Стивена охватил страх, когда он увидел, что не убедил Адриану. Она знала, что муж придерживается крайних взглядов из-за того, что в детстве познал нищету, но их жизнь была совершенно иной.

— Деньги — это не все. Мы любим друг друга, хорошо живем, имеем благоустроенную квартиру. Что тебе еще нужно?

— Желание иметь детей, — сказал он спокойно, — а его у меня нет. И никогда не будет. Я говорил тебе это до нашей женитьбы и продолжаю настаивать на своем. Тебе придется избавиться от этого… — Стивен на мгновение замешкался, подбирая слова. — …плода.

Он сознательно не сказал «ребенка»,

— А если я не захочу?

— Будешь дурой. У тебя намечается блестящая карьера, если постараешься, а имея ребенка, ты не сможешь заниматься своей работой.

— Я могу взять шестимесячный отпуск по уходу. Многие женщины так делают.

— Да, и в конце концов они ставят крест на своей карьере, рожают еще пару-тройку детей и становятся домохозяйками. А потом ненавидят за это себя и своих чад.

Стивен высказал вслух самые худшие из ее опасений, и все равно Адриана считала, что стоит воспользоваться шансом и родить ребенка. Она не хотела от этого отказываться только потому, что не иметь детей проще, чем их иметь. Ну и что из того, что они не миллионеры? Почему все должно быть так идеально? И почему он не может понять ее чувств?

— Я думаю, нам следует хорошенько подумать, прежде чем мы совершим что-то радикальное, о чем потом будем сожалеть.

У нее были подруги, которые делали аборты и ненавидели себя за это. Однако Стивен не соглашался.

— Поверь мне, Адриана, — он несколько смягчил тон и на шаг приблизился к ней, — ты не пожалеешь, наоборот, ты потом почувствуешь облегчение. Эта штука может стать серьезной угрозой нашему браку.

«Штукой» Стивен назвал их ребенка. Ребенка, которого она успела полюбить за те четыре дня, как узнала о его существовании.

— Это не обязательно должно стать угрозой нашему браку.

Слезы подступили к глазам Адрианы. Она посмотрела на мужа:

— Стивен, пожалуйста… не принуждай меня делать это… пожалуйста…

— Я ни к чему тебя не принуждаю, — раздраженно ответил Стивен, расхаживая по спальне, словно зверь в клетке. — Я просто говорю, что это чертовская неудача, и было бы безумием даже думать о том, чтобы с ней смириться. Наша жизнь поставлена на карту. Вот и решай, как тебе поступить.

— Почему ты так на это смотришь? Почему ребенок кажется тебе такой угрозой?

Адриана не понимала, почему Стивен был так бескомпромиссен в этом вопросе и считает детей врагами.

— Ты понятия не имеешь, Адриана, во что дети могут превратить твою жизнь. А я наблюдал это на примере моей семьи. У моих родителей никогда ничего не было. Мать носила одну паршивую пару туфель, одну пару на протяжении всего моего детства! Она сама нас обшивала, а потом мы занашивали вещи до тех пор, пока они не разваливались. Мы не имели книжек, кукол или игрушек. У нас не было ничего, кроме бедности и нас самих.

Адриана признавала, что вес, о чем говорил Стивен, было ужасно, но это не имело никакого отношения к их теперешней жизни, а он не хотел этого понять.

— Печально, что тебе пришлось такое испытать. Но нашим детям не пришлось бы так жить. Мы оба хорошо зарабатываем, нам и ребенку хватило бы на более чем благополучное существование.

— Тебе так только кажется. А школа? А колледж? Ты знаешь, сколько теперь стоит обучение в Стенфорде? А как с нашим путешествием в Европу? Мы больше будем не в состоянии его предпринять. Придется от всего отказаться. Ты в самом деле готова пойти на это?

— Я не понимаю, почему ты говоришь о крайностях? А если нам, Стивен, и придется чем-то пожертвовать, неужели ребенок не стоит этого?

Стивен не ответил, но его глаза сказали все: для него ребенок не стоит жертвы.

Адриана продолжила:

— Во всяком случае, мы говорим не о планировании детей в будущем. Мы говорим о малыше, который уже существует. Это большая разница.

Разница была для нее, но не для него.

— Мы говорим не о малыше. Мы говорим о чем-то непонятном. Капелька спермы коснулась микроскопической яйцеклетки. Что из этого получилось? Ровным счетом ничего. Вопросительный знак, микроскопическая потенциальная возможность и не более, и мы этой потенциальной возможности не хотим. Подумай об этом. Все, что тебе надо сделать — пойти к твоему врачу и сказать: «Я не хочу».

— И что дальше?

Слушая Стивена, она чувствовала, как в ней закипает гнев.

— Что дальше, Стивен? Он что, просто скажет: «О'кей, Адриана, ты не хочешь ребенка? Нет проблемы», — и перепишет его из графы «Да» в графу «Нет» в своем списке? Не совсем так. Доктор высосет его вакуумным аппаратом и выскоблит меня. Он убьет нашего ребенка, вот что он сделает, Стивен. Вот что значит сказать «не хочу». Но в том-то и дело, что я хочу его, и тебе тоже следует об этом подумать. Это не только твой малыш, но и мой, это наш малыш, хочется тебе того или нет. И я не собираюсь от него избавляться только потому, что ты так велишь.

Адриана говорила, подавляя рыдания, но Стивен как будто не слышал ее. Под влиянием охватившего его ужаса он стал холоден и бездушен. Страх словно заморозил его.

— Понятно, — произнес он холодно и отстранение посмотрел на жену. — Так ты хочешь сказать, что не будешь избавляться от него?

— Я еще ничего не сказала. Я просто прошу тебя об этом подумать и говорю, что хотела бы его оставить.

Адриана сама не ожидала такого признания. Однако просьбы оставить малыша были похожи на разговоры о щенке, а не о ребенке, и это приводило ее в отчаяние.

Стивен печально кивнул, взял ее за руку, потянул на кровать и лег рядом. Чувствуя его объятия, Адриана перестала себя контролировать и разрыдалась. Потрясение, страх, напряжение, волнение, кипевшие в ней, вырвались наружу потоками слез.

— Прости, малышка… Прости, что с нами такое случилось… Все будет хорошо… вот увидишь… Прости…

Адриана плохо понимала, что ей говорит Стивен, но радовалась его объятиям и надеялась, что он подумает и изменит свое мнение. Ее крайне изнуряла необходимость преодолевать его сопротивление.

— Ты меня тоже прости, — произнесла она наконец. Стивен вытер ей глаза и поцеловал. Затем стал гладить волосы Адрианы, поцелуями осушил ресницы и щеки, неторопливо снял блузку, шорты и все остальное. Адриана, нагая, лежала рядом, и Стивен залюбовался: у нее было изумительное тело, портить которое беременностью, по его мнению, было бы преступлением.

— Я тебя люблю, Адриана, — сказал он ласково. Он слишком любил жену, чтобы разрешить ей совершить такую глупость. Еще он любил себя, их образ жизни, все, к чему они стремились и чего достигли. Никто не имел права на это покушаться, ребенок в том числе.

Стивен страстно поцеловал Адриану, она ответила не менее пылким поцелуем, полагая, что муж наконец понял ее чувства. Потом они занимались любовью, очень ласково и нежно. В эти минуты близости спор был оставлен, и каждый надеялся, что супруг проявит понимание. Потом они лежали в объятиях друг друга и снова целовались — им было необыкновенно хорошо.

На следующий день они проснулись лишь в полдень, и Стивен предложил пойти поплавать, что и было сделано после душа и завтрака. Адриана пребывала в задумчивости и молчала, пока они, держась за руки, шли к бассейну. Бассейном пользовались все жители комплекса, но в тот чудесный майский день там никого не было. Погода стояла солнечная, и люди поехали на пляж, в гости или просто загорали на крышах, как правило, нагишом.

Стивен плавал вперед-назад, Адриана же немного поплавала, потом легла на солнце и задремала. Ей не хотелось говорить о ребенке, по крайней мере сейчас. Она надеялась, что муж успокоится и привыкнет. Ей самой тоже нужно было привыкать, но Адриана понимала, что Стивену это будет сделать гораздо труднее.

— Пошли домой? — спросил он, когда было уже начало шестого. Весь день они практически не разговаривали. После эмоциональной дискуссии, состоявшейся накануне вечером, Адриана все еще чувствовала себя утомленной.