Он мысленно заткнулся, и гнев сменился беспокойством. Разгильдяем Фредерик Салли не был. Он был молод, но хорошо обучен и сообразителен. До гвардейца первого класса он дослужился за рекордно короткое время, Уайтхед и ротный сержант подумывали продвигать его и дальше. Он ни за что не ушел бы просто так, когда по всему порту приняты повышенные меры безопасности. Эмоции кругом бурлили, и гвардейцы не собирались рисковать жизнью своего землевладельца.

Но если он не ушел, тогда…

Капрал выхватил коммуникатор.

– Тревога! Это капрал Уайтхед от пятых ворот! Я только что прибыл, и часового нет на месте!

Что-то еще шевелилось у него в мозгу. Он нахмурился – и выругался, осознав то, что увидел, но не отдал себе в этом отчета.

– Центральная, это Уайтхед. Здесь у ангара семь-девять-три припаркован гвардейский аэрокар. У него есть допуск?

Ответом ему послужил внезапный вой сирен во всем порту.

– Господи! – охнул Тейлор, когда завыли сирены.

Мартин проглотил ругательство, вспомнив слова мертвого гвардейца. «Тут одиноко, но мой сме…» Сменщик, конечно!

– Ш-ш-что же д-делать, Эд? – с трудом выговорил Тейлор.

Мартин спокойно посмотрел на напарника.

– Делать дело Божье, – тихо сказал он сквозь вой сирен. – Если Он пожелает, чтобы мы ушли живыми, значит, так и случится. Целься.

Старший рулевой Гилберт Троубридж служил на флоте, а не в харрингтонской гвардии, но и флот не поощрял пилотов, рискующих жизнью адмиралов. Более того, Троубридж не хуже других осознавал напряженность на планете, и его коммуникатор был подключен к внутренним сетям как гвардии, так и космопорта.

– Тревога? – Он повернулся к технику по связи. – Что за тревога, черт побери?

– Я не знаю, Гил, – нервно ответил матрос. – Какой-то гвардейский капрал только что послал сообщение – что-то насчет неохраняемых ворот.

– Черт!

Бот уже заходил на посадку. Сейчас можно дать форсаж, и антиграв подбросит его вверх, как метеор, соскучившийся по дому. Но с имеющейся (а вернее – отсутствующей) информацией невозможно принять единственно верное решение…

Троубридж решился. Активные системы поиска тяжелого флотского бота опрокинут в нокаут системы навигации и контроля космопорта, но у него на борту адмирал… и она же в придачу еще и землевладелец.

Он нажал кнопку на приборной доске.

– Поиск… поиск… поиск… – почти напевно повторял Тейлор.

Это ужасно действовало Мартину на нервы, но он не позволил себе прикрикнуть на младшего товарища и велеть ему замолчать. Вряд ли оба они проживут еще хотя бы десять минут, а он не хотел отправляться к Господу, обругав человека, который делал Его дело.

– Захват! – воскликнул Тейлор и нажал на спуск.

– Запуск ракеты на ноль-ноль-десять! – выкрикнул второй пилот.

В животе у Троубриджа все застыло. Импеллерный двигатель. Наверняка импеллерный, судя по ускорению. Подходит под углом больше сорока градусов.

Он осознал полученную информацию и понял, что вверх с пути ракеты ему не уйти. Оставался только один выход.

Он отключил антиграв и нырнул прямо к земле.

– Боже испытующий! – ахнул старший диспетчер космопорта Харрингтон.

У ракеты на импеллерном двигателе нет выхлопа, а активные датчики катера вызвали слишком сильные помехи на его приборах, чтобы определить, откуда она взялась, но он понял, что это такое, и немедленно нажал кнопку, подключавшую его микрофон к сети безопасности космопорта, а заодно и к катеру леди Харрингтон.

– Запуск ракеты земля–воздух откуда-то с западной площадки перед ангарами!

– В землевладельца? О боже! – воскликнул кто-то за спиной.

Диспетчер даже не оглянулся. Он не отрывал потрясенного взгляда от радара, показывавшего стремительный спуск катера.

Катер внезапно дернулся, потом резко свернул налево и нырнул вниз, и Хонор подняла голову. На секунду она подумала, что пилот потерял управление, но потом услышала вой включенных на полную мощность турбин и поняла, что катер все еще разворачивается налево. Это был преднамеренный маневр, но почему?..

Нимиц у нее на коленях встрепенулся, и она обхватила кота руками, потом наклонилась над ним, инстинктивно стремясь защитить. На секунду освободив одну руку, она сдернула преподобного Хэнкса вниз, но больше она ничего сделать не могла.

Говоря техническим языком, старшина Троубридж пытался покинуть конус досягаемости. Если по-простому, он бросил бот к земле, умножая массу корабля на полную тягу моторов… и молясь, что успеет выровнять полет в последнюю секунду и не прикончит всех на борту. Маневр рискованный, но выбирать не приходилось, а Гил Троубридж был мастером своего дела, и у него почти получилось.

Почти.

Он отчаянно рванул нос бота наверх, терзая турбины и крылья, и включил антиграв – и все получилось, но хвост бота зацепил землю. От этого удара отлетели рули и аварийно остановились турбины, и изящное суденышко встало почти вертикально, но умудрилось не перевернуться – его удержал антиграв. Несколько бесконечных мгновений оно так и стояло, и Троубридж почувствовал невероятное облегчение. Второй пилот выпустил шасси для экстренной посадки. Когда птичка опустится на них, все будет…

И тут ударила ракета.

Этот маленький высокотехничный камикадзе потерял цель, когда она круто и стремительно нырнула вниз, но его умные поисковые системы нашли бот снова. Ракета устремилась к жертве на скорости больше десяти километров в секунду. И все-таки пилот почти уклонился от попадания: передний край импеллерного клина ударил в торчащий нос бота всего в метре от радома. note 10

Гравитационная плоскость прошла сквозь фюзеляж, как топор сквозь масло, а кинетическая энергия удара оторвала от бота десять метров корпуса. Троубридж, второй пилот и техник-связист погибли мгновенно, а удар завершил переворот, начавшийся после удара о землю. Гибнущий бот приподняло, ломая по всей длине, и бросило о землю – как дельфина, падающего в воду. Но дельфином катер не был, а дорожки космопорта покрывал сорокасантиметровый слой керамобетона, который куда жестче воды.

– О господи, ее сбили, – шептал диспетчер. – Господи боже мой, ее сбили!

Сквозь ночь с воем неслись машины экстренных служб, а он с ужасом глядел на лежащий вверх тормашками и медленно рассыпающийся катер землевладельца.

Если бы это был гражданский шаттл, то все на борту погибли бы мгновенно, как и экипаж. Но флотское судно предназначено для работы в опасных ситуациях. Его прочный корпус был из броневой стали, и люди, которые его строили, изготовили самое живучее судно, которое только позволяла построить техническая задача – и уровень технологии.

Одна из турбин оторвалась от корпуса, пролетела через все поле и ударилась в танкер с горючим – и на поле вспыхнул огромный огненный шар. Водитель танкера так и не понял, что умирает, команду наземного обслуживания взрывом отбросило в служебный ангар № 12. Во взрыве погибли два атмосферных пассажирских автобуса и восемнадцать техников. Бот тем временем все скользил и скользил вперед, разбрасывая искры и раздирая покрытие аэродрома.

Потом от корпуса оторвались водородные баки. Их тоже проектировали с расчетом на максимальную живучесть корабля. Пирозамки сработали и оттолкнули их от раскалывающегося фюзеляжа раньше, чем они успели взорваться. Баки упали, как бомбы, – и, к счастью, три из них угодили на пустое пространство. Четвертый ударил в здание главного терминала. Он взорвался, превратив тысячу квадратных метров стены в осколки, которые полетели в людей на площадке Б. Две машины экстренных служб еле увернулись от еще одной цистерны, взорвавшейся прямо перед ними, но экипажам некогда было думать о своем чудесном спасении – они развернулись на месте и помчались вдогонку за разваливающимся ботом.