и увеличивать ее с появлением такого соседства вовсе не хотелось. Хотя, без его умения выковывать столь необходимые нам орудия, мы обойтись тоже не могли. Пришлось найти золотую середину — установить мастерскую на входе и поодаль от намечавшихся строений. Вообще, проблема безопасности форта — после нападения остатков банды во время нашего отсутствия, занимала меня намного больше, чем тогда, когда у стен форта мог появиться весь этот сброд, во главе с Сычом. Я больше не хотел повторения подобного набега, решив сделать все, чтобы уже никто более не смог попасть за стены форта, без нашего на то соизволения…
Бен тоже скучал… Похоже, что Салли, как мне тайком поведала Элина, вовсе не питала к мулату особенных чувств. И то, что она уходила на поиски животных не с ним, только нервировало бывшего инженера. Но с этим я поделать ничего не мог — в форте каждый сам решал, с кем жить… Хоть они и разделяли одну крышу над головой — в данном случае, шалаш, но это был как раз тот случай, в котором общий дом не объединял, а только давал приют. Мне оставалось лишь удивляться терпению Бена — он избегал женщин, отдавая предпочтение именно своей случайной попутчице. Пары в форте давно определились, и он не делал попыток к заигрыванию ни с кем, из свободных женщин. Возможность для этого существовала — к нам стали тянутся девушки из ближайших стойбищ. Единственной, кто не искал себе спутника, считалась Ульдэ, дичившаяся мужского общества вообще. Окончательно переселившаяся в форт, она занималась только охотой. Ей помогала Элина, а иногда — я сам. Но охотница старалась выбирать мою жену… а я, со своей стороны, отправлять с ней кого ни будь, другого. Стопарь и Бугай, день и ночь занимались стройкой — и все, свободные от иных дел, помогали им в том всеми силами. Мы одинаково сильно хотели, как можно скорее укрыться за надежными стенами форта. И это должен стать именно Форт — а не просто скопление нескольких деревянных построек.
Как я и предвидел, поиски Дока и Салли в степи не принесли результатов — Угар уносился в такую даль, что проследить его было делом невозможным. Они видели, что черная шерсть пса мелькала в травах, расположенных от нас к Предгорью, и это единственное, что разведчики успевали заметить. Я мог только подозревать, что это загадочное растение должно произрастать где-то поблизости — иначе, Угар не смог бы его принести в решающий момент так скоро. Но, увы, все попытки отыскать целительные злаки, так и закончились ничем. Каким-то чутьем уловив, что в состоянии Наты произошел перелом, пес перестал приносить загадочную траву, и отныне, забота о ее здоровье, вновь, целиком и полностью перешла на наши плечи. Впрочем, главное сделано — вопрос ее окончательного выздоровления стал только во времени. В итоге, Док вновь вернулся к своим прямым обязанностям — кроме Наты в селении едва ли не каждый день кому-то требовалось его вмешательство. То кто-то слетит с лестницы, чудом не поломав все кости, то девушки, вдруг вспомнив об утраченной косметике, намажутся, какой-нибудь, гадостью, от которой вроде как исчезают морщины — и покрываются в итоге сыпью во все тело…
