— Два часа.

— А как определить, что два часа прошли?

— Секунды считай.

— Раз секунда, два секунда, — загудел Дизель.

— Да не вслух, дурень, про себя.

Дизель замолк, а я почувствовал, как по душе растекается радость. Наконец-то…

Я провалился в сон, как в тёплую ванну, и всё было хорошо, но что-то мешало: то ли мелкий камешек давил на рёбра, то ли вода капала. Мне хотелось встать и закрыть кран, но в то же время вставать не хотелось совершенно. Я надеялся, что кран закроется сам или это сделает жена. У неё очень чуткий сон. Когда я начинаю сопеть, она толкает меня в бок. Вот и сейчас, только почему-то не в бок, а…

Какая жена?

Я открыл глаза. Кто-то дёргал мой сапог и пытался стащить его. Я приподнял голову. Темно. Один факел погас, другой фыркал последними искрами. Кто на посту? Почему не зажгли новый факел?

— Диз, — позвал я. — Это ты?

Суета у моих сапог прекратилась и раздалась барабанная дробь, мелкая, как и сам барабанщик. Сон растворился. Я выхватил Зуб и, не глядя, полоснул темноту; перекатился через плечо, вырвал из ножен кинжал. Слева и справа вспыхнули глаза. Я снова махнул зубом, сделал резкий выпад и вбил кинжал в синий огонёк. От воя содрогнулись сталагмиты, огни замигали по всей зале. Я кинулся к ещё горящему факелу, на ходу доставая новый, зажёг его. Пещера осветилась, и факел выпал из моей руки…

Пол шевелился от бессчетного множества щенков. Они шипели, разевали мелкие пасти, огрызались друг на друга. Господи, откуда вас столько? В центре скопления стояли два борова. Это не та стая, с которой мы схватились в прошлый раз. Сколько же их бродит по катакомбам?

На меня бросился щенок, я поймал его на лету кинжалом, и он завис, как кусок свинины на вертеле. Возле стены поднялся Дизель. Спросонья он сумел выдавить только «ох», но реакция на опасность сработала быстрее, чем пробудился мозг. Топор взлетел и опустился. В стороны полетели брызги крови и части тел. Завизжали боровы, двинулись на громилу.

Задание «Очистить катакомбы» выполнено

Какое выполнено? Тут дел непочатый край!

Попеременно орудуя ножом и кинжалом, я попытался пробиться на помощь к Дизелю. Мелочь вцепилась в штаны, повисла на руках, не позволяя сделать ни шага. Впрочем, Дизель справлялся самостоятельно. Топор, с холодным равнодушием оружия, продолжал взлетать и опускаться.

Я вернул кинжал в ножны, подобрал факел и начал размахивать им как знаменем. Погремушники посыпались с меня перезревшими сливами. Огонь пугал тварей, они слепли в его свете. Я зажёг ещё один факел и бросил его в центр шевелящейся массы, и стая бросилась прочь.

Дизель опустил топор и захохотал.

— Как мы их, а? Как мы их! Соло? Со-оло-о-о!

Голос его помчался вслед за погремушниками, а я оглянулся: где Курт? Где этот грёбанный Курт? Сбежал? Трус!

Но я нервничал зря. Заика лежал там же, где и раньше, и спал, вернее, можно было подумать, что спит, если бы не обглоданная голова.

Тело было целое, ни единой ранки, и только вместо головы — кровяные объедки. Я опустился на колени, тронул Курта за плечо, словно ещё надеялся, что он действительно спит и я смогу его разбудить. Не смог. Только пальцы разжались, отпуская древко копья.

Рука непроизвольно сотворила крестное знамение, а где-то в глубинах памяти отразились слова: Отче Наш, иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да придет Царствие Твое… Откуда это во мне? Никогда я не был набожным человеком и не выучил ни одной молитвы, но вот пришла, как откровение… Это потому что все погибшие в катакомбах — в катакомбах и остаются, и Курт тоже останется здесь. Навсегда. Я знаю его всего-то три или четыре дня, но он стал мне так же дорог, как Шурка или Архип Тектон. Видимо, это от того, что дружба в Форт-Хоэне сродни родству.

Я обернулся к Дизелю и заклокотал от злобы.

— Ты уснул? Ты уснул на посту? Дебил!

— Чё ты так? — потупился Дизель. — Зато задание старика выполнили.

Он ещё ищет в этом положительную сторону!

— Диз, ты совсем тупой? Мы из-за тебя человека потеряли. Это Курт, Диз. Курт! И его больше нет.

— Ну, может, перезагрузится.

— Это тебе надо перезагрузиться! Ты действительно не понимаешь? Курт умер, навсегда! И виноват в этом ты!

С языка посыпались оскорбления. Я не хотел произносить их, но они сходили сами, не зависимо от моего желания, и каждое новое слово звучало хуже предыдущего. Дизель запыхтел, на щёки наполз румянец, усы встопорщились. Я не заметил момента, когда его топор по касательной метнулся к моей шее. Тело среагировало быстрее мысли. Я прокрутился вокруг оси и сделал подсечку. Дизель рухнул, но тут же вскочил — бешеный, как дикий тур, и сначала отбежал в сторону, как будто потерял меня из виду, завертел головой и снова бросился в атаку.

Я повёл плечами, несколько раз вскинул руки, захрустев суставами. В голове царила пустота. Таким холодным и равнодушным я ещё никогда себя не чувствовал. Не вдаваясь в ощущения, я подпустил Дизеля на расстояние двух шагов, потом плавно ступил вправо, перехватил его руку с топором, вывернул её — и Дизель заплясал на носочках, корчась от боли.

— Ты сражаешься как глупый погремушник, — отпуская и отталкивая громилу, сказал я. — Ты идешь прямо, не пытаясь словчить, уйти в сторону, влево, вправо. Машешь топором, как… Как обычным топором. Ты пришёл дрова рубить? Любой противник пошинкует тебя в капусту.

Дизель заорал и снова бросился на меня. На этот раз я даже не стал уворачиваться, просто развернул плечи, пропуская его мимо себя, и лёгким хлопком по спине добавил ему ускорения. Он влетел в стену и сполз по ней на пол, теряя топор, щит и остатки самоуважения. Он так и остался сидеть на полу, закусив губу и прислонившись лбом к стене, силясь, чтобы не завыть от обиды.

— Ну да, уснул, уснул! — зашептал он. — Уснул… Мне очень жаль Курта. Правда. Очень жаль. Я не хотел. А ты меня, как будто… как будто…

Я вздохнул. Эмоции растаяли, на душе стало как-то чересчур пусто. Я прокричался и успокоился. Курта уже не вернёшь, но и Дизеля терять тоже резона не было. Я подошёл к громиле, хлопнул по плечу.

— Ладно. За грубость прости, вырвалось, хотя твоей вины это не снимает.

— Мне очень жаль Курта, — повторил Дизель.

Теперь это уже не имело значения, надо было искать ему замену.

— Собирайся, — сказал я. — Забери лут, не пропадать же добру. Если сами не используем, сдадим лавочникам. И борова проверить не забудь.

Дизель послушно обобрал сначала Курта, потом склонился над боровом. Я услышал звон меди, почувствовал прилив опыта, и включил интерфейс. До следующего уровня оставалось тридцать три очка. За последние пару дней я взял более ста пятидесяти ХП. Когда-то для меня каждое очко было достижением, и я радовался ему, а сейчас чувствовал раздражение: мало. Хотелось больше, намного больше. Хотелось четвёртый уровень, пятый, шестой, а на пороге всего лишь третий. Но терпение, мой друг. На данный момент уровень является лишь ограничительной чертой для использования более мощного шмота, которого у меня всё равно нет. Поэтому не стоит так волноваться. Всему свой черёд.

— Что это?

Дизель держал предмет, похожий на закольцованную трубку, внутрь которой насыпали сухого гороха. При тряске кольцо издавало дребезжание.

Вы получили «Бубен Пещерного погремушника»

Человек, назвавший это бубном, был пьян. На самом деле данный предмет является генетической трансформацией хрящевых отростков хвоста животного, дающий возможность его обладателю издавать звуки защитного свойства в строго ограниченном диапазоне. Если проводить сравнение с музыкальными инструментами, то он более подходит трещотке.

Вот и второе задание выполнено, можно возвращаться.