Золотой дворец, Рим

Цезарь сидит на роскошных подушках, погружённый в музыку. Загорелая до бронзового блеска, почти обнажённая гетера сидит перед ним, перебирая струны лиры — её тонкие пальцы так и скользят, будто сами являются частью инструмента. Звук завораживает, лёгкий и томный, словно обещание долгой ночи. Вино слегка пьянит, убаюкивает. Глоток за глотком —отдых среди бесконечной суеты, как короткое затишье перед бурей.

— Мило, мило, — улыбается Цезарь, глаза его прищурены от удовольствия. — Продолжай, дорогая, а ты, — указывает он другой девушке, сидящей позади, — расчеши мои волосы.

Но вечер вдруг прерывается: дверь распахивается, и в зал стремительно входит легат легиона Жаворонков — аналог русской Охранки, служба силовиков, ближайшая к Цезарю.

— Ваше Величество!! — восклицает он, торопливо падая на колени и склоняя голову. — Прошу прощения! Срочное известие! На Капитолий напали!

Цезарь в шоке, роняет бокал, и алое вино расплёскивается по шелковым подушкам.

— Капитолий⁈ На жрецов⁈ — выдыхает он, ошеломлённо выпрямляясь. — Как такое возможно? Кто посмел?

Цезарь стряхивает головой, скидывая полупьяное расслабление. Нападение на Капитолий — это вовсе не простая прогулка. Жрецы очень сильны. Для такой дерзости нужна переброска гвардейцев и легионеров с других баз. Но все дворянские базы под строгим контролем… Никто не может просто так собрать войска и переместить их в сердце столицы. Жаворонки бы сразу узнали о марше войска.

Он бросает быстрый взгляд на гетер, которые испуганно замерли в тени.

— Вон, все! Пошли прочь! — цедит Цезарь, и женщины спешат покинуть комнату, по привычке качая бедрами.

Жаворонок поднимается с колен и, собравшись с духом, произносит:

— Это русские, Ваше Величество. Граф Вещий-Филинов.

Цезарь резко вздёргивает брови, не веря своим ушам:

— Мальчишка⁈ Как⁈ Откуда у него столько людей? Или он осмелился напасть со своей жалкой горсткой?

— Нападающих не меньше трёхсот, — добавляет Жаворонок, и зала заполняется гнетущим молчанием.

Цезарь, ошеломлённый, вцепляется в пропитанные вином подушки.

— Яйца Юпитера! Этот мальчишка-телепат обвёл нас вокруг пальца! Где он прятал всю эту ораву⁈ И как вы это умудрились проморгать⁈ — Он обжигает Жаворонка взглядом. — Да вы не Жаворонки! Вы — петухи и курицы!

Легат покорно склоняет голову, сдерживая оскорблённую гордость, и молчит. Цезарь, не выдержав, добавляет:

— Немедленно провести чистки! Убрать всех ленивых и слабых! В казематы их!

Легат почтительно склоняет голову.

— Как прикажете, Ваше Величество. Но что нам делать с Капитолием?

Цезарь замолкает, напряжённо обдумывая происходящее. Непоправимое уже свершилось. С одной стороны, эта ситуация может сыграть ему на руку: Филинов способен устранить коварного скота Юпитерского, и это избавит его от потенциальной угрозы. Но с другой стороны, столь дерзкое нападение русских в самом сердце Рима — это удар по репутации самого Цезаря. Капитолий — один из священных столпов Империи, и теперь он под чужеземной атакой. Это вмешательство — камень в огород Цезаря, вызывающий вопросы о его власти и безопасности Империи.

Но уже ничего не изменить. Русские там.

Цезарь хмурится, его взгляд острый, пронизывающий.

— Сколько народу уже в курсе этого безобразия? Может, успеем отправить когорты в Капитолий и по-тихому ликвидировать этих русских? — в его голосе проскальзывает напряжённая надежда.

Легат мрачно качает головой.

— Боюсь, по-тихому не выйдет, Ваше Величество. Царский «Новостной лев» уже вещает о «смертельном оскорблении рода Вещих-Филиновых» и о возмездии, которое они принесли жрецам.

Цезарь стискивает зубы, понимая: мальчишка всё предусмотрел.

Он знает о планах Юпитерского — схватить молодого телепата и сделать из него Аватара Плутона. Вероятно, нападение Филинова на Капитолий имеет цель покончить с Юпитерским. В этом есть выгода и для Цезаря, но дерзость этой атаки в центре Рима подрывает его собственный авторитет. Весь город будет шептаться, что столь священное место было осквернено вмешательством иностранцев.

Вдруг Цезаря осеняет. Он вспоминает недавний разговор с послом Геннадием Григорьевичем, когда сам же дал мальчишке зелёный свет на захват виноградного завода Ланг. В глазах Цезаря вспыхивает ярость.

— Немедленно окружите Капитолий! — резко приказывает он, оборачиваясь к легату. — Никого не впускать и, тем более, не выпускать!

Но Жаворонок мрачно качает головой.

— Слишком поздно, Ваше Величество. Колонна рогатых людей на джипах и бронемобилях уже покинула Капитолий и движется за пределы Рима, прямо к виноградному заводу в Ланге.

Цезарь ошеломлён, его лицо бледнеет от неожиданного поворота.

— Бронемобили? Да где телепат это всё прятал? А рогатые люди? Это что, те самые тавры, иномирцы⁈

Он судорожно взмахивает рукой, словно пытаясь перехватить ускользающую ситуацию.

— Перекрыть все дороги! Не пропускать их ни под каким предлогом! Я не собираюсь терять один из лучших винзаводов Рима!

Но Жаворонок, избегая взгляда Цезаря, тихо добавляет:

— Боюсь, уже поздно, Ваше Величество. Люди Вещего-Филинова уже в Ланге.

— Гребаная простата Юпитера!!!

Всё идёт по плану. Конечно, я оставил запас времени на операцию, но работаем мы быстро. Морозовы уже успели прибыть в Невинск. Вслед за таврами княжеская гвардия сейчас заполняют портальный зал в подземелье. Причем все гвардейцы в экипировке без княжеских нашивок. Я решил, что афишировать участие Морозовых в этой операции необязательно. Князь имеет торговые связи с Римом и незачем ему портить жизнь.

Первым делом отправляю двести тавров-дружинников на бронемобилях — захватить Ланг. В подземелье предусмотрен скрытый проход, ведущий наружу из зала со стелой, и тавры, выезжая один за другим, растворяются во тьме на машинах. Теперь очередь заняться Капитолием.

Торопиться некуда: Ледзор пошёл за Юпитерским, сестра Лакомки уже спасена, а сокровища Капитолия спокойно дожидаются нас в своих хранилищах. Тем временем репортёр Ольги Гривовой уже разворачивает сюжет о «великом возмездии». Подготовка идеальная.

Цезарь не сможет устранить нас втихую; ему придётся действовать открыто. Конечно, он может объявить меня святотатцем и оскорбителем святынь, но тем самым признает легитимность Юпитерского, с которым у него давняя вражда. Думаю, Цезарю выгоднее под шумок убрать Юпитерского и захватить понтификов. Со мной он ещё сумеет договориться, а потом объявит, что Юпитерский впал в немилость у богов., затем назначит в Капитолий собственных жрецов.

Так что надо воспользоваться моментом.

Ко мне стремительно подходит князь Морозов в полностью черной экипировке, без герба рода. Его лицо напряжено, глаза горят решимостью, а борода от волнения топорщится и покрывается инеем.

— Данила! Наконец-то мы спасём мою невесту! Где же она⁈ — голос его дрожит от едва сдерживаемого нетерпения, отдаваясь в зале тихим эхом.

Я киваю в сторону саркофага, который Ледзор перетащил сюда перед тем, как отправиться на задание.

— Сейчас Её Высочество принцессу Ненею перенесут в Невинск, а мы займёмся сокровищами Капитолия, — отвечаю спокойно. — И заодно успеем перехватить понтификов, старших жрецов Капитолия, пока Цезарь сам не взялся их задерживать.

Морозов сначала удивлённо вскидывает брови, затем, осознав, что саркофаг уже здесь, его лицо темнеет, и в глазах появляется тень обиды. Он качает головой, явно разочарован:

— Сокровища, понтифики… Данила, так ты уже спас мою невесту, а меня позвал только для того, чтобы ограбить каких-то жрецов?

Я спокойно пожимаю плечами:

— Зато вы участвуете в спасительной операции, и Её Высочеству Ненеи обязательно доложат о вашем значительном вкладе. Я лично доложу, Юрий Михайлович, — добавляю для убедительности.

Морозов тяжело вздыхает, опуская плечи, обида на его суровом лице сменяется мягкостью.