– Ничего, – ответил я тем же шепотом.

Мы продолжали говорить вполголоса.

– Где Мадам Кото?

– На заднем дворе.

– Что она делает?

– Я не знаю. Кажется, считает сбои деньги.

– Считает деньги?

– Да.

– Сколько денег?

– Я не знаю. Много. Пачки денег.

– Пачки денег?

– Да.

– Она дала тебе сколько-нибудь?

– Нет.

– Как ты думаешь, если я попрошу у нее взаймы, она даст мне?

– Нет.

– Почему нет?

– Она стала гнусной.

– Как это так?

– Я не знаю.

– Тогда чего ты здесь сидишь?

– Она хочет нанять девушек и мужчин быть ее слугами.

– Это правда?

– Да.

Снаружи зашумел ветер. Папа поскреб свою щетину. Мадам Кото вошла с заднего двора.

– Кто здесь? – спросила она грубо.

– Я, – ответил я.

– Я знаю. Кто еще?

Папа молчал.

– У вас что, нет голоса?

– Это я, – ответил Папа.

– Кто «я»? – повысила голос Мадам Кото.

– Отец Азаро.

Снова наступила тишина.

– А, отец Азаро, – в конце концов сказала Мадам Кото голосом, полным одушевления. – Как вы поживаете? Сейчас я принесу вам лампу. Вы хотите пальмового вина? Я принесу вам.

Она не двигалась. Мы молчали. И затем я вдруг увидел ее. Я отчетливо увидел ее в обрамлении тусклого желтоватого света. Свет мягко сиял вокруг нее, как будто ее кожа горела. Затем я увидел, как Мадам Кото раздвоилась. Желтый свет остался. А она сама вышла из бара. Я слышал шаги Мадам Кото, но свет, колыхаясь, меняя цвет порой слабо, а порой резко, оставался там, откуда она только что ушла.

– Ты видишь его, Папа?

– Что вижу?

– Этот свет.

– Какой свет?

– Желтый свет.

– Где?

Мадам Кото вошла в бар, неся перед собой лампу. Свет лампы растворил колышущийся желтый свет. Мадам Кото подошла к нам. Она поставила лампу на стол и уставилась на нас так, словно мы были для нее незнакомцами.

– Как идет ваш бизнес? – вежливо спросил Папа.

– Потихоньку справляемся, – ответила она. – Ваш сын вам расскажет.

Она подозрительно посмотрела на меня. Затем поставила на стол тыквину вина. Было видно, что в ее набедренной повязке больше не было спрятано денег. Она снова вышла и вернулась с двумя желтыми пластиковыми стаканами. Эти стаканчики были для меня в новинку.

– Спасибо, Мадам, – сказал Папа с удвоенным воодушевлением. – Да поможет вам Бог преуспеть и да ниспошлет он вам здоровье и счастье.

Театральность прозвучавшей молитвы была явно некстати.

– Аминь, – пропела Мадам Кото, оглядывая нас с подозрением.

Она пошла и уселась за стойку – внушительная фигура, оплот бдительности.

Папа разлил пальмовое вино для нас обоих. Он закурил сигарету. Я пил вино, а Папа нервничал. Мне стало понятно, что Папа не смог заставить себя попросить денег у Мадам Кото. Он сидел рядом со мной, сокрушенный своей гордостью. На его лице было написано унижение. Он пил свое вино как необходимый яд.

Мы так и сидели, пока с улицы не зазвучали голоса. Шум приближался: мужчины пели, выстукивали ритмы на бутылках, голосили в пьяном весельи. Лицо Мадам Кото просветлело. С глазами, полными огня, она вскочила с места, побежала и расставила лампы на столики. И затем в бар вбежал мужчина с порезом на лбу и, широко раскинув руки, крикнул:

– А вот и мы!

Остальные шумно ввалились, скандируя имя Мадам Кото. У одного из них была трость. Мадам Кото вышла поприветствовать их, показала на скамейки, вытерла главный стол и вообще проявляла много рвения. Они расселись, с песнями и чантами, и вдруг увидели нас в углу. Все затихли.

Мадам Кото, войдя в зал с напитками и чашами с едой, заметила перемену в их настроении. Она пыталась взбодрить их и поглядывала на нас так, словно передавала взглядом желание, чтобы мы поскорей уходили. Мужчины пили в молчании. Затем мужчина со шрамом отозвал ее в сторону, и они долго шептались. В паузах он поглядывал на нас. Стало ясно, что они молчат из-за нашего присутствия. Мадам Кото, закончив шептаться с мужчиной, кивнула, пошла к нам, но потом передумала и встала за стойкой. Я вдруг почувствовал себя в самом центре какого-то тайного общества. Мадам Кото сказала мягким голосом:

– Азаро, тебе пора уже идти спать.

– Да, в самом деле, что здесь делает маленький мальчик? – спросил один из мужчин.

– Так вот и портятся дети, – сказал другой.

– А потом они становятся ворами и крадут у своих отцов.

Папа постепенно доходил до кондиции. Я чувствовал, как он сжимает и разжимает кулаки под столом. Он подвигал челюстями, хрустнул суставами, поерзал, и после того как последний мужчина закончил говорить, бросая вызов, сказал:

– Это мой сын! И он не вор!

Последовала долгая тишина. Мадам Кото села за стойку и спрятала лицо в тень. Один из мужчин засмеялся. Это был очень странный высокий смех, похожий на ржание лошади. Смех был прерван человеком со шрамом.

– Нам не нужно никаких неприятностей.

– Тогда зачем вы оскорбляете моего сына?

– Все что мы хотим – это провести здесь собрание, и нам не нужен тут этот мальчик.

– Мальчик будет там, где буду я.

Мадам Кото вышла из-за стойки.

– Мне ни к чему скандалы в моем баре, – объявила она.

Она начала ставить скамейки ножками вверх на пустые столы. Закончив, она вышла на улицу.

– Если вам не нужны неприятности, вы оба должны покинуть бар.

– Нет! – крикнул Папа, опорожнив стакан с пальмовым вином и ударив по столу.

Мужчины притихли.

– Какую партию вы поддерживаете? – спросил один из них с угрозой в голосе.

– Это не ваше дело.

– Это наше дело.

– Хорошо, я не поддерживаю вашу партию.

– Почему нет?

– Потому что это партия воров.

Один из мужчин немедленно позвал Мадам Кото. Она вошла, уперев руки в бока.

– Что такое?

– Скажите этому человеку и его сыну, чтобы они убирались.

– Мне не нужны неприятности.

– Хорошо, вы должны выбрать между ними и нами. Если вы не прогоните их, нам придется провести собрание где-нибудь в другом месте.

– Мне не нужно неприятностей. Если вы хотите провести собрание, проводите его. Они уйдут. Все должно происходить мирно.

– Но нам нужно провести собрание прямо сейчас.

Мадам Кото посмотрела на них, а потом на нас.

– Вы думаете, если у вас больше денег, то можете запретить выпивать бедному человеку, а? – сказал, сплевывая, Папа.

– Да, можем.

– Отлично, иди сюда и попробуй. А я на тебя посмотрю.

– Ты нас что, провоцируешь?

– Да.

Трое мужчин встали как один. Это были здоровяки. Каждый из них был великаном. Они стояли вокруг нашего столика, как башни. Я взял Папу за руку.

– Вы хотите драться здесь и все перебить? – холодно спросил Папа.

– Пошли отсюда на улицу, – предложил один из гигантов.

– Сначала я закончу свой стакан с пальмовым вином. Я не дерусь, пока я не пьян.

– Так ты пьяница!

Папа пил намеренно медленно. Его рука дрожала, и я чувствовал, как подо мной вибрирует скамейка. Мужчины склонились над нами, терпеливо выжидая. Мадам Кото ничего не говорила и не двигалась. Другие мужчины продолжали пить за своими столиками. Папа вылил последний глоток вина в желтую пластиковую чашку.

– Подонки! – сказал он. – Вы все подонки! Теперь я готов.

Он встал и хрустнул суставами. Мужчины пошли к выходу.

– Иди домой! – скомандовал мне Папа. – Я сам управлюсь с этими козлами.

В его глазах с кровавыми прожилками горела смелость. Он подошел к двери и встал между полосками занавесок. Он сплюнул.

– Вперед!

Я встал. Папа вышел, не обернувшись. Я последовал за ним. Я не видел тех троих. Как только мы вышли на улицу, дверь за нами быстро захлопнулась и закрылась на защелку. Папа поискал мужчин и не нашел их. Я искал вместе с ним. Кусты буша двигались от ветра. Сова ухала где-то глубоко в лесу. Я пошел на задний двор, но там дверь тоже была закрыта на задвижку.

– Они трусы, – сказал Папа.