Разрывы гранат и автоматная перестрелка придвинулись к самому подножию холма.

— Сейчас ворвутся сюда! — Будаков вытащил пистолет. Шифровальщик стоял ни жив ни мёртв, закусив нижнюю губу.

— Какого черта вы испугались! — прикрикнул на него Будаков. Тот только моргал глазами, прижимая сумку к груди. Стонал раненый радист.

Будаков посмотрел на часы: «Четыре тридцать. Уже всходит солнце. С минуты на минуту подойдут наши. Но до этого времени немцы ворвутся на КП. Бесполезно гибнуть здесь. Ради чего? В дивизион! Вот правильное решение. Перебежать через хутор, пока туда не просочились немецкие автоматчики». Он позвал писаря:

— Бери документы. Пойдёшь со мной. А вы, младший лейтенант, остаётесь здесь за меня. Ясно! Никуда не уходить. Сейчас восстановят связь. Ждите моего приказания из дивизиона.

Умышленно медленно, не торопясь, Будаков положил в карман портсигар, трубку, фонарик. Радист перестал стонать. Он тихо лежал в углу, прижимая ладони к забинтованному лицу. Будаков вспомнил о том, что санитарная машина находится во втором дивизионе. На КП не было даже санинструктора. «Вот ранят самого — и некому оказать помощь. Нет, надо идти немедленно. А рация? Все равно радист ранен».

Он успокоил себя тем, что, придя в дивизион, прикажет немедленно развернуть дивизионную рацию, чтобы принять данные с наблюдательного пункта. Снова разорвался снаряд, сквозь бревна посыпалась земля.

— Остаётесь за меня! — ещё раз приказал Будаков шифровальщику и, пригнувшись, вышел из блиндажа. Вместе с писарем он спустился с западной стороны холма. Теперь снова раздавались длинные очереди автоматических пушек Сомина. Но Будаков уже не пытался разобраться в том, что происходит за его спиной. Он бежал к крайнему дому хутора, прыгая через арбузы и двухпудовые жёлтые тыквы. Писарь едва поспевал за ним.

Будаков уже миновал крайнюю хату, когда рядом с ним просвистело несколько пуль. Он припал к земле. На противоположной стороне улицы среди акаций мелькнули немецкие каски.

— Просочились! Бежать по улице? Застрелят…

Он пополз вдоль забора, пролез по-собачьи под воротами. Во дворе никого не было. Будаков негромко окликнул своего писаря, но тот не отзывался. Либо убит, либо побежал через хутор на огневую позицию.

Пальцы Будакова расстёгивали пуговицы кителя.

— Что я делаю? Нет! Переждать и выйти!

За забором разорвалась граната. Кто-то кричал, раздавались винтовочные и автоматные выстрелы. Будаков снова застегнул верхние пуговицы кителя и, озираясь, попятился к сараю. Здесь он зарылся с головой в сено и затих.

За холмом батарея Сомина и автоматчики Горича продолжали бой. Прошло не более пяти минут с тех пор, как он начался, но Сомину казалось, что уже много часов он находится под огнём «фердинандов». Одна из неуклюжих бронированных машин сунулась вперёд. Её встретили непрерывными очередями всей батареи. «Фердинанд» сполз с перебитой гусеницы и остановился. Он не мог, подобно танку, повернуть свою башню и теперь вынужден был прекратить огонь, так как ствол оказался направленным мимо цели. Клычков пополз вперёд. Сомин видел, как он подобрался к неподвижному «фердинанду» и бросил зажигательную бутылку. Пламя поползло по серо-зеленой коробке. Распахнулся люк. Танкисты выпрыгивали из горящей машины, а Клычков, лёжа в десяти шагах, спокойно расстреливал их из автомата.

Снаряд из второй самоходки попал в орудие Омелина. Взрывной волной Сомина сбило с ног. «Вот теперь на самом деле конец, — подумал он падая. — Прямое попадание…» Писарчук и Тютькин подхватили лейтенанта и потащили его под деревья.

— Не надо! Я сам… — Мгла перед его глазами рассеивалась. В ушах ещё гудело, но он уже снова слышал звуки боя. В самом хуторе автоматчики Горича вели перестрелку с просочившимися туда немецкими солдатами. «Фердинанд» двигался в обход поляны, не рискуя пересечь открытое пространство, где догорала первая самоходка. Клычков снова устремился вперёд. Вместе с ним было человек пять.

— Не стрелять! — крикнул Сомин.

Матросы уже были в нескольких шагах от «фердинанда», который медленно поворачивался на месте, наводя свой длинный ствол на орудие Белкина.

— Сейчас выстрелит! — Сомин инстинктивно пригнулся. Раздался сильный взрыв, и самоходная установка окуталась дымом. Ни Сомин, ни его бойцы не видели, кто бросил противотанковую гранату. «Фердинанд» больше не стрелял, а через несколько минут показались двое матросов, которые вели под руки третьего. Клычкова среди них не было. Он и ещё двое остались лежать у взорванного «фердинанда».

Бой кончился, только в хуторе ещё шла перестрелка. Сомин в изнеможении опустился на землю рядом с орудием. Ему хотелось лежать, закрыв глаза, и не думать ни о чем. Но надо было позаботиться о раненых.

— Товарищ лейтенант, смотрите! — крикнул Писарчук.

Сомин вскочил. Все, кто был у орудия, смотрели, как через поляну идёт человек с брезентовым свёртком в руках.

— Валерка! Откуда ты взялся? — Сомин бросился к нему. — Где Земсков? Где Людмила?

Косотруб протянул Сомину свой свёрток:

— Флаг!.. Земсков — там. Людмилу ранило. Остался с ней. Доложу и пойду за ним.

Они пошли на КП. Недалеко от входа в блиндаж лежал вниз лицом убитый офицер. Воронка от снаряда чернела в нескольких шагах от него. Это был шифровальщик. Он все ещё прижимал к груди свою сумку.

В блиндаже, при тусклом свете догорающей коптилки, Косотруб увидел раненого радиста. Он был без сознания.

— Бросили человека, сволочи! — выругался Косотруб. — Хорошо хоть перевязали.

— Тихо! — сказал Сомин. Он услышал какой-то неясный, монотонный звук. Звук шёл снизу. Сомин нагнулся, поднял микротелефонную трубку и услышал:

— Я — Земсков… Я — Земсков… Отвечайте. Приём!

— Валерка! — крикнул Сомин. — Валерка, иди сюда! Это Земсков. Как сделать, чтобы он меня слышал?

— Жми на клапан!

Задыхаясь от волнения, Сомин нажал на клапан и закричал:

— Андрей! Это я — Сомин. Я и Валерка. Он принёс флаг. Андрей!.. Приём!

— Нахожусь на рубеже номер два, — передал Земсков, — сто метров севернее развилки дорог. Передай Будакову: танки на обеих дорогах. Не менее шестидесяти машин. Подходят к рубежу номер один. Немедленно — залп по квадратам тринадцать и четырнадцать.

Сомин представил себе лавину танков, катящихся по дорогам. Если сейчас не остановить их, танки пройдут рубеж, где находится Земсков, выйдут на равнину, развернутся широким фронтом и обрушатся на огневые позиции дивизионов. Прошедший бой с двумя «фердинандами» казался мелочью по сравнению с тем, что надвигалось сейчас. В открытую дверь блиндажа Сомин видел голубое небо и дальние избы хутора. Ему казалось, что он уже различает гул приближающихся танков. «А на КП никого. Где Будаков? Где все?» — Сомин схватил трубку полевого телефона. Связь с огневой позицией уже была восстановлена, но и там не знали, где находится подполковник. Сомин передал Николаеву сообщение Земскова и снова подошёл к рации. Косотруб куда-то исчез. Сомин был один в пустом блиндаже. Он и голос Земскова. Больше никого.

Сомин сообщил Земскову, что подполковника Будакова нет ни на командном пункте, ни на огневой позиции:

— Я старший на КП. Приём!

В ответ прозвучал голос Земскова:

— Танки прошли рубеж номер один. Полк, слушай мою команду…

В дивизионах уже установили прицел. Расчёты отошли от орудий, готовых к залпу. Николаев стоял с поднятым пистолетом в руке. Он оглянулся. Солнце всходило. Первые лучи брызнули из-за холма, где находился командный пункт. А над холмом развевался на длинном шесте бело-голубой Флаг миноносца.

В это время Сомин снова услышал голос Земскова:

— Танки подходят к рубежу номер два. Полк!.. Залп на меня!

— Залп на меня… — повторил Сомин мгновенно пересохшими губами. — Андрей вызывает залп двух дивизионов на свой НП…

В освещённом квадрате входа в блиндаж показалось лицо Валерки. Он был очень доволен собой. Удалось найти несколько шестов и, связав их, поднять над командным пунктом флаг. Сейчас его видят в дивизионах. В этот момент Валерка забыл обо всем пережитом ночью.