Чтобы новое чудище утонуло!

Я крепко спал всю ночь. Лишь наутро, когда на небо выкатилось веселое солнце, я наконец проснулся.

Дул крепкий ветер, волны ударялись в мою утлую лодчонку. Я понял, что, пока я спал, меня отнесло далеко от острова, где я поселился. Где я? Берега нигде не было видно… Кажется, меня вынесло в Атлантический океан.

Шли часы, и к вечеру море еще больше взбурлило. Я уже страдал от голода, жажды, от жары и от страха, что так и умру посреди океана, или погибну от истощения, или стану добычею волн.

Только когда стал меркнуть свет дня, я различил на юге полосу суши. Парус мой был слишком слаб, я не мог управлять лодкой. Поэтому я сорвал с себя рубашку, соорудил из нее второй парус, и лодочка моя весело побежала к берегу, где уже виднелась удобная гавань.

Я привязывал лодку, когда несколько местных жителей окружили меня. Я немало удивился тому, что никто из них не предложил мне свою помощь, хотя я был изнурен, оборван и весь обгорел на солнце. Нет, наоборот, они о чем-то перешептывались.

В открытом море.

Озадаченный их поведением, я крикнул:

— Добрые люди, не будете ли вы столь добры, не скажете ли мне, куда меня вынесло море?

Один рыбак выступил вперед.

— Скоро узнаешь, — сказал он грубо. — Тебе, небось, у нас не понравится, да нам все равно.

Грубость его меня удивила, но еще больше я удивился и опечалился, увидев злые лица в толпе.

— Вот уж не думал я, что англичане могут так невежливо обойтись с незнакомцем, — сказал я раздосадованно.

— Я не знаю, уж как там встречают чужаков англичане, — сказал тот рыбак, — да и знать не хочу. Но сейчас ты в Ирландии, а ирландцы не любят злодеев.

Странная враждебность.

— Злодеев? — задохнулся я. — Что за слова? Я никакого злодейства не совершал.

— А уж это не нам решать. Лучше пойдем-ка с нами к мистеру Кервину, судье нашему. Он тебя порасспросит насчет того, кто тут у нас убил молодого господина вчера ночью.

Я был озадачен, но совершенно уверен, что смогу объяснить судье, что ни к какому убийству я не причастен. А потому, как ни мучили меня голод и жажда, я натянул рубашку и последовал за толпой к дому судьи. О, если бы я мог догадаться о том, какое страшное открытие меня ожидает!

Мистер Кервин, добрый старик, стал расспрашивать приведших меня рыбаков.

Первым опять заговорил тот рыбак:

— Я ночью вышел в море, ваша милость, со сынком со своим. Поднялся шторм, и мы повернули к берегу. Стали лодку пришвартовывать, а под ногой у меня что-то твердое.

Виктора ведут к судье.

Посветил фонариком и вижу: красивый молодой человек, лет эдак двадцати пяти. Еще теплый был. Мы даже сразу не поняли, мертвый он или без памяти лежит. Отнесли его в дом, какой поближе, хотели оживить… Какое там. Мертвый он был.

Сначала подумали — утонул, и волны выдали тело. А потом одежу пощупали — сухая. Стало быть, не был он в воде.

А потом видим — на шее у него синие отметины. Стало быть, задушили его!

Сначала я слушал историю рыбака в пол-уха, но когда он рассказал про эти отметины, я похолодел. У меня затряслись руки. Ноги у меня подкосились. Мне пришлось вцепиться в стул, чтобы не упасть.

Судья посмотрел на меня странным взглядом и принялся расспрашивать одну женщину в толпе.

Женщина сказала:

На берегу нашли тело.

— Я близко от берега живу, ваша милость. Еще до того, как я про убийство это услышала, я видела, как кто-то оттолкнулся в лодке от того самого места, где покойника нашли, да только не разглядела я его.

Мистер Кервин повернулся ко мне и сказал:

— Поскольку вас обнаружили в лодке на берегу, вам непременно придется пойти со мной и осмотреть тело.

Я решил, что ему хочется посмотреть, как я себя поведу при виде этого тела, если уж от одних слов рыбака про отметины на шее я так разволновался. И в сопровождении судьи и еще нескольких человек я пошел в местную гостиницу. Мы прошли в голую заднюю комнату. Комната была вся пустая, и только посередине стоял простой деревянный гроб.

Господи Боже! Как рассказать об этом!

Когда меня подвели к гробу, чтобы я увидел бездыханное тело, я закричал от ужаса!

Бездыханное тело, вытянутое передо мной, — было то, что осталось от Генри Клерваля!

«Пойдемте со мной, вы увидите тело!»

Я задохнулся, я упал на холодное тело. Рыдания надрывали мне грудь, я кричал: — Неужто злое мое дерзновение и тебя убило, мой добрый друг! Я виноват уже в двух других смертях! Сколько же еще жертв унесет проклятый сатана, как он унес тебя, Генри, милый мой Генри!

Продолжать я не мог. Я весь затрясся и упал на пол без памяти.

Генри Клерваль — новая жертва!

Тюрьма. Горячечный бред.

Следующие два месяца провел я в тюрьме, в бреду и горячке. Я чуть не умер тогда. Мистер Кервин мне потом рассказывал, как я метался и взывал к тюремщикам, которые, разумеется, сочли меня буйно помешанным. Я непрестанно винил себя в гибели моего брата, моего друга Жюстины и вот теперь еще Генри.

Я просил всех вокруг мне помочь разделаться с кем-то, кого я называл «враг». Меня часто мучили кошмары, и тогда я кричал в ужасе, что «враг» сжимает пальцами мою шею, хочет меня задушить!

Когда горячка оставила меня и я выздоровел, я увидел, что лежу в жалкой камере с зарешеченными окнами. Какая-то старушка спала на стуле подле моей постели.

— Кто вы? — спросил я, разбудив ее своим вопросом.

— Меня наняли тебя выхаживать, — ответила она неласково, — хоть и не знаю, зачем надо тебя выхаживать, ведь тебя еще не наказали как следует за то, что ты, говорят, человека убил.

Я отвернулся от бесчувственной женщины, но потом понял, что никто не станет заботиться об убийце, кроме разве что палача, которому заплатят за то, что он меня повесит.

Скоро я узнал, однако, что мистер Кервин был очень добр ко мне, пока я болел. Он посылал ко мне доктора и сиделку. Он часто меня навещал, как ни трудно ему было слушать бред того, кого считал он убийцей.

«Кто вы?»

Однажды, когда я уже настолько окреп, что мог сидеть на постели, мистер Кервин зашел в мою камеру. Придвинув стул поближе ко мне, он спросил:

— Чем я мог бы облегчить вашу участь? Я заглянул в его добрые, сочувственные глаза и сказал:

— Благодарю вас, сэр, но только смерть одна может меня утешить. Только смерть может избавить меня от мучений.

— Не теряйте надежды, юноша. Из бумаг в вашем кармане я узнал, кто вы такой и кто такие ваши родные в Женеве.

Я весь задрожал при упоминании о моих родных.

— О Господи! — вскрикнул я. — Что с ними случилось? Неужели там опять произошло убийство?