Автомобиль Мадам Кото был замечен на службе у Партии Богатых. Самой ее не было в машине. И для ее шофера появились новые возможности пустить всем пыль в глаза. Когда он видел нас на середине дороги, он тут же прибавлял скорость и ехал прямо на нас, будто намереваясь нас сбить. Мы разбегались как угорелые. Только Адэ оставался стоять на своем месте, не боясь ничего, почти позволяя шоферу сбить себя. Шофер с широкой улыбкой на лице резко останавливался рядом с Адэ. Пугая нас, он входил во вкус. Но когда мы увидели, что он не сбил Адэ, и все остальные перестали убегать при появлении автомобиля. Меня всегда сковывал ужас, когда автомобиль с визгом тормозил, и я чувствовал запах машинного масла и видел улыбку водителя. Адэ, всегда держащийся с вызовом, никогда не улыбался ему в ответ. Он просто прекращал делать то, что делал, и шел домой. Он был одиночка.
Когда шофер стал изгаляться на своем автомобиле, сигналя в рожок, сыпя оскорблениями в адрес коз, кур и прохожих, людям снова разонравилась Мадам Кото. Но в конце концов не ее вина была в том, что ее шофер подвозил девочек, обрызгивал грязью рабочих людей и при каждой возможности пробовал на нас свой кладбищенский юмор.
Вскоре на всей дороге началось необычное столпотворение. Фургонов прикатило больше, чем обычно. От музыки и речей было столько шума, что дети начинали плакать, а у взрослых закладывало уши. Мы уже не слышали, что они там говорят. Они сами сводили на нет свои заявления этим шумом. В тот день какие-то люди наводили справки о Папе. Они ходили кругами в ожидании, когда же он вернется. Один из фургонов, доверху набитый партийными деятелями, остановился через дорогу от нас и заполонил улицу гулом диссонирующей музыки и бессмысленными увещеваниями. Ораторы говорили на многих языках такими энергичными голосами, что из громкоговорителя до нас доносилась одна неразборчивая чепуха. В тот день все были на пределе. Наваждение жары в период межсезонья было адским, воздух словно отсырел, и партийный шум вяз у нас на зубах. Было такое чувство, что вот-вот должно произойти что-то неприятное.
Когда Папа вернулся с работы, мужчины обступили его и начали задавать вопросы. Он ничего им не ответил, отстранил их и прошел в комнату. Он смертельно устал на работе, глаза его выкатывались из орбит, и его молчание выражало какую-то древнюю злобу. Я принес ему воды, он помылся. Мы разложили перед ним еду, и он съел свою обычную необъятную порцию. Затем он заснул. Он так и проспал до вечера. Мужчины снаружи все еще ждали его. Затем они ушли. Фургон стоял припаркованный, и время от времени мужчины отпускали комментарии – кто победит на предстоящих выборах. Они очень громко включили свою музыку. Это была не та музыка, которая нам нравилась. Наверное, Папу и вывели из себя эта музыка и ее громкость. Он вскочил с кровати на час раньше обычного и с голой грудью и с полотенцем на шее решительно зашагал в сторону фургона.
Когда Папа подошел к фургону, мужчины, которые его ждали, снова появились и окружили его. Папа подошел к двери водителя и что-то прокричал. Музыка заиграла громче. Папа снова крикнул. Я увидел, как он хватается за руль. Внезапно музыка стала превращаться в неприятный скрежет, и вскоре она затихла.
– Беды ходят парами, – кто-то сказал в наступившей тишине.
Долгое время ничего не происходило. Один из мужчин схватил Папу за шею, и Папа ответил ему так, что мужчина встал прямо, с застывшими глазами, спиной прислонившись к фургону. Все остальные не двигались. Папа бросился обратно в дом. Мужчина, которого он ударил, стал медленно сползать по стенке.
Партийные кадры, телохранители, громилы – все начали выпрыгивать из фургона на землю. Это были могучие мужчины с цельными мускулами, словно вырезанными из тикового дерева. На лицах у них была ярость, в руках многие держали дубинки. Последний спрыгнувший громила был самый могучий. Он на ходу снимал с себя комбинезон. Я никогда не видел человека с такой грудой мускулов. Его глаза сверкали, это был красавец-здоровяк, но глаза его подергивались так, как будто что-то неумолимое свербило в его мозгу. Остальные освобождали здоровяку путь. Безусловно, это был их лидер. Все бегали вокруг него, рассыпаясь в почтительных реверансах и показывая на наш дом. Главный громила презрительно оглядел наш барак, чего он, вероятно, и заслуживал, и с медлительностью и великим апломбом человека, для которого победа всегда является делом решенным, прошагал к кашей ограде. За ним уже шли зрители. Дети приветствовали его. Жильцы нашей улицы шипели сквозь зубы и про себя проклинали его. Музыка снова заиграла из динамиков, и кто-то пропел вариацию старой народной песни про беду, которую люди сами к себе приводят.
К тому времени, когда главный громила подошел к нашей ограде, толпа уже расположилась по кругу, образовав что-то вроде ринга. Поселковые люди принесли стулья, выпивку и расположились так, чтобы лучше видеть центр площадки. И затем голос из толпы начал скандировать папино имя:
– Черный Тигр! Черный Тигр!
Чант моментально был подхвачен и стал нарастать, пока вся толпа не начала звать Папу, ритмично притопывая ногами.
– МОЛЧАТЬ! – заорал главный громила.
Воцарилась тишина.
– Кто такой этот Черный Тигр? Он что, не боится смерти? Почему он оскорбляет моих людей и портит нашу музыку? Пускай он выходит – прямо СЕЙЧАС!
Толпа возобновила чант.
– Молчать! – снова крикнул главный громила.
Он прошелся по рингу, выпятив грудь, раздувая свою фигуру.
– Вы знаете кто я такой?
– Нет! – дружно ответила толпа.
– Меня зовут…
– Даааа? – спросила толпа.
– ЗЕЛЕНЫЙ ЛЕОПАРД!
– Это правда? – вздохнула толпа.
И воцарилась тишина. Одно это имя вселяло мифический ужас. Это был легендарный персонаж, самый свирепый боец и устрашитель многих соперников. Когда-то он был вооруженным грабителем, почти стал чемпионом по боксу и многие годы сеял ужас на тысячах улиц, превращая ночи в кошмар для мужчин и женщин. Его имя всегда произносилось шепотом, из-за страха, что внезапно он может материализоваться перед тобой; до сего дня никто из толпы не знал, как он выглядит; все лишь были во власти этих устрашающих мифов.
Папа не выходил. Начинало складываться мнение, что он трус. Беспокойство в толпе нарастало. Легендарный Зеленый Леопард, который теперь, как говорили, завязал с вооруженными ограблениями, гордо обходил ряды толпившихся людей. Говорили, что теперь он исправный член партии, выполняющий обязанности вышибалы, телохранителя и вербовщика сторонников кандидатам. Но в действительности это был громадный бычара из трущоб, который сейчас обходил ринг с выпяченной грудью, делая кулачные выпады.
В какой-то момент привезли и слепого старика на каталке. Он беспокойно брыкался на своем кресле. С собой он взял аккордеон. На старике была красная шляпа, и он поразил нас на сей раз зелеными очками.
– О, так сегодня будет бой, – сказал он кладбищенским голосом, посмеиваясь и ерзая на кресле, как большой таракан.
– Так значит, битва? Кулачный бой! Отлично. Когда мы были молодыми… – запел он, извлекая музыку из своего аккордеона.
Продавцы пива, торговцы безделушками, владельцы столиков, разносчики вяленой рыбы и жареных земляных орехов ходили среди толпы, продавая свои товары. Напитки покупались в большом количестве. Адэ нашел меня, и мы стали держаться друг друга в ожидании боя. Мадам Кото с больной ногой и черной тростью вышла в передний ряд зрителей. Мы слышали, как ее слуга по всей улице сигналит в рожок автомобиля. Слепой старик уже спорил с кем-то, кто выиграет бой. Они заключили пари. Тут же всех охватила лихорадка ставок, и толстяк Сами, владелец букмекерской конторы на нашей улице, стал ходить по рядам, собирая ставки на Папу. Большинство ставили на Зеленого Леопарда. Папа слишком долго задерживался, и симпатии людей были не в его пользу. Сами, владелец конторы, собирая ставки, понял, что ему нужно ведерко, чтобы уместить все деньги. Он купил ведерко и послал за своими братьями. Пришло шестеро из них, все вооруженные мачете и пневматическими пистолетами. Они плотным кругом обступили ведерко. Затем Сами подошел к Зеленому Леопарду и заговорил с ним. Тот сурово посмотрел на Сами и сказал так, чтобы все слышали:
