"Вы спасли меня".

"Вы с ума сошли, Роберт?"

Странная, пугающая история Виктора Франкенштейна подошла к концу. Роберт Уолтон смотрел на него, потрясенный. Он испытывал глубокое уважение к научному гению своего молодого собеседника. Он горячо ему сочувствовал, он его жалел. Но и любопытство его было задето.

— Виктор, — спросил он, — а вы не могли бы мне рассказать, как вы все-таки создали это существо и вызвали его к жизни?

— Да вы с ума сошли, Роберт? Неужто вы хотели бы тоже создать другое такое же существо? Подумайте только — что могло бы тогда случиться! Если еще один такой негодяй станет мучить человечество! Нет, никто никогда не узнает мою страшную тайну. Она умрет вместе со мной!

Шли недели, а никаких перемен не замечалось в этих льдах, окруживших судно. По-прежнему они грозили вот-вот его затереть.

Силы день ото дня оставляли Виктора, он теперь не мог уже подниматься с постели, выходить на палубу, чтобы высматривать сани врага или дышать воздухом.

Потом однажды вдали прошелся такой гром, что он переполошил всю команду. Гром возвещал о том, что лед тронулся, ломались огромные льдины. А еще через два дня для судна открылась водная тропа. Они были спасены!

Вот капитан Уолтон отдал приказ поднять паруса, и вся команда ему ответила громким восторженным криком. Радостный капитан поспешил вниз, в каюту к Виктору, чтобы сказать ему, что они наконец-то возвращаются к английским родным берегам.

— Нет, вы не можете туда воротиться, — едва выговорил Виктор. — Сперва вы должны мне помочь его найти.

Лед тронулся.

Капитан печально покачал головой и сказал:

— Нет, я больше не могу подвергать моих людей таким лишениям и опасностям. Пожалуйста, постарайтесь понять это, Виктор. Я не могу подчинять моей жажде исследований или вашей жажде мести судьбы людей, мне доверившихся.

— Тогда возвращайтесь, но меня здесь оставьте. Задача моя не исполнена. Я сам знаю, я слаб, но я не сдамся.

С этими словами он попытался приподняться с постели, но тотчас бессильно рухнул на подушки и потерял сознание.

Когда Виктор пришел в себя, он с трудом дышал и совсем не мог говорить.

Призвали судового врача. Тщательно осмотрев тяжело больного, он сообщил капитану свое печальное заключение:

— Жить ему осталось всего несколько часов, сэр, — сказал он. — Тут медицина бессильна.

Роберт сидел у постели Виктора и, не отрываясь, смотрел на человека, которого он успел полюбить.

"Ему осталось жить несколько часов".

Скоро веки умирающего затрепетали, и он прошептал:

— Подойди поближе, мой друг, у меня совсем не осталось сил. Я знаю, я умираю, и хочу, чтобы ты знал — жажда мести моя прошла.

Теперь я понял, я сам виноват, я создал его и покинул. Я обязан был присмотреть за тем, чтобы жизнь у него была лучше, чтобы он узнал любовь и счастье. Да теперь о чем говорить. Уж поздно! Но я ответствен перед всем человечеством, за преступления, которые он может еще совершить. Я не смогу остановить его. Но я снова тебя прошу — сделай это вместо меня!

Виктор сжал руку Роберта, последнего своего друга на земле, на губах его проступила нежная, легкая улыбка, и глаза его закрылись навеки…

В ту ночь, стоя на палубе и думая про своего друга, капитан вдруг услышал хриплый голос снизу, из каюты, где тело Виктора лежало в гробу.

Нежная улыбка осветила его лицо…

Он поспешил туда и увидел, что огромное существо склонилось над гробом и прижимает холодную, застывшую руку Виктора к своим длинным патлам, свисающим с лица. Монстр рыдал, он трясся от плача.

Завидя Роберта в дверях каюты, он метнулся к окну.

— Погоди! Постой! — крикнул капитан.

Монстр ткнул пальцем в простертое тело и сказал хриплым голосом:

— Вот моя последняя жертва. Только бы он простил меня за то, что я загубил всех, кого он любил.

Первым побуждением капитана было исполнить волю покойного друга и убить чудовище, но что-то в этом грустном голосе возбудило его жалость и любопытство.

— Тебе бы раньше просить прощения! Если бы ты раньше покаялся, прекратил свои гнусные убийства, Виктор и сейчас был бы жив! — сказал капитан. — Понимаешь ли ты? Это ты, ты виноват!

— Я сам не знаю, что я творил, — ответило чудище. — Да, я думал только о собственных чувствах, я признаю. Но не всегда я был таким. Не таким я появился на свет. Я начинал жизнь добрым, сочувственным существом. Я одного хотел — чтобы люди забыли мое безобразие и любили меня за мое доброе сердце. Но нет. Никто меня не любил. Я одно только встречал в людях — ненависть и омерзение… и все из-за моего уродства. Даже тот, кто создал меня, чувствовал так же. И я изменился.

"Я хочу попросить у него прощения".

А ведь было время, я жалел Виктора Франкенштейна, за несчастья, которые ему причинил. Но когда я узнал, что он собрался жениться и вкушать семейное счастье, какого меня он так жестоко лишил, — вот тогда я загорелся жаждой мести.

Роберт слушал его сначала с сочувствием, потом слова Виктора припомнились ему: "Этот мерзавец бывает таким убедительным!"

Подозрение это перешло в гнев, и он крикнул:

— Негодяй! Сперва ты доводишь его до смерти. А потом приходишь и просишь прощения. Да знаешь ли ты, что такое раскаяние? Нет! Ты одно только и умеешь — ненавидеть!

"Я дотла сожгу мое несчастное тело".

— Что знаешь ты о ненависти? Почему не испытываешь ты ненависти к Феликсу, который вышвырнул меня из дому, когда я как раз подружился с его престарелым отцом? Почему ты не испытываешь ненависти к тому крестьянину, который стрелял в меня за то, что я спас его тонущую дочку?…Меня гнали, пинали, топтали. Разве недостаточный повод, чтобы возненавидеть все человечество? Вот и ты ненавидишь меня, капитан… но все же не так сильно, как сам я себя ненавижу, за то, что убивал слабых и беззащитных, не причинивших мне никакого зла.

Но не бойся. Я замыслил еще только одно единственное убийство. Я убью самого себя. Я покину твой корабль на том ледяном плоту, что принес меня сюда, и отправлюсь на север, в самый студеный, самый дальний край земли.

Там, вдали от мира, я разведу костер, мой погребальный костер и дотла сожгу свое несчастное тело. И ветер развеет мой прах, и унесет его в море, чтобы чей-нибудь праздный ум не мог и частицы моей обнаружить и снова затеять подобное мне существо.

"Я должен себя уничтожить".

И вот я говорю: "Прощай, мир!.. Прощай, Виктор Франкенштейн!"

И с этими словами он прыгнул в иллюминатор.

Роберт бросился к иллюминатору за ним следом, но увидел, что монстр стоит уже на своем ледяном плоту, который он подогнал к самому судну. Капитан смотрел на плот, а его уносили волны.