Спрашивать миссис Воровски о таблетках смысла не имело. Она о них либо ничего не знала, либо не собиралась говорить. Да и вообще, почему бы специалисту по ссудам не принимать лекарство, выписанное психологом? Антидепрессанты сейчас глотает каждый второй. А кто не глотает – у того депрессия по этому поводу. Опять же, прыжки с парашютом – дело нервное. Да и биржа в последнее время кого хочешь в депрессию вгонит.
Гортон вернул коробочку на место, выразил миссис Воровски (она как раз вплыла в комнату) благодарность за помощь следствию, пообещал держать в курсе, выразил надежду на взаимные действия и, наконец, распрощался.
– Нет, – говорил он Келли минуту спустя, – на это время сейчас тратить не надо. Еще успеем. Для начала проверьте этот рыболовный магазин. Узнайте, как часто он в нем появлялся. Да, все было куплено именно там – на всех предметах одна и та же наклейка. Что вам сказали в Golden Skydiving? Да? Вот как? Это точно? Когда? Ага. А что у этого Вэйда? Да, любители пострелять. Что значит еще не разговаривали? Я все понимаю о месте преступления, но там уже делать нечего. Все уже сделано. Машина Воровски в розыске? Хорошо. А еще найдите-ка мне информацию о таком лекарстве: виллерин. Виллерин СТ. С чем его едят и зачем. Нет, это все, что мне известно. Есть какие-то новости? Тогда все. И держите меня в курсе.
Он сунул телефон в карман и в очередной раз подумал, что с Келли надо бы помягче. Все-таки дядя-мэр. Усилия, усилия…
Так, теперь доктор Мур. Расскажите-ка мне, доктор, как давно вы лечите пациента, который девятнадцать лет тихо и спокойно сидел в банке и выдавал ссуды, а вчера утром взял да и исчез из дома. А с ним за компанию исчезли все деньги из его банка. Да еще так ловко исчезли, что все камеры оказались выключенными, хотя выключить их, скажем так, непросто. Совсем непросто. И скажите-ка мне, доктор, отчего это ваш пациент, опасающийся, по словам его жены, высоты, четыре месяца назад заявился в Golden Skydiving, заплатил за личный урок и после четырех часов инструктажа прыгнул с парашютом. Причем не с инструктором, а сам. Прыгнул, поблагодарил – и обратно больше не возвращался. А также не подскажете ли вы мне, доктор, почему ваш пациент неожиданно воспылал такой страстью к рыбной ловле? И с каждой неделей пылает этой страстью все сильнее и сильнее. И наконец, не знаете ли вы, доктор, какая связь может быть между внезапным интересом к огнестрельному оружию и лекарством под названием Виллерин СТ?
Но ничего подобного доктор, конечно, не подскажет. Хорошо если вообще согласится разговаривать. Есть такое понятие – врачебная тайна. И уж для этой тайны на постановление суда улик точно не наберется. Но поговорить надо. Интуиция, черт бы ее побрал.
Доктор психологии Джеймс Мур, как и ожидалось, отнесся к соблюдению врачебной тайны серьезно. А к посетителю, пытающемуся как-то эту тайну обойти, – более чем прохладно.
– Я верно понимаю, – говорил он, холодно поблескивая серыми глазами из-за стекол очков, – что вы сбиваете мое расписание только для того, чтобы получить у меня конфиденциальную информацию без соответствующих документов?
Гортон смиренно подтвердил это предположение.
– И вы серьезно ожидаете, что я с вами этой информацией поделюсь? – доктор Мур, видимо, был заинтригован подобной наглостью.
Гортону оставалось подтвердить и это.
– С какой стати? Гортон пожал плечами.
– Я ведь вам уже сказал: мне не нужна конфиденциальная информация. Скажите мне только, когда и по какому поводу к вам обратился Дэвид Воровски.
– А о диагнозе я, по всей видимости, могу умолчать, – уточнил доктор Мур с едва заметным сарказмом.
– Вы же сами сказали: личная информация о пациенте.
– Лейтенант, – сказал доктор Мур, обнаруживая завидную память, – вы понимаете, что при данных обстоятельствах я даже не обязан подтверждать, является ли этот человек моим пациентом? Вы же не первый год в полиции. У вас ведь против него нет ни одной улики.
– А вы – не первый год в этом кабинете, – парировал Гортон.
Настала пора переходить в наступление.
– Вы не хуже меня понимаете, что, когда поведение человека меняется до такой степени, у полиции есть все поводы его подозревать. Бумагу я рано или поздно получу.
Только если ваш пациент и в самом деле виновен, он к тому времени будет уже далеко.
– Он и так уже может быть слишком далеко, – сказал доктор Мур. – Не мне вас учить, сколько отсюда до границы.
– Значит, расскажете?
– Ничего я вам не расскажу. Я даже не знаю, почему вы решили, что я с ним знаком. Мало ли откуда у него могла быть ручка из моего офиса. Спасибо за визит.
Доктор Мур встал во весь свой немалый рост.
– С какой целью вы выписали ему Виллерин СТ? – спросил Гортон, понимая, что битва проиграна.
– Виллерин, – сказал доктор Мур, опускаясь обратно на стул. – А что же вы мне тут про ручки с карандашами…
Он снял очки с тонкими черными дужками, достал из ящика тонкую серую фланель и принялся протирать стекла. Гортон молчал.
– Виллерин к вашему делу не имеет ни малейшего отношения, – сообщил наконец доктор Мур, водрузив сияющие очки на нос.
Гортону пришлось выдержать еще один холодный взгляд из-под очков.
– Слушайте внимательно, потому что повторять я не собираюсь. Дэвид Воровски действительно является моим пациентом. Обратился он ко мне примерно пять месяцев назад. Повод я вам сообщать не буду. Скажу только, что никакой опасности для общества причина его визита не представляет. Это не значит, что он невиновен. Просто его визиты ко мне не связаны с ограблением. Можете его сколько угодно ловить, судить и даже сажать, если окажется, что виноват именно он. Но мой кабинет относится к этому делу меньше, чем кабинет терапевта, которому он жаловался на насморк. Это все.
Он снова встал. Гортон тоже поднялся, понимая, что прием окончен.
– Кстати, – сказал доктор Мур, когда Гортон был уже на пороге, – пришел он ко мне исключительно потому, что в его медицинскую страховку включили бесплатные консультации с психологом. Иначе ноги бы его здесь не было. Поверьте мне как специалисту.
На улице Гортон достал вибрирующий в очередной раз сотовый.
– Клара, – сказал он, прикрывая глаза, – что у тебя? Я понимаю, что срочно. Нет, раньше не мог. Извини, но никак не мог. Нет, я не знаю, куда пропал пульт от телевизора. Это все? Я же просил не звонить днем просто так. Я работаю. Нет, я понимаю, конечно, что это важно. Конечно, ты тоже устаешь. Нет, я не спорю. Да. Да, буду. Нет, точно не видел.
Когда разговор наконец закончился, Гортон пошел к машине. Доктор Мур, несомненно, обратил бы внимание, сколько раз в такой короткой беседе прозвучало «нет». Когда человек столько времени находится в состоянии отрицания, это рано или поздно начинает сказываться на его речи. Надо бы, конечно, что-то изменить. И даже ясно что…
В отделении стоял гул. Обычной рабочей обстановкой его мог назвать разве что посторонний. Коротко отвечая на приветствия и игнорируя шутки, Гортон прошел к себе.
Очень хотелось хлопнуть дверью, но именно этого сейчас делать не следовало. Банки в городе грабили, мягко говоря, нечасто – вот и расшумелся народ.
Минуту спустя в кабинете возник Келли.
– Гениально, – сообщил он. – Этот Воровски… это такой след!
На секунду Гортон подумал, что версия о банде с персональным водителем отброшена. Оказалось, что он поторопился. Версия претерпела незначительные изменения и теперь состояла в том, что Дэвид Воровски как раз и являлся тем самым загадочным пособником. Его, разумеется, как и остальных членов дерзкой банды, умчал автомобиль неизвестной марки.
– А может, Воровски вообще главарь? – задумчиво предположил Гортон.
Судя по загоревшимся глазам Келли, семена упали на благодатную почву.
– Так, что у вас нового? – спросил Гортон, не дожидаясь всходов.
Нового оказалось немного. В стрелковом клубе Вэйда, как и ожидалось, Дэвида Воровски первый раз увидели месяца три назад. Пришел он туда совершеннейшим новичком, не умел отличить мушку от курка, но, в отличие от парашютных занятий, одним уроком не ограничился. Быстро освоил базовые понятия и уже через месяц сосредоточился на точности. При этом, невзирая на уговоры инструктора, каждый раз хотел стрелять из другого оружия. Перепробовал чуть ли не все модели и калибры. Все занятия проходили по выходным. Платил всегда наличными, часто шутил по поводу своего побочного бизнеса, который оставляет его с кучей бумажек в кармане.
