— А тот факт, что неподалеку находится спортивная база...
— Этот факт еще ни о чем не говорит. — Важно прервал следователь. — Есть такое в юриспруденции, как вы, вероятно, знаете, понятие презумпции невиновности. Так что мы ничего не утверждаем. Пока. Но будем изучать все версии.
— В том числе и версию криминального «субботника»? — спросил иронично, потирая короткую щетинку, популярный криминальный обозреватель НТВ.
— В том числе и эту версию. Хотя, честно говоря, я сомневаюсь в ней.
— Почему?
— Дело в том, что мой опыт (при этом молодой следователь внутренне напрягся, прикидывая, не переборщил ли) говорит: множественные ножевые ранения бывают на теле жертвы, во-первых, если убийство совершила банда молодых отморозков — нужно заставить каждого участвовать в преступлении, чтобы повязать банду кровью, во-вторых, если убийство coвершено в состоянии аффекта. Здесь же что-то другое. Анализ спермы свидетельствует, что насильники и, скорее всего, они же убийцы, — это взрослые мужчины. Ну и, — тут следователь иронично усмехнулся, — о каком аффекте можно говорить, если эти подонки ее вначале изнасиловали, причем неоднократно, было время подумать.
— Вы не исключаете, что это могли сделать мужчины, долгое время находившиеся вдали от женщины, не имевшие возможность поддерживать постоянные половые контакты с лицами противоположного пола? — холодея от столь крутого своего вопроса спросила юная журналистка с третьего канала.
— Допускаю. И, возможно, первое же подозрение пало бы на спортсменов соседней спартаковской базы или на солдат подразделения стройбата, расквартированного в лесу в пяти километрах от места убийства.
— Что же мешает сделать такое предположение?
— Алиби, мой друг, алиби! — рассмеялся молодой следователь с чуть скошенным подбородком и острым носиком. — Стройбат был расформирован месяц назад, военнослужащие уволены в запас, ушли в отставку, переведены в другие места службы. А спартаковцы в это время были на матче в Эдинбурге. Полное алиби...
...Вечером жена и теща долго хвалили молодого следователя райпрокуратуры за его выступление по телевидению. До позднего вечера не смолкали телефонные звонки. Позвонили даже первый муж тещи из Сыктывкара и школьная учительница следователя из деревни Сысоевка.
Все сошлись во мнении, что выступал он по телевизору не хуже Жириновского. Это был большой комплимент в их кругу.
— Пинкертон ты мой дорогой, — шептала в эту ночь жена, обнимая его за тощую шею.
«Пинкертон хренов», — подумал Патрикеев, отмечая во время показа сюжета из Тарасовки, прошедшего по всем каналам, как много лишнего сказал районный следователь.
«О, Пинкертон! Все расставил по полочкам. Учтем», — сказал сам себе Саша Хумек, отвечавший за систему охраны в фирме «Ночные бабочки».
У фирмы в последнее время появились проблемы. Девчонки все чаще болели. Конечно, если пользоваться презервативами, можно общаться и с заболевшими девочками. Но не все клиенты любили «резинку». И тогда... Хорошо, если предъявляли материальный счет за схваченный «ночной насморк», пару раз подхватившие во время «субботников» триппер менты или бандиты пытались поставить хозяина на «перо», требуя такие «отступные», что бизнес начал хиреть на глазах. Добровольно из фирмы заболевшие девчонки уходить в так и не ставшую им родной ночную Москву не хотели. Деться им действительно было некуда, — приехавшие из небольших городков России и Украины, Молдавии и Белоруссии, они угробили в фирме «Ночные бабочки» молодость, красоту и здоровье и тоже требовали «сатисфакции».
— Легче убить, чем прокормить, — жаловался владелец фирмы Иван Митрофанович Коромыслов своему начальнику охраны.
— Так о чем разговор? — спросил Саша. — Сколько прокормить, а сколько убить? Калькуляция какая будет?
Договорились быстро. Поскольку дело становилось на поток, то девчонок, у которых обнаруживался туберкулез или гонорея, вначале выставляли на субботники к бандам молодых, начинающих, которые и не сообразят, где, что, когда... Ментам такую подлянку подкидывать — себе дороже. А в сложившуюся банду подкинуть триппер — себя под нож подставить. Так что с молодых и счета нет, и гонорар напоследок кое-какой.
После «субботника» тех, кто по данным Саши «списывался», он забирал сам на своем старом «жигуле», а остальные уезжали на хату на микроавтобусе «мерседес». Приговоренную Саша сажал в свою видавшую виды тачку и уговаривал ее обслужить одного очень выгодного «сазана» — богатого человека — в Подмосковье.
Под Тарасовкой у Саши жила тетка, к которой он по осени частенько ездил за картошкой и кабачками. Кабачки у нее урождались чудовищно большие, только на машине и вывезешь. И хотя зарабатывал Саша неплохо, от халявных овощей отказаться не мог.
Совмещая приятное с полезным, Саша увозил девок в лесок неподалеку, под предлогом любовного томления раздевал даму и получал на халяву то, за что другие платили. После чего хладнокровно убивал, стараясь варьировать количество нанесенных колото-резаных ран.
И возвращался домой, очень собой довольный. Поскольку кроме денег от хозяина он получал еще и кое-какие золотые украшения с убитых «бабочек». Подаренные сварливой жене Насте, они сильно смягчали ее злостный характер.
И все бы хорошо, и бизнес этот мог бы продолжаться далее, если бы не тот факт, что первое же описанное в газетах и показанное по телевидению его преступление не попало на глаза некоему господину. Имея в своем распоряжении достаточно много денег и кое-какой штат, этот господин значительно быстрее райпрокуратуры вышел на след Саши Хумека, разыскал его и поставил перед выбором. То есть, как Саша понял, как раз выбора-то у него и не было.
Теперь Саша должен был продолжать свой душегубский промысел, но, во-первых, увеличить число жертв, во-вторых, точно следить за расписанием игр и тренировок «Спартака», чтобы, не дай Бог, очередное поруганное тело «ночной бабочки» не оказалось в овраге под Тарасовкой в то время, когда команда «Спартак» находилась на выезде.
Потом Саша получил от своего нового работодателя, платившего, кстати, регулярно и в валюте, еще и «пальчики».
Сотрудник работодателя на протяжении нескольких дней повсюду преследовал спартаковскую команду, вымаливая у игроков автографы, — у раздевалки, у выхода со стадиона, у автобуса при погрузке в Тарасовке, во время поездок домой к семьям. При этом, как потом рассказали сами спартаковцы, вспомнившие странного болельщика, — каждый раз для автографа протягивал им какую-то грязную, или промасленную бумажку.
При наличии «пальчиков», полученных на автографах, сделать их копии не представляло труда в раскрученных лабораториях, к которым имел доступ новый работодатель Саши Хумека.
Теперь на теле жертв, на ручках ножей и заточек стали появляться характерные следы пальцев, которые, в свою очередь, накапливались в досье молодого следователя райпрокуратуры.
А когда убийства с изнасилованием стали с точностью хронометра совпадать с временем пребывания спартаковцев на своей базе, ему хватило ума попытаться сравнить «пальчики». Правда, чуть не вышел скандал, — Романцев категорически отказался от этой унизительной процедуры накануне важного матча. Но облпрокурор дал санкцию. Пришлось согласиться.
Когда же «пальчики» совпали с отпечатками шести спартаковцев, речь пошла уже о санкции на арест.
Романцев позвонил Петру Зрелову, тот Егору Патрикееву, тот — Генеральному прокурору, и инцидент временно был исчерпан, — спартаковцам была изменена мера пресечения под подписку о невыезде.
Но о какой «подписке о невыезде» можно было говорить в ситуации, когда «Спартак» как танк шел к победе в розыгрыше Кубка «ЕвроТОТО».
Егор добился, чтобы расследование дела о серийных убийствах в районе села Тарасовка было поручено старшему следователю по особо важным делам при прокуроре города Москвы Михаилу Васильевичу Аверьянову.
Тот привез в Тарасовку одного из лучших судмедэкспертов России Пал Палыча — сразу, как получил дело, — на свежий труп. И снова были аккуратные «пальчики», совпавшие с «пальчиками» пяти спартаковцев. Но поколдовав в своей походной лаборатории, Пал Палыч сразу высказал версию:
