Друзья посовещались, и Жар полез наверх, хватаясь за пучки травы и редкие кустики. Рыска осталась ждать, гладя Рыжуху. Корова и рука одинаково дрожали.

Примерно через лучину к их ногам упал конец отвязанной от пня веревки. Рыска тщательно, в несколько оборотов и узлов, закрепила ее на коровьих рогах.

– Готово! – крикнула девушка.

Веревка натянулась. Рыска обежала корову и подперла ее плечом под зад. Рыжуха жалобно замычала и неохотно поставила одну ногу на склон.

– Давай, милая! – Девушка усилила нажим, вынуждая корову переступить еще раз.

– У-у-у! – запротестовала та, подозревая, что ее спутали с мухой.

– Влупи ей хворостиной! – цинично посоветовал Жар сверху.

– Чтоб она меня брыкнула?!

– А ты длинную возьми!

Но тут Рыжуха, покорившись судьбе, редкими шажками двинулась с места. Рыска то подпихивала корову, то цеплялась за нее. Хорошо, что Жар сообразил обернуть веревку вокруг дерева, сделав из него стопор. Иначе парень улетел бы с обрыва, стоило Рыжухе поскользнуться. Сама Рыска пару раз скатывалась вниз на несколько шагов, но тут же упрямо лезла обратно. У оставленного подножия рядком сидели волки, решив за неимением хлеба удовольствоваться зрелищами.

Рыске уже начало казаться, что эта круча никогда не кончится и они топчутся на одном месте, когда коровий крестец ушел из-под рук – передние копыта наконец-то встали на ровную землю, и Рыжуха поспешила выбраться из оврага целиком. Рыска упала носом в мох и медленно заскользила вниз, не веря, что им это удалось.

– Счастье еще, что она не дойная, а скаковая, – попыхтел Жар, утирая пот. – Они, заразы, проходючие… говорят, на них даже по горам ездят, натаскивают по уступам карабкаться.

Рыжуха поглядела на него с невыразимой тоской. Она-то была уверена, что ее жизнь всегда будет проходить в теплом хлеву и на ровной зеленой лужайке.

– Эй, Рыска! – спохватился парень. – Ты где?!

– Ага, – устало отозвалась девушка, ящерицей вползая на край. – То есть тут. А мы где?

Отдышавшись, друзья с изумлением обнаружили, что прошли оврагами лес почти насквозь, впереди уже светилась опушка. Местность за ней была незнакомая, так глубоко в чащу Жар с Рыской никогда не забирались. Рисковать, возвращаясь тем же путем – только поверху, – друзья не стали, предпочли обойти лес краем. Намного дольше, зато надежнее!

Когда подростки, шатаясь от усталости, выбрались на дорогу, туман и тучи наконец рассеялись. Выглянула половинка луны, к ней мотыльками слетелись звезды.

Корова, узнав родные места, радостно ускорила шаг. Жар, наоборот, замедлил.

– Слышь, Рысь, – виновато сказал он, совсем остановившись. – Я, пожалуй, на хутор возвращаться не буду.

– Что?! Почему? – растерялась девушка.

– А чего мне там делать? Видала, как они ко мне относятся?! Я лучше в город пойду, как собирался. – Парень решительно расправил плечи.

– А тетя? – напомнила Рыска. – Ты же говорил, что Сурок…

– Сурку скажи, что меня волки сожрали. А к тетке я сам за две-три лучины дойду, у нее и переночую. Она у меня хорошая, не выдаст – даже раненых в войну прятала.

– А… я? – совсем упавшим голосом прошептала девушка.

– Рысочка, – друг обнял ее за плечи, – пойми, не могу я тут больше. И тебя в никуда взять тоже не могу. Вот обживусь на новом месте, начну деньги хорошие зарабатывать, чтоб на двоих хватило, – и непременно тебя заберу! Договорились?

– Да-а-а… – всхлипнула Рыска. – Я понимаю. Нам постоянно приходится чем-то жертвовать…

Жар неловко поцеловал ее в макушку на прощанье. От мокрых черных волос пахло лесом и одновременно домом, парню на миг даже захотелось плюнуть на гордость и остаться. Но он сдержался.

– До встречи, подружка. Не скучай, я обязательно вернусь! – Прозвучало это наигранно и пошловато, но что еще сказать, парень не знал.

– До встречи…

Рыска смотрела Жару вслед, пока он не скрылся в темноте. Потом сердито дернула корову за уздечку и пошла к воротам, не вытирая катящихся по щекам слез – пусть их, так рассказ будет даже достовернее…

Лето Рыска прожила как в дурмане, вздрагивая от каждого стука в ворота. Спала она теперь в кухне, на печи рядом с Фессей, и первое время та не раз просыпалась среди ночи оттого, что соседка мечется во сне, разговаривает и порывается куда-то бежать. Однажды даже на пол свалилась.

Осенью ждать стало легче – чем больше времени прошло, тем меньше осталось! Рыска потихоньку делала запасы: сушила сухари и яблоки, собирала в лесу орехи, упросила дедка, чтоб тот сплел ей новые лапти. Неизвестно, как оно там, на новом месте, будет, да и дорога до города неблизкая.

Но Жар так и не вернулся.

«Наверное, еще денег не скопил, – утешала себя Рыска. – Наши батраки вон по два-три года работают, чтобы в карманах зазвенело».

Правда, в городе, по слухам, разбогатеть было намного проще и быстрее. Но Сурок, возвращаясь из торговых поездок, всякий раз клялся, что нипочем не согласился бы там жить: жулье на жулье, цены бешеные, а нищих столько, что если каждому по медьке дать, то сам по миру пойдешь. Значит, и в городе не все так легко… Ну да ничего, друг у нее ловкий, смекалистый – пробьется!

Зимой Жару вернуться, конечно, помешали снегопады. «Вот и хорошо, что пережидает, – думала Рыска за вязанием, будто невзначай посматривая в окно, – вон как дорогу замело. И рысь-людоед, говорят, в округе завелась…» Мысль, что с другом что-то случилось, девушка решительно отметала. Она б почувствовала! Она ж видунья!

Весной дорогу развезло, а лето в городе самая рабочая пора, купец, наверное, не отпустил помощника на побывку. Но уж осенью-то обязательно! Или в начале зимы… Или в конце…

…А потом как-то сгладилось и подзабылось.

Год Овцы, год Жабы, год Собаки…

Дни бежали, как волны в бурной реке, – вроде и шумят-пенятся, но все в одном русле. Разве что утесы чуток позеленей стали.

Масёна вышла-таки замуж, за племянника судьи, и теперь жила в городе, приезжая на хутор только по праздникам. Рослая – в отца и крикливая – в мать, она так зашугала мужа, что сброшенный Рыжухой купчишка задолжал Рыске с Жаром сердечное спасибо. Вторая Суркова дочка все ногти изгрызла от зависти, теребя родителей, чтоб нашли ей «такого же и еще лучше».

Пасилка раздался в плечах и животе и завел привычку щипать служанок за мягкие места. Особенно доставалось Рыске, самой молодой и безропотной. Так замучил, что девушка боялась во двор выйти, если он там стоял.

Осенью года Собаки на хуторе справили еще одну свадьбу, бедную, зато шумную и веселую. Фесся вышла замуж за Цыку, и на краю вески быстро рос новый дом – молодые собирались перебраться туда, как только сложат печку. Сурок, поворчав, нанял вдову с двумя маленькими дочерьми: сразу и служанка, и кухарята. Пока что новенькая знакомилась с хозяйством и помогала всем подряд, но вскоре ей предстояло занять Фессино место.

К малышам Рыска вначале отнеслась настороженно: с детьми она и в детстве-то не шибко играла, а тут вертятся вечно под ногами, шумят, шкодничают. Но близняшки-четырехлетки оказались такими очаровательными, что вскоре девушка с радостью отдавала им каждую свободную лучинку, мастеря игрушки из тряпочек-соломы и рассказывая сказки, а дети ходили за ней хвостиками, называя «тетей Лысей».

Вначале Рыску это умиляло, потом сердце начало щемить все сильнее – особенно когда вдова возвращалась с огорода или из амбара и малыши, бросая любые, самые увлекательные игры, кидались ей навстречу с радостным «мамочка!».

Особенно невмоготу девушке стало, когда по весне у Фесси начал трогательно округляться живот и женщина сделалась медлительна и улыбчива.