Мы не ели с самого утра. Вот уже несколько дней мы ложились спать на голодный желудок.

– Я пойду с тобой.

– Иди спать или призрак схватит тебя.

– Пусть только попробует.

Она двинулась в темноту, и я слышал, как она возится у двери. Из открытой двери вошел свет, Мама вышла. Я сидел во тьме, прислушиваясь. Попробовал встать, но что-то пригнуло меня к полу. Я попытался еще раз, но темнота превратилась в неодолимую силу. Я лег на пол и стал ползти, упираясь руками и коленками. Что-то поползло по моей руке. Я в испуге попытался встать, ударился головой об острый выступ большого стола и стоял так, пока темнота не закончила свой танец. Потом я отыскал папин стул и сел. Я уже мог различать очертания предметов. Я оставался сидеть на стуле, пока не пришла Мама.

– Ты все еще не спишь?

– Да.

– Иди спать.

– Я голодный.

Она молчала. Затем, спустя некоторое время, сказала:

– Дождись отца. Мы все вместе разделим его еду.

Я поблагодарил ее. Она нашла меня в темноте и прижала к себе мою голову, я услышал, как она тихо плачет. Потом она сказала более мягким голосом:

– Давай я расскажу тебе историю о животе.

– Расскажи историю, – сказал я, готовясь ее слушать.

Она пошла к кровати. Я не мог видеть ее. Крысы что-то грызли, и майские жуки копошились. Она начала:

– Сильные люди едят очень мало, – сказала она.

– Почему?

– Потому что они сильные. В моей деревне жил великий человек-врач, который ночами мог летать на луну и затем идти через могучий океан навестить духов в земле белых людей…

– Зачем?

– Потому что ему надо было устроить важную встречу, она касалась будущего всего мира. Но чтобы устроить эту встречу, он должен был сделать что-нибудь великое. Поэтому он летал на луну и на разные планеты. После полета он пошел в страну белых людей, и прежде чем принять его, они задали ему только один вопрос.

– Какой?

– Они спросили его: «Мистер Врач из деревни Оту, что ты ел перед тем, как слетать на луну?»

– И что он ответил?

– Сверчка.

– Только сверчка?

– Да, маленького жареного сверчка.

Какое-то время мы молчали. Я обдумывал историю, не касаясь пола ногами.

– Это и есть история про живот?

– Нет, – ответила Мама из темноты.

Мы снова замолчали. Поток она начала:

– Однажды в старое доброе время…

Я откинулся на спинку папиного стула и подобрал под себя ноги.

…жил-был человек, у которого не было живота. Каждый день человек служил в большом храме. Однажды он встретил живот без тела. Живот сказал: «Я везде тебя ищу. Что ты делаешь без меня?» И затем живот прыгнул на человека и стал его частью. Человек продолжил свой путь в храм. Но по дороге он очень сильно проголодался. Живот сказал: «Накорми меня». «Не буду тебя кормить, – ответил человек. – Когда тебя не было, я был сильный, ходил далеко и никогда не был голоден, и всегда был счастливый и довольный. Ты или уходи от меня или успокойся…»

Где-то на середине маминого рассказа я слетел со стула и полетел на спине сверчка, и сам я был человеком без живота, спешащим на праздник на луне.

Затем я почувствовал, что открываю глаза. На столе горела свеча. Папа стоял надо мной, покачиваясь. Он выглядел одновременно подавленным и ошеломленным.

– Мои мозги сплющены, сын мой, – сказал он.

Я быстро встал с его стула. Он прошелся туда-сюда по комнате, склонив голову. И затем тяжело опустился на стул и успокоился.

– Я нашел свечу на рынке, – сказал он и заснул.

Мама положила на стол еду и разбудила его. Он заморгал.

– Во сне я тащил самую ужасную ношу, – простонал он.

– Ты должен поесть, – сказала Мама.

Мы собрались вокруг стола. Папа на двигался. Пламя свечи падало на его лицо. На шее проступили напряженные сухожилия. Его лицо поблескивало, и вены набухли на висках. Он удивил нас, вдруг заговорив:

– Они скоро все испортят своей политикой, – сказал он усталым голосом призрака. – Прежде чем позволить тебе тащить их ношу, они хотят знать, за кого ты будешь голосовать.

Он сделал паузу. Его глаза были в кровавых прожилках.

– Если ты хочешь голосовать за партию, поддерживающую бедных, то они дадут тебе самую тяжелую ношу. Я сейчас чувствую себя ослом.

– Поешь, ты устал, – сказала Мама.

Папа закрыл глаза и стал бормотать что-то, – как я понял, это было его молитвой. Он долго не открывал глаз. И только когда он опять начал сопеть, мы поняли, что он уснул. Мама не хотела будить его второй раз, поэтому мы съели половину еды, а другую половину оставили ему на утро. Мы ели еще тише, чем крысы.

Когда я проснулся, Папа уже ушел и оставил после себя только запахи ботинок, грязи, сигарет, москитной спирали и пота. Настроение в комнате было заражено его усталостью.

Мы разделили нашу еду. На утро у нас оставались только хлеб и каша. Мама почти на голодный желудок отправилась на рынок торговать вразнос своими коробками спичек, сладостями, сигаретами, всякой всячиной. Она выглядела гораздо более утомленной, блузка висела на ней и тесемки спадали с плеч, словно она усохла в своих одеждах.

Пока я шел с ней по дороге до развилки, где мы расстались, я чувствовал себя несчастным из-за тихого ее голоса среди бодрых звуков гетто. Когда она шла по каменистой дороге, то казалась такой хрупкой, что малейший ветерок мог унести ее с собой на раскаленное небо. Прежде чем уйти, она дала мне кусок хлеба и сказала, чтобы в школе я вел себя хорошо. Я пошел за ней. Она была босиком. Мне было больно видеть, как она наступает на всякий мусор и камни на дороге. Мне было горько от того, что я не мог идти с ней торговать, не мог поберечь ее ноги, помочь ей продать все ее товары. Она обернулась и махнула мне, чтобы я шел в школу. Я замедлил шаги, остановился и смотрел, как она исчезает в многолюдном гетто.

Когда я пришел в бар Мадам Кото после школы, там было пусто. Я был голоден. Сидя возле глиняного котла, я все убеждал себя в том, что у меня нет живота. Я заснул и проснулся. Мухи жужжали в баре. Я пошел к комнате Мадам Кото попросить у ней еды и уже готов был постучать, как вдруг услышал, что она молится. Я слышал звон колокольчика. Я уже хотел идти обратно в бар, когда две женщины из нашего поселка заметили меня и спросили:

– Что ты тут делаешь?

Я ничего не сказал. Они схватили меня, и я закричал. Мадам Кото вышла. Одна сторона ее лица была намазана сурьмой, другая каолином, а рот был полон табачного сока. Женщины посмотрели на нее, потом друг на друга и поспешили прочь.

– Почему ты не постучал? – спросила она, и изо рта у нее потек табачный сок.

– Вы были заняты.

– Беги в бар.

– Я голодный.

– Как ты можешь быть голодный с таким маленьким животиком?

Затем она пошла к себе в комнату. Зазвенели колокольчики. Я пришел в бар и мухи закружились вокруг моего носа. Стало очень душно, я не мог дышать, голод становился непереносимым. Я вышел из бара и принялся гулять по тропинкам. Жара стояла страшная. Деревья чуть не плавились на солнце. Облака были густые. Насекомые стрекотали в буше. На середину дорожки выползла ящерица, остановилась, повернулась ко мне и кивнула. Звякнул колокольчик, его звук перепугал меня, и я соскочил с тропинки в кусты, и большой мужчина с большим ртом проехал мимо меня на велосипеде. Он безумно смеялся на ходу. Я оставался в кустах и выскочил только тогда, когда почувствовал, что мои ноги горят от укусов. Я наступил на армию муравьев. Смахнув их с себя, я уже был готов идти в бар, когда заметил, что бедная ящерица лежит мертвая на середине тропинки. Ее переехал велосипедист, и она умерла прямо так – с головой, склоненной в кивке. К ней ползли муравьи, и я схватил ящерицу за хвост и взял ее с собой в бар, надеясь устроить ей нормальные похороны.

Снаружи около бара босиком на раскаленной земле стоял мужчина. На нем были только одни трусы, которые выглядели на нем невыносимо грустно. Грубые волосы были покрыты красной жидкостью и кусочками мусора. На его спине красовалась большая язва и маленькая язва – на ухе. Мухи жужжали вокруг него, он от них отмахивался. И постоянно хихикал. Я старался обойти его, но он меня не пропускал.