— Простите? — улыбнулась ей Селин.
— Джимин, её соседка, — представилась она. — А вы, наверное, её друзья?
— Да, — с готовностью кивнула она. — Я Селин, а это Тэ Нэ.
— Приятно познакомиться.
— Вам скоро рожать?
— Где-то через неделю.
— И Агнессу где-то через неделю выписывают, — задумчиво заметила Селин.
— Мы можем поговорить в другом месте? — с беспокойством указывая на Агнессу, спросил Тэ Нэ.
— Конечно. Там есть гостиная для приёма посетителей, — показала направление Джимин и через несколько минут все трое уже были там. Селин и Тэ Нэ помогли беременной женщине сесть.
— Мне Кьюти по секрету всё рассказал, — шепотом произнесла Джимин, смотря на них. — Не волнуйтесь, я даже виду не подам, что знаю, и позабочусь о ней, — с улыбкой сообщила она. — К нам в больницу один раз в неделю приезжает какой-нибудь исполнитель, я её обязательно вытяну на концерт.
— Она что-нибудь ела? — с беспокойством спросил Тэ Нэ.
— С момента появления ничего, — грустно констатировала Джимин.
— А спит давно?
— Около двух часов.
— Значит, есть смысл остаться и подождать, когда она проснётся, — мыслил вслух Тэ Нэ. — Сейчас мы единственные, кого она рада будет видеть.
— Думаю, да, — подтвердила Джимин.
— Мы вам очень признательны, — улыбнулась ей Селин, помогая подняться.
— Если что — обращайтесь, — на прощанье произнесла та.
Как только женщина ушла, Тэ Нэ откинулся на спинку кресла.
— А, Кьюти, я, оказывается, недооценил! — поражённо произнёс он. — Этот тонкий психолог поселил нашу Агнессу в палату с ходячим антидепрессантом!
— Вы с ним друг друга стоите, — укоряюще буркнула Селин, не смотря в его сторону.
Селин и Тэ Нэ добрались до дома уже к закату. Солнце садилось, окрашивая небо в кроваво-красные тона, когда Тэ Нэ зашёл к себе в комнату и, тяжело опустившись в кресло, закрыл лицо руками. Он устал. Напряжённые отношения с Селин, Агнесса на сохранении, провалившийся побег… Нервы уже не выдерживали и он чувствовал, что готов был сорваться в любой момент. Он был на пределе, когда любая капля могла стать последней. Нельзя так остро реагировать на происходящее вокруг, но по-другому он не мог. В комнате кто-то появился. Тэ Нэ поднял взгляд от дорогих туфель и платья и, узнав Бланш, поднялся. Её визит не был для него сюпризом. Он ждал её. Долго ждал. И теперь, с вызовом смотря в её гневные обвиняющие глаза, понял, что момент его тримфа настал.
— Чем обязан столь высокой чести? — саркастически выплюнул он.
— Это был твой план? — звеня высокими нотками в голосе, уточнила Бланш.
— Да, мой, — спокойно подтвердил Тэ Нэ, не моргая.
— Я думала, ты на нашей стороне, — с укором добавила Бланш. — Агнесса ведь работает на меня.
— То, что Агнесса оказалась в этом конфликте на стороне скрытых миров, вовсе не значит, что меня, как её друга надо записать туда же. Жаль вас разочаровывать, Бланш, но на данный момент я не в восторге ни от скрытых миров, ни от бинарской разведки.
— Я понимаю, почему ты не любишь бинарцев, но скрытые миры-то тут причём? Мы тебе ничего плохого не сделали.
— Так уж прямо и не сделали, — ядовито отозвался Тэ Нэ, на секунду поставив Бланш в тупик. — Разбить семью, по-вашему, ничего не сделать?
— Я вижу, мы не найдём общий язык, — с сожалением отметила Бланш, собираясь исчезать.
— Не найдём, Бланш, — подтвердил Тэ Нэ. — Отныне и впредь хочу сказать вам, Бланш. Если вы пришли искать здесь союзника, вы его не найдёте.
Бланш исчезла и Сой Тэ Нэ довольно улыбнулся. Он отомщён.
История родителей Тэ Нэ
Ма Тра
24 года назад
Распираемая от переполнявших её эмоций, Джайа Сой так и не смогла заснуть, и когда младшую сестру свалил сон, пробралась к окну. Открыв его, она счастливо посмотрела на звездное небо. Завтра! Она не могла дождаться! Завтра её двадцать первый день рождения! Завтра с ней проведут обряд! С завтрашнего дня ей вручат ключи от собственной комнаты и разрешат приглашать туда понравившегося молодого человека! Завтра она станет взрослой женщиной и полноправным членом общества! Все эти мысли и сладкое предвкушение долгожданного дня не давали ей заснуть. И глядя на переливающуюся ткань звездного неба, она пожелала себе лишь одного. Встретить свою настоящую любовь, своего азу, от которого бы она хотела иметь ребёнка.
Скрытые миры
В проёме двери появился его друг, бросивший ему оружие.
— Легар, быстрее, ты должен уходить! Они уже здесь!
— Сколько их там? — спросил он у друга, когда они затаились по разным сторонам двери с пистолетами в руках.
— Я насчитал двенадцать.
— Надеюсь, ты не ошибся.
Дверь открылась и вошедший отряд потонул в свисте пуль. Легар и Кошта уложили их прицельными выстрелами, не дав опомниться, и рванули к следущей двери. По пути меняя обоймы, они едва увернулись от града пуль, полетевших следом.
— Ты же сказал, их двенадцать?
— Ошибся, бывает.
Не дожидаясь, пока вооружённые гости проломят двери в помещение, они подбежали к сейфу и извлекли оттуда два переместителя.
— Уходи во внешние миры. Там она тебя не найдёт, — прыгая в другой конец комнаты и прячась за мебелью, посоветовал Кошта.
Дверь проломили и друзья начали отстреливаться.
— Проклятье! — получивший две пули Легар спрятался в укрытие, слыша как Кошта уложил оставшихся и подбежал к нему.
— Ты в порядке?
— Двигаться могу.
Его друг взял переместитель и, выставив координаты внешнего мира, протянул его Легару.
— Вот. Здесь точно будут люди, которые окажут помощь.
— Спасибо, — чувствуя накатывающую от ранения слабость, произнёс он.
— Здесь наши пути расходятся. Кто-то должен передать информацию.
— Я знаю, — он поднял кольцо переместителя вверх, собирая силы для рывка.
— Желаю остаться в живых, — напоследок произнёс Кошта.
— Тебе того же, — и рванул кольцо резко вниз…
Джайа в национальном костюме стояла посреди храма, в то время как жрица совершала обряд во славу Праматери. На ней было легкое приталенное платье с тремя оборками. Столько же оборок — на длинных рукавах наряда. Поверх него — малиново-красный расшитый золотой канителью камзол ниже бедёр. Ноги украшали изящные сапожки с загнутыми носками, также вышитые золотом, а на голове — маленькая шапочка на твёрдой основе, вышитая жемчугом, с мехом. Венчал всё филигранно украшенный кожаный пояс.
Повсюду витал сладкий запах благовоний, перемешивающийся с ароматом свежих цветочных гирлянд, которые украшали все статуи в храме. Наконец, жрица закончила молитву на древнем языке и надела на девушку гирлянду из цветов. Потом подошла её мать и, с гордостью и радостью смотря в глаза дочери, открыла небольшую деревянную шкатулку и протянула ей небольшой ключик от собственной комнаты. Джайа сжала в руках заветный кусочек металла, чувствуя себя самой счастливой на свете. По всему храму разлилась мелодия сотен колокольчиков.
— Поздравляю! Теперь ты стала полноправным членом семьи!
Каждая из главных женщин рода, многочисленные родственницы по разным линиям, также облаченные в национальные костюмы, подходили поздравить её и пожелать всего наилучшего.
Когда довольно-таки уставшая после многочисленных объятий и поздравлений, но довольная она вышла на улицу, её встретила мать.
— Моя девочка! — обняла она её. — Ты просто прекрасна! — она помолчала. — Вот ты и стала взрослой, — её глаза стали влажными. — Дома тебя ждёт праздничный стол и подарки. Погуляй пока, — и ласково взяла её за подбородок. — Посмотри на мир другими глазами. Привыкни. А потом мы ждём тебя дома.
— Спасибо, мама! — обняла она её в ответ.
Джайа вышла на улицу города и вдохнула полной грудью, чтобы почувствовать и запечатлеть это мгновение. По небольшим улочкам неспеша, прогулочным шагом шли люди. Неторопливость была в крови у матрианцев. Чтобы прослыть пунктуальным на Ма Тре, достаточно было не опаздывать больше, чем на полчаса. Её взгляд скользил по открывающимся глазу постройкам вдали. Поселок городкого типа, в котором она жила, разрастался и превращался в город. А пока её взору открывались узенькие улочки и переулки, покрытые клумбами, и проспекты старой части города… Внезапно она увидела в одной из расщелин здания раненого мужчину, с опаской выглянувшего на солнечную улицу и быстро спрятавшегося обратно. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что никто, кроме неё не заметил, она двинулась в его направлении. Несколько шагов и вот она уже в щёлке между зданиями, а перед ней мужчина с залитой кровью рубашкой с трудом удерживается на ногах.