— Ты правда уезжаешь? — сквозь слезы переспросила она, глядя, как Стивен выносит за дверь свои чемоданы. Адриане было трудно в это поверить, но это была правда. После двух с половиной лет супружеской жизни он уходил от нее, потому что она была беременна его ребенком. Адриана все еще с недоумением глядела на мужа, он тем временем отнес в машину последний чемодан и вернулся попрощаться.

— Сообщи мне о своем решении, — сказал Стивен, стоя в дверях. Его глаза были ледяными, лицо абсолютно спокойным.

Адриана, всхлипывая, подошла к нему.

— Пожалуйста, не надо… Я буду хорошей… Обещаю тебе… И плакать ему не буду разрешать… Стивен, пожалуйста… Не вынуждай меня избавляться от него… и не бросай меня… Ты мне нужен…

Она прильнула к Стивену, словно дитя, но он сделал шаг назад, будто испытывал к ней отвращение, чем только усилил ее панику.

— Возьми себя в руки, Адриана. Ты имеешь право выбрать. Все зависит от тебя.

— Нет! Неправда! Адриана дала волю слезам.

— Ты хочешь, чтобы я сделала то, чего не могу!

— Можешь делать все, что тебе угодно, — сказал он холодно, а в обращенных на Стивена глазах Адрианы появился гнев:

— Ты тоже! Если захочешь — привыкнешь.

— В том-то и дело, — сказал Стивен, глядя на жену, — я уже сказал тебе, что не хочу.

Он взял теннисные ракетки, последний раз взглянул на Адриану и, не сказав больше ни слова, закрыл за собой дверь. Адриана стояла, глядя на то. место, где только что был ее муж, и никак не могла поверить, что он в самом деле так с ней поступил. Просто ее бросил.

В то субботнее утро Адриана, проснувшись, не почувствовала запах жареного бекона. Ее не ждал поднос с завтраком. Не было омлета, приготовленного заботливыми руками мужа, Не было приятных ароматов и звуков. Не было ничего, только тишина. Адриана была одна. Сознание этого факта как камень придавило ей сердце. Она повернулась на кровати, ища его взглядом, и окончательно удостоверилась: Стивен от нее ушел.

Накануне вечером Адриана сказалась больной и не поехала к позднему выпуску «Новостей». Она была слишком расстроена, чтобы куда-либо ехать, поэтому просто лежала на кровати и плакала, пока наконец не уснула, не потушив свет. В три часа ночи она проснулась, разделась, погасила свет и снова легла. Теперь же, с утра, Адриана чувствовала себя словно алкоголик после двухнедельного запоя. Глаза опухли, во рту было сухо, под ложечкой сосало, все тело ломило. Ночь была ужасной, да и вся неделя выдалась жуткой, а по сути дела — все те десять дней с момента, как Адриана определила у себя беременность. Теперь у нее было право выбора, предоставленное Стивеном. Она могла сделать аборт; и тогда бы он вернулся, но что в таком случае они имели? Взаимную обиду, озлобленность и, в конце концов, ненависть. Адриана знала, что если избавится от беременности ради Стивена, то возненавидит его, а если не избавится — он никогда не простит ей. В считанные дни они умудрились разрушить то, что она всегда считала вполне благополучным браком.

Адриана долго лежала в постели и думала о муже, пытаясь понять, что толкнуло его на такой поступок. Его детские воспоминания явно оказались гораздо тягостнее, чем она себе представляла. Перспектива отцовства его не просто огорчила, но по-настоящему травмировала. Это не изменится быстро, а возможно, и никогда. Стивену надо было самому очень сильно постараться стать другим, а он не хотел.

Затем зазвонил телефон, и на мгновение у Адрианы блеснула надежда, что это Стивен, что он образумился, передумал… сделал свой выбор в пользу ее и ребенка. Она сняла трубку. Это была ее мать. Она звонила раз в несколько месяцев, Адриане не доставляло удовольствия с ней беседовать. Мать всегда расхваливала замечательные поступки сестры, которых, по сведениям Адрианы, было совсем не так много, и допускала неприятные высказывания по поводу Стивена, равно как и довольно бестактную критику многочисленных промахов, допущенных Адрианой: что она-де не звонит, годами не приезжает на Рождество, забыла о дне рождения отца, годовщине свадьбы родителей, переехала в Калифорнию, вышла за того, кто им не нравился, и вдобавок не имеет детей. Хорошо, что хоть мать перестала интересоваться, консультируются ли они со Стивеном по этому поводу с врачом.

На этот раз Адриана заверила мать, что все в порядке, с опозданием поздравила ее с Днем Матери, извинившись, что по причине большой загруженности на работе забыла это сделать вовремя. О своих проблемах она говорить не стала. Для приличия спросила:

— Как папа?

И в ответ, конечно, услышала, что отец стареет, а зять только что купил новый «кадиллак». А какая машина у Стивена? «Порше»? Это еще что такое? А, иностранная… А ты, Адриана, все ездишь на той смешной маленькой машинке, которая у тебя была еще в колледже?.. Мать шокировало, что Стивен никак не купит жене приличную машину. У Конни было уже две машины: «мустанг» и «вольво». Весь разговор был направлен на то, чтобы вызвать раздражение, и он достиг своей цели. Адриана сказала, что у нее все хорошо, а Стивен пошел играть в теннис. Здорово, конечно, если бы с матерью можно было поговорить по душам, поплакать у нее на плече, найти в ней моральную поддержку. Но мать Адрианы интересовали только подсчеты упущений дочери; закончив свои расспросы, она передала Стивену привет и повесила трубку.

Телефон зазвонил снова, но на этот раз Адриана не подошла. Прослушав потом автоответчик, она выяснила, что это была Зелда, но и с ней у Адрианы не было желания говорить. Ей хотелось побыть одной, чтобы зализать раны. Единственным человеком, с которым она бы охотно поговорила, был Стивен. Но он не позвонил ни днем, ни вечером.

Адриана в купальном халате сидела, поджав ноги, уставившись в телевизор, горевала и плакала.

Снова раздался телефонный звонок, и она, не задумываясь, сняла трубку. Это была Зелда, звонившая с работы по делу, по голосу Адрианы она быстро поняла, что у той неприятности.

— Ты заболела?

— Нет, в общем-то нет… — пробормотала Адриана и тут же пожалела, что вообще сняла трубку.

Зелда выяснила вопрос, касающийся работы, но чувствовалось, что ей хочется опять спросить о здоровье. Она заметила, что Адриана в последнее время сама не своя.

— Адриана, может, тебе в чем-то помочь?

— Нет… Я…

Адриану тронуло ее участие.

— …Я здорова.

— По твоему голосу я бы этого не сказала, — мягко заметила Зелда. Адриана слушала ее и не могла сдержать слез.

— Угм, — просопела она в трубку, ругая себя, что так быстро «раскололась», но она просто не могла дольше притворяться. Все это было слишком тяжело и ужасно. Адриане хотелось, чтобы хоть кто-то оказался рядом, обнял ее и утешил. — Знаешь, у меня на самом деле неприятности.

Она сквозь слезы засмеялась, стараясь не всхлипнуть. Зелда ломала голову, что же у нее случилось. И тут Адриана решила обо всем ей рассказать, тем более что поделиться было не с кем, а с Зелдой они на протяжении совместной работы всегда находили общий язык.

— Мы со Стивеном… Он… мы… он от меня ушел…

Последние слова прозвучали как слабый писк, потому что Адриана снова расплакалась. Зелде стало ее жаль. Она знала, как это тяжело. Она уже такое испытала и поэтому встречалась теперь только с молодыми парнями. Зелда желала только развлечений, без сердечных и головных болей.

— Извини, Адриана, я тебе сочувствую. Может, требуется моя помощь?

Адриана покачала головой, а слезы все текли по ее щекам.

— Нет. Я приду в себя.

Но когда?.. И вернется ли он? Адриана молилась, чтобы Стивен образумился.

— Конечно, все будет нормально, — ободрила ее Зелда. — Знаешь, как бы сильно мы ни воображали, что без них жить не можем, всегда оказывается, что это не так. Месяцев через шесть ты, может, еще и рада будешь, что это случилось.

Но от слов Зелды Адриана еще больше разревелась:

— Я сомневаюсь.

— Поживем — увидим.