– Это не Макри! – горячо воскликнула Дандильон. – Дельфины ее любят.

Я снова презрительно фыркнул и произнес:

– Кто бы сомневался!

– Что это должно означать? – грозно поинтересовалась Макри.

– Это должно означать то, что все нелюди к тебе странным образом липнут. Я не забыл, как сильфиды в Долине фей роились вокруг тебя.

– Ага! – возопила Макри. – Так я и знала, что это гложет тебя по сей день. Тебе не по нутру, что на тебя они внимания не обращали.

– Статус человека с моей репутацией не зависит от стаи дельфинов или роя сильфид.

– Кентаврам я тоже нравлюсь, – не унималась Макри.

– Кентавры обожают всех, у кого большие сиськи.

– Наяды по отношению ко мне вели себя очень дружелюбно.

– Наяды славятся своей глупостью, и вообще перестань хвастать тем, что тебя обожают нелюди. Здесь нечем гордиться!

– Ты завидовал мне с момента моего появления в Турае, – заявила Макри. – Постоянно стремился меня принизить. А с тех пор, как я стала телохранительницей Лисутариды, ты особенно злишься на меня, поскольку я узнаю такие вещи, о которых тебе неведомо. Я не виновата, что тебя вышибли из дворца. Тебе не следовало постоянно напиваться.

– Что? Ты снова читаешь мне нравоучения? Кошмар какой-то! Я приперся ночью на берег моря только для того, чтобы выслушивать лекции от существа с остроконечными ушами!

Макри потянулась к эфесу меча.

– Перестаньте ругаться! – взвизгнула Дандильон. – Почему вы все время вздорите?!

– Война. – Я покачал головой. – Орки стоят под стенами города. У всех едет крыша. За исключением тебя, естественно.

– Верно, – со вздохом произнесла Дандильон. – Турай в эти дни стал очень печальным местом. А теперь и в «Секире мщения» поселились орки. Как вы думаете, не поэтому ли там все заболевают?

– Кто знает. Мы проверим все, когда вернемся. А ты пока не могла бы спросить у дельфинов, что им известно о здешних китах?

Дандильон подняла на меня изумленный взгляд, и мне пришлось ей все объяснить.

– Тебе действительно нужны эти четырнадцать тысяч гуранов? – спросила она. – Эти деньги сделают тебя счастливым?

– Мы намерены раздать их бедным.

– О… Хорошо. В таком случае…

Дандильон повернулась к воде и начала издавать какие-то странные звуки. Очень странные. Я бы серьезно обеспокоился, если бы не слышал их раньше. Однако и сейчас они не оставили меня равнодушным. Дандильон посвистела, пощелкала языком и уставилась в океан в ожидании ответа. В этот момент я впервые заметил, что она вплела себе в волосы обрывок сухих водорослей – украшение настолько необычное, что я даже не осмелился спросить о нем.

Потолковав с дельфинами еще немного, Дандильон повернулась к Макри и сказала:

– Они рады, что ты выздоровела, – и, обращаясь ко мне, добавила: – Дельфины очень сожалеют, что ты слишком много пьешь.

– Перестань. Ты все выдумала. Как, к дьяволу, эта рыба узнала, что я много пью?

Дандильон повернулась к воде и снова посвистела. Закончив беседу, она прощально помахала морю ручкой.

– Я заверила их, что мы не отдадим город оркам, – сказала она.

– А как насчет китов?

Дандильон затрясла головой; водоросли остались на месте, так как, видимо, были хорошо закреплены.

– Они вообще не знают, что означают слова «сокровище закопано под китом».

– Великолепно, – сказал я. – Притащиться среди ночи к морю, чтобы выслушать оскорбления от стаи дельфинов. Можно смело сказать, что наши хлопоты были не напрасны.

С этими словами я двинулся следом за Макри по направлению к скалам.

– Возможно, тебе не следует воспринимать их слова как оскорбление, – сказала она. – Скорее всего их просто беспокоит состояние твоего здоровья.

Ее слова меня не успокоили.

– Проклятые рыбины, – пропыхтел я. – Пусть лучше пекутся о собственном здоровье. Если они не перестанут распространять обо мне гнусные слухи, я обрушусь на них, словно скверное заклятие. Это надо же придумать: «он слишком много пьет»!

Я достал из кармана серебряную фляжку, которую всегда ношу с собой, и отхлебнул кли. Мы вернулись в город через те же маленькую калитку.

– Обращай внимание на все, что хоть отдаленно напоминает кита, – сказал я, когда мы проходили через порт.

– Я и так все глаза проглядела, – ответила Макри. – Здесь нет ничего, хотя бы отдаленно похожего на кита.

Когда мы проходили мимо большого зернового склада, какой-то голос потребовал, чтобы мы немедленно остановились.

Это был капитан Ралли.

– Привет, капитан. Дежуришь в ночном дозоре?

Капитан отрицательно покачал головой.

– В таком случае какого дьявола ты здесь делаешь?

Мне казалось, что каждую свободную секунду капитан проводит с Мулифи, но рубить об этом сплеча мне почему-то не хотелось.

– Просто смотрю по сторонам, – сказал капитан. – Кстати, вы не видели здесь ничего, чтобы могло бы быть похожим на кита?

– Ты, капитан, видать, слегка перебрал, – сурово взглянув на него, произнес я. – Разве ты не знаешь, что в наших краях киты не водятся?

– Это может быть не настоящий кит, – пояснил Ралли. – Это может быть нечто такое, что названо китом. А у тебя нет никаких соображений? – спросил капитан, глядя на Макри. – Может быть, на этот счет имеется какое-то древнее эльфское словечко?

– Эльфы редко вспоминают китов, – покачала головой Макри. – А если быть точным, то почти никогда. Во всей эльфской поэзии на удивление мало упоминаний о китах.

– Ты специально изучала этот предмет? – с подозрением глядя на нее, поинтересовался капитан.

– Естественно, нет. Скажи, Фракс, разве я когда-нибудь занималась китовыми проблемами?

– Насколько я знаю – нет.

– А что вы здесь делаете в столь неурочный час? – спросил Ралли.

– Просто прогуливаемся, – ответила Макри. – Не имеет никакого отношения к китам. В нашей с Фраксом беседе киты даже не упоминались. До тех пор, пока о них не заговорил ты. Но даже и теперь мне на ум не приходит ничего, что могло бы иметь связь с этими животными.

Я пожелал капитану спокойной ночи и поволок Макри прочь.

– Скажи честно, Макри, ты специально тренируешься для того, чтобы быть такой никудышной вруньей?

– Что значит «никудышной»? Мне показалось, мои слова звучали очень убедительно.

Я с отвращением потряс головой. Проклятая служанка матери Танроз! Похоже, что она протрепалась всем и каждому. Скоро весь город явится сюда искать золото.

В «Секиру мщения» мы вернулись в самый разгар утра. Макри сразу поднялась наверх проверить состояние Лисутариды, а я отправился в глубину таверны, чтобы узнать, как чувствует себя Гурд. Хотя я старался ступать как можно тише, мое появление его разбудило.

– Прости, не хотел тебя беспокоить.

Гурд ухитрился изобразить слабую улыбку. Тем не менее это существенно превосходило то, на что были способны остальные жертвы зимней хвори. Гурд всегда был крепким парнем, и я не сомневался, что через пару дней он будет на ногах.

– Мне надо еще немного поваляться, – сказал он. – Я скоро поправлюсь.

– Обязательно.

Рядом с Гурдом я прошагал по всему миру. Если бы его со мной не было, то я давным-давно стал бы покойником.

– Таверна… Все в порядке?

– Все держу под личным контролем, – заверил я.

– А как Танроз?

– Тоже все в порядке. Через денек-другой ей станет легче. Не волнуйся, под моим руководством все идет как нельзя лучше.

Гурд слабо кивнул. Таким бледным этого старого варвара я еще никогда не видел.

– Сегодня вечером большая карточная игра… – прошептал Гурд. – Жаль, что я не смогу сыграть.

– И тем самым сохранишь бабки. Я в отличной форме.

Гурд снова улыбнулся, затем его веки смежились, и он уснул.

В моем кабинете, как я и опасался, царил полный разгром. Маги славятся своей несдержанностью, и я не удивился бы, увидев их смертельно пьяными на полу. Но они, к моему изумлению, остались трезвыми. Это говорило о том, в каком серьезным положении оказался наш город. Кораний Точильщик восседал за моим рабочим столом. Тирини Заклинательница Змей сидела в моем кресле. Ханама, как ни странно, тоже приняла сидячее положение. Болезнь явно отступала. Она по-прежнему была смертельно бледна, но взгляд уже не казался страдальческим, как было в разгар болезни.