— Профессия у тебя смешная, — не удержался я от ухмылки.

— Сам угораю.

— А имя…

— Не я его придумал.

Я не стал дальше развивать тему, не каждому в этой игре повезло с именем, но тут главное, чтоб человек был хороший, а имя всего лишь оболочка.

— А тебя какое чудо сюда занесло? — спросил Дристун.

Я скрываться не стал. Отныне он полноправный член группы, а значит наши проблемы — его проблемы тоже.

— У меня цепочка заданий от Рыжей Мадам. Старуха требует создать новый клан, а сделать это можно лишь уничтожив один из старых. Самые слабые сейчас червивые. Хотел найти здесь подсказку, расспросить Эльзу.

— Эльза связана с червивыми?

— Очень прочно. Если хочешь выйти из группы…

Дристун отрицательно мотнул головой.

— Самому интересно… Создать новый клан, надо ж, — он помолчал, глядя в стену. — Не хочу тебя огорчать, Соло, но цепочку от Мадам я тоже брал. И прошёл её до конца. Задания создать новый клан в ней не было.

Я кашлянул.

— Уверен?

— Куда уж больше.

Здесь было над чем подумать. Персонаж не берёт задания из головы — хочу это дам, хочу то — они всегда и для всех одинаковые. Так устроена игра. Как же Мадам удалось изменить формулу? И главное, зачем?

— Что намерен делать?

— А что тут сделаешь? Буду создавать новый клан.

Вошла Эльза, сглотнула, увидев труп Бледного.

— Извини, дорогая, мы тут немного покуролесили, — развёл руками Дристун. — Но не мы первые начали, так что все претензии к проигравшей стороне.

Эльза закусила губу и кивнула.

— Водички принеси, — попросил её я. — Упарился чё-то.

— А чего водички-то? — поднимаясь, вздохнул Дрис. — Я ещё с улицы мясо почуял. А к нему и пиво наверняка найдётся. Ведь найдётся, Эльза?

Та снова кивнула.

— Тогда приглашай к столу.

Пока мы поедали приготовленное для червивых мясо, я не отводил глаз от окна. Обед вприглядку. Если появится Кот, надо будет бежать, потому что второго такого боя за сегодня я не выдержу. По всем правилам фехтования Бледный должен был положить нас обоих. Не без труда, но должен был. За убийство я получил пятьсот пятьдесят ХП, значит у него одиннадцатый уровень. В мешке мы нашли кольчугу и сапоги с высокими зауженными носками и расширенными голенищами. Кольчуга оказалась так себе, без претензий, а на сапоги я сразу наложил руку. Моя старая обувка являла собой скорбный образец местного обувного производства, выдаваемого бесплатно по прибытии на локацию, и я имел полное право найти ей замену.

Вы получили «Сапоги кондотьера»

Их носил один из лучших итальянских наёмников пятнадцатого века Джакомо Аттендоло, прозванный Сфорца. Он мог согнуть подкову, как лист бумаги, и разрубить врага одним ударом. На поле боя ему не было равных, в делах амурных он превосходил всех, но жизнь свою закончил бесславно, утонув в спокойных водах Пескары.

Да и хрен с ним, утонул, так утонул, хорошо хоть разуться успел.

Я переобулся. На ноге сапоги казались невесомыми и внешне привлекательными: мягкая кожа, чуть потёртая на сгибах складок, каблуки высотой сантиметра три, немного скошенные внутрь. По характеристикам они заметно превосходили мои старые рыбацкие: ловкость +9, выносливость +7. Но что самое удачное, они входили в один сет с полученной от Рыжей Мадам кирасой. Боюсь, если Бледный вернётся с перезагрузки, потребует их обратно.

Эльза следила за мной с нескрываемой злостью. Она стояла возле плиты, скрестив руки на груди, и сначала вела себя боязливо, чувствуя за собой вину, но потом успокоилась, вспомнила, что игроки не могут под страхом наказания обидеть персонажа, и стала наглеть.

— Кот сдерёт их с тебя, — фыркнула она, когда я, преисполненный радостью от полученной новинки, в очередной раз притопнул каблуками.

— Кишка тонка! — с пафосом ответил я. — Если только снова не заманите меня в катакомбы.

Эльза надула губы, а Дристун заинтересованно повернулся ко мне.

— Она заманила тебя в катакомбы?

Я подался вперёд и заговорил с напускной таинственностью:

— Представь себе — да. Но не это самое страшное. Я-то из них выбрался, повезло, да и на тебе ни царапинки.

Дристун с наигранным удивлением осмотрел себя.

— Действительно, ни одной.

— Вот! — поднял я указательный палей. — А некоторым другим не повезло.

— Что ты говоришь. Ай-яй-яй. А почему не повезло?

— Да потому что, — я сделал короткую паузу. — Потому что обитающие в этих катакомбах твари — ядовитые. Стоить им укусить человека, как тот умирает от яда и с перезагрузки не возвращается.

— Стоп! — Дристун сбросил маску лицидея, и уже на полном серьёзе спросил. — Ядовитые?

— Ты не знал?

— Нет.

— И я не знал, покуда мужичка одного не обнаружил со следами зубов погремушника на шее. А ещё, представь, встретил парочку мародёров, которые тоже того мужичка искали, да не нашли.

Дристун перевёл взгляд на Эльзу.

— Во-во, — подтвердил я.

— А смысл?

— Ну как же! С дохлого подёнщика можно лут собрать, а о том, кто его в катакомбы заманил, он уже никому не расскажет.

Теперь мы оба смотрели на Эльзу.

— Бред, — хмыкнула бюргерша.

— Может и бред, — согласился я, — а только тот подёнщик не сразу умер. Я его ещё живым нашёл, и он многое успел поведать.

Зелёные глазки Эльзы поменяли цвет на красный.

— Врёшь! — прошипела она. — Ничего он тебе не рассказал. Не знает он ничего.

— А тут много знаний не требуется, даже доказательств не надо. Просто найти преступника и покарать.

Бюргерша задышала и начала пробираться к выходу. Резким движением я приставил ей рапиру к животу.

— Куда?

— Мерзкий игрок, — захлёбываясь словами, зашепелявила она, — ты знаешь, что с тобой будет? Знаешь? Только тронь меня, тронь! Барон Геннегау тебя четвертует!

Она хотела меня напугать, как Кота в катакомбах, только я не испугался, потому что чувствовал за собой правду. Интуиция шептала мне в ухо, что бюргерша боится хозяина Форт-Хоэна, и встречаться с ним не желает.

— А я и не собираюсь тебя трогать, наоборот, отведу к замку, расскажу всю историю барону, и пусть он сам решает, кто виноват и что ему теперь делать.

Эльза встрепыхнулась.

— Тогда убей меня! — замотала она головой. По щекам поползли лиловые пятна, а белокурые локоны заметались из стороны в сторону, превращаясь в подобие пакли.

— Даже не уговаривай. А вот коленную чашечку проткнуть могу, — ровным голосом пообещал я и перенёс остриё рапиры к её коленке. — Дрис, поможешь дотащить эту стерву до ворот замка?

— А то.

Эльза вдруг расплакалась и молитвенно сложила ладони у лица. Как же быстро она способна меняться: ярость, презрение, ненависть, слёзы — и всё за какие-то полчаса.

— Я… не надо к барону, — всхлипнула она, — не надо в замок. Я буду… смогу… Я… Ты скажи, я всё сделаю.

Она была готова упасть на колени, но моя рапира по-прежнему щекотала её ногу, не позволяя делать лишних движений.

— Прям всё? — лукаво улыбнулся я.

— Всё, что пожелаешь, — прошептала бюргерша, и слёзы сменило фальшивое вожделение.

Она облизнула язычком губы и, не стесняясь Дристуна, потянула шнурок, сдерживающий декольте от окончательного развала. Одна бретелька съехала с плеча, обнажая то, что вызывает в горле сухость, и чтобы вновь не превратиться в её раба, я предостерегающе поднял рапиру.

— Нет, дорогая, я не это имел ввиду.

— А что? — искренне удивилась она.

Дристун дёрнул меня за рукав, дескать, оставь, посмотрим, что дальше будет. Намечающееся пип-шоу заставило его вспотеть, и резкая остановка шла не во благо обострившимся реакциям. Но его реакции меня волновали мало.

— Давай так: я не сдаю тебя барону, а ты зазываешь к себе Кота и держишь у себя до завтрашнего вечера. Ему как раз титьки свои и покажешь.