После перерыва инструктор, обращаясь ко всем, сказала, что при условии регулярных занятий можно овладеть техникой дыхания, которая очень поможет при родах. В подтверждение своих слов она продемонстрировала фильм о естественном родоразрешении по методу Ламаза. Глядя, как женщина на экране корчится от боли, Адриана в страхе судорожно вцепилась в руку Билла. Инструктор пояснила, что у заснятой женщины это были вторые роды, а первые она презрительным тоном назвала «стимулированными» и утверждала, что метод Ламаза — это большой шаг вперед. На пленке был зафиксирован каждый вздох, стон и каждая потуга роженицы. Казалось, что она уже умирает, потом ее лицо побагровело от напряжения, наконец раздался долгий, пронзительный вопль, серия жутких криков, какое-то мычание, и малюсенькое красное личико появилось у нее между ногами; роженица стала плакать, улыбаться, а все присутствовавшие в родовой палате радостными возгласами приветствовали появление малыша. Это была девочка; ее мать лежала в изнеможении, а отец, сияя, помогал резать пуповину.

Зажегся свет. Фильм кончился. Адриана, похоже, была в ужасе от увиденного и молчала. Они вышли и поехали обратно в телецентр.

— Ну, — спросил Билл тихо. — Что ты об этом думаешь?

Он видел, что Адриана расстроена, но не знал, до какой степени, пока она не посмотрела на него широко раскрытыми, полными страха глазами и не произнесла:

— Я хочу аборт.

Билл едва не рассмеялся, а потом наклонился и, исполненный нежности, поцеловал ее. Он считал, что авторы фильма несколько пересолили — можно было представить весь процесс не таким страшным, — а кроме того, он далеко не был уверен, что такой фильм вообще стоит показывать в группе, где почти все рожают впервые.

— Все не так страшно. Поверь мне. Он любил ее больше, чем когда-либо, и просто хотел, чтобы все было хорошо: чтобы родился здоровый ребенок и чтобы роды были легкими. Билл еще помнил, как тяжело было Лесли и как он сам боялся, когда рождался Адам. Но с Томми все шло уже гораздо легче. Он надеялся помочь Адриане тем немногим, что знал и помнил. Единственное, что его огорчало, — это перспектива стать свидетелем ее страданий.

— Откуда ты знаешь, что все будет не так страшно? — раздраженно спросила Адриана. — Ты когда-нибудь рожал? Ты видел, какое у этой женщины было лицо? Я думала, что она умирает, когда она тужилась.

— Я тоже так думал. Значит, фильм был плохой. Забудь его.

— Ноги моей больше там не будет.

— Но это не выход. Давай по крайней мере пройдем курс дыхания, чтобы я мог тебе помочь.

— Я хочу общий наркоз, — безапелляционно заявила Адриана, но когда во время следующего визита она сообщила то же самое Джейн, своему врачу, та лишь сочувственно улыбнулась:

— Это делается лишь в редких критических случаях, когда нет времени делать кесарево сечение, с обезболиванием. А в вашем случае нет оснований опасаться каких-либо проблем. Походите на занятия, и потом сами удивитесь, как гладко пройдут роды.

— Я уже не хочу ребенка, — повторила Адриана Биллу, когда они выходили из кабинета. Выглядела она очаровательно — в розовом платье, с волосами, собранными в конский хвост. Первое же занятие на курсах пробудило в ней смертельный страх перед родами — Билл это понимал.

— Теперь поздновато отступать, дорогая, — сказал он мягко.

— Это дурацкое дыхание ничего не дает. Я даже не помню, в чем там дело.

Накануне они все же побывали на втором занятии.

— Не расстраивайся. Потренируемся.

Вечером Билл заставил ее лечь и представить себе, что начались схватки. Он засекал время, а Адриана упражнялась в дыхании. В самый разгар тренировки она вдруг изящно запустила руку в брюки своему наставнику.

— Прекрати! Будь посерьезнее! Билл попытался высвободиться, но только хохотал, потому что ему было щекотно.

— Давай займемся чем-нибудь другим, — заявила Адриана с плутовским огоньком в глазах и набросилась на него.

— Адриана… будь серьезной! Прекрати!

— А я серьезна!

— Только не в том, что касается дыхания!

— Вот тут ты прав!

Она привычным движением попыталась повернуться на живот, но об этом не могло быть и речи — он увеличивался буквально с каждым часом. Кроме того, ребенок проявлял завидную энергию: толчки были почти беспрерывными, особенно ночью, и ослабевали только под утро.

— Может, мне просто остаться беременной? Уж очень хлопотно исторгать из себя эту штуку.

— А я совсем не против увидеть тебя снова худенькой, — мечтательно произнес Билл. — У тебя была отличная фигура, когда я тебя впервые повстречал.

— Спасибо, — сказала Адриана, принимая прежнее положение, при котором выглядела просто громадной. — Тебе что, не нравится моя теперешняя фигура? — добавила она полушутя, но Билл понял, что ему надо быть осторожным в своих высказываниях. Он ласково поцеловал ее и произнес:

— По-моему, ты самая красивая из женщин, будь то в положении или нет.

— Спасибо.

Адриана улыбнулась сквозь слезы и по-детски обняла Билла за шею.

— Мне страшно, — призналась она трогательно.

— Я знаю, малышка, но все будет хорошо, обещаю тебе.

— А если нет? Если что-то случится… со мной… или с ребенком?

Как бы это ни казалось глупо, Адриана боялась умереть. Она не могла забыть роженицу, которая в фильме кричала от адской боли. Адриане раньше никто не говорил, что это так больно. Она думала, что все происходит как-то само собой.

— Ни с тобой, ни с ребенком ничего не случится — я не позволю. Я буду с тобой, буду держать тебя за руку и помогать. Ты и глазом моргнуть не успеешь, как все уже будет позади.

— Это в самом деле так тяжело? — Адриана серьезно посмотрела Биллу в глаза, но тот не стал рассказывать о первых родах Лесли, когда сам чуть не сошел с ума, а, наоборот, постарался ее успокоить:

— Не обязательно. Я думаю, у многих роды проходят очень легко.

— Да. Если у них бедра шириной с Панамский канал, — мрачно пошутила Адриана. — у меня таких нет.

— Все будет хорошо.

Он нежно поцеловал ее в губы, она скользнула ему ладонями под рубашку, мягко провела ими вниз по спине. Билл почувствовал прилив страсти. Они целовались и, постепенно раздеваясь, гладили друг друга. Когда возбуждение достигло пика, Билл с улыбкой шепнул:

— Меня следовало бы расстрелять за приставания к женщине на сносях.

— Вот еще что выдумал! — не согласилась Адриана.

Он лег на спину, а ее посадил на себя. Через полчаса они, утомленные, лежали. Билл виновато поглядывал на свою любимую. Он боялся, что может вызвать у нее преждевременные роды, хотя врач не запрещала им близость.

— Как ты себя чувствуешь? — с беспокойством спросил он, глядя на Адриану, словно на готовую взорваться бомбу.

— Лучше всех, — хихикнула она; ее взгляд был затуманен, как у пьяной.

— Я негодяй, — каялся Билл. — Мне не следовало этого делать.

— Следовало, следовало. Я предпочитаю заниматься с тобой любовью, чем рожать ребенка. Да и страха забеременеть сейчас нет.

Билл сдвинул брови:

— Ты же говорила мне, что непорочна.

— Так оно и есть, — радостно сказала Адриана. Ей казалось чудом, что, несмотря на ее срок, их взаимоотношения остаются такими страстными.

— Может, еще поупражняемся в дыхании? — предложил Билл. Ему хотелось как-то искупить свою необузданность.

— А разве мы не это только что делали? — ласково пошутила Адриана, а затем уныло посмотрела на часы. Было десять, ей пора было вставать и возвращаться в редакцию. Она по-прежнему работала по полному графику, до одиннадцати часов. Зелда предлагала вечером подменять ее, но пока Адриана не пользовалась этим предложением: она собиралась взять отпуск только со дня родов. Билл же считал, что не стоит так напрягаться.

— Почему ты не хочешь хоть пару недель отдохнуть перед этим?

— У меня будет масса времени для отдыха после родов.

— Тебе только так кажется, — ухмыльнулся Билл. Он слишком хорошо помнил бессонные ночи, бесконечные кормления каждые два-три часа, и пытался убедить Адриану, но та твердо решила работать до конца, говорила, что чувствует себя хорошо и нуждается в разрядке.