Во всяком случае, эти слова хоть что-то объясняли. Лайтоулер мог говорить правду. Хотя, едва ли: слишком много денег было приложено, слишком много потребности убедить.

— А теперь я слышу, как разливают чай. Вы, конечно же, присоединитесь к нам, не так ли? Чтобы показать, что вы не испытываете обиды?

Бирн последовал за ним по холлу в гостиную. В дверях он остановился удивленный.

Стены были обставлены полками, комната была полна книг — древних с кожаными переплетами и неразличимыми заглавиями. Многие из них были на французском или итальянском, заметил Бирн. На первый взгляд ценные, однако он не мог считать себя знатоком. Комната явно напоминала ему о библиотеке в поместье. Сидя на кожаном честерфилде[23], Кейт разливала чай. Том просматривал книжку стихов, рот его беззвучно произносил слова.

И то, что Бирн собирался сказать Питеру Лайтоулеру, показалось ему безумно неуместным, чудовищным и вульгарным.

Бирн спросил:

— Зачем вам все-таки понадобился мой бумажник?

Но одновременно с ним заговорила Кейт, высокий и легкий голос ее оказался сильнее.

— Как это вышло, дядя Питер? Кто эта женщина?

Старик опустился возле нее, не обращая внимания на Бирна.

— Джен, дочь бедной Луизы, ты помнишь ее.

— Я думала, что она поступила в колледж.

Лайтоулер покачал головой.

— Не получилось. Ее соблазнил мир развлечений… точнее, некая персона, имеющая склонность к мелодраме. А именно марионеточник. Помнишь раек на поляне. Марионетки. — Он посмотрел на Бирна, застывшего в дверях. — Входите же, мистер Бирн, садитесь. Расскажите мне о наших странных кукольниках… По-моему, модный язык называет их сегодня художниками перфоманса.

Почти против своей воли, Бирн обнаружил, что усаживается в кресло спиной к окну и самым обычным образом принимает чай от Кейт.

Лайтоулер поуютнее устроился на софе, свет сбоку падал на его морщинистое лицо. Тонкий рот старика чувственно кривился, глаза иронично косили. Цветастый галстук, запонки из изумруда. Нетрудно понять происхождение театральных наклонностей Саймона.

Лайтоулер купался во внимании, наслаждаясь представлением.

— Вам надо их увидеть. Марионеточники, как ни странно, придерживаются древних традиций. Так сказать, местные вариации на заданную тему. В конце концов, в этом лесу всегда проливали кровь. Некоторые уверяют, что именно здесь Боудикка[24] потерпела поражение от римлян и более восьмидесяти тысяч британцев легли в землю на берегах Эймерсбери — в огромные курганы между поместьем и шоссе. Доказательств нет, но легенда настаивает… Потом, конечно, это первая свалка за пределами Лондона. У нас то и дело огораживают какую-нибудь часть леса, чтобы провести расследование. Убийства, наркотики, хулиганство, насилие… этот лес повидал многое… Но не будем видеть все в столь мрачном свете. Я помню, когда из Ист-Энда сюда ходили специальные поезда. Шарабаны, экипажи — все являлись в лес на праздники. Так что здесь было очень веселое место. Люди приезжали отдохнуть вместе с семьями… Загородные поездки, молодежные клубы. В Ригговом приюте были устроены аттракционы, на Чингфордской равнине — ярмарка. По-моему, ярмарку там устраивают даже теперь — на Пасху и Троицын день. — Он вздохнул. — Как давно я не был на ярмарке. Но кровь все равно прольется, как говорил мастер. Наши черные кукольники прекрасным образом воплощают прошлое этого леса. И при том превосходно согласуются с современной жизнью. Вспомните нынешние фильмы и видео. Не понимаю, зачем люди изображают себя такими чистоплюями, когда стоит только включить телеприемник… Но довольно. Прошу прощения, это мой любимый конек… А теперь вы. Том. Расскажите мне о своем волнующем плане. На слух, нечто весьма интригующее. — Лайтоулер разом переключил все свое внимание на Тома, словно Бирн оставил комнату.

Том самым неожиданным образом был застигнут врасплох.

— Вы любезно уделили мне время, я невероятно благодарен за это, однако не знаю, насколько точно повествование будет соответствовать фактам.

— Том намеревается написать о нашей семье, — сказала Кейт.

— Я бы скорее предпочел обезличить повествование, я не хочу подробностей, — возразил Том.

— О нашем доме, обо всем, что произошло здесь. — Кейт действительно увлеклась, видел Бирн, она постоянно подыгрывала Лайтоулеру. И он невольно попытался понять, что заставляет ее так поступать.

— И вы явились ко мне за информацией? — спросил Лайтоулер вежливым городским голосом. — Буду рад помочь вам.

— У тебя, конечно, должны быть дневники, письма и книги. Здесь много чего можно спрятать! — Кейт оглядела комнату. — Я никогда не имела возможности по-настоящему исследовать этот дом.

— Тогда приходи как-нибудь на весь день, Кейт. Исследуй сколько угодно. — Старик ласково посмотрел на девушку, и Бирн подметил в его взгляде не только приязнь.

Нечто алчное, хищное.

Том торопливо проговорил:

— Но мы не хотим мешать вам. Вы не должны чувствовать себя обязанным…

Лайтоулер ответил:

— Один только вопрос, Том. На мой взгляд, вам следует решить, что собираетесь вы писать: роман или исторический отчет. Так нетрудно обидеть. Кстати, а что думает об этом Рут?

Кейт нахмурилась.

— Она ничего не хочет знать. Мы спросили ее за ленчем. Мама никогда не разговаривает о прошлом, она считает его угнетающим. Словом, ей все равно, что именно напишет Том, если только он изменит имена.

— Точной истории не будет, я напишу роман. Даже географически дом будет находиться совсем в другом месте. Но в качестве основы мне хотелось бы знать и ваш вариант истории… если вы согласны помочь, мистер Лайтоулер?

На морщинистом лице появилась слабая улыбка.

— Поймите, я не самый лучший кандидат для подобной работы. Как жаль, что Рут отказывается помочь вам; откровенно говоря, история дома принадлежит именно ей, женской линии семьи. — Ладонь старика на мгновение легла на колено Кейт, когда он потянулся за чаем. И Бирн с удивлением заметил ногти, обрамленные траурной каймой. Старик смотрел на Тома. — Кейт знает всю эту древнюю историю.

— Я должна была спросить твоего разрешения, — сказала она. — Не мне говорить…

— Плохо о мертвых… — закончил старик. Кейт покраснела. — Ничего, моя дорогая, — продолжил он. — Все это было настолько давно. — Задумчиво помешивая чай, он откинулся на спинку дивана. Представление возобновилось. — Я никогда не знал Розамунду. Я был ребенком Родерика, рожденным не по ту сторону одеяла. Матерью моей была деревенская девушка по имени Джесси Лайтоулер. Мое появление на свет вызвало некоторые хлопоты, связанные с падением моего отца. — Невидящими глазами он уставился в чашку. — Праведная тройка женщин: матриархальная Розамунда, ее сестра Маргарет, засушенная донельзя ехидная старая дева, и прекрасная юная Элизабет составили заговор, и Родерик, единственный сын, единственный мужчина в роду, был изгнан. Причем не за столь уж необычный грех — за рождение внебрачного ребенка… Не докучаем ли мы вам? — внезапно резко прозвучал его сухой голос и он посмотрел на Бирна.

— Вовсе нет, — ответил тот любезно. — Но если вы не против, мне уже пора возвращаться в поместье. Неплохо бы переодеться. — Он встал. — Благодарю вас за чай. До свидания, Кейт, Том… мистер Лайтоулер.

Он нашел путь наружу и закрыл за собой парадную дверь. Бирн стремился на воздух — к останкам кукольного представления, еще остававшимся на поляне.

Он хотел убраться подальше от Питера Лайтоулера. Причин подобной реакции Бирн не хотел исследовать, однако она была чрезвычайно сильна. Ему не нравился этот человек: его медлительный голос, древняя грязная ладонь на колене Кейт, холодное объяснение странных и необычных поступков.

Не внушал доверия и способ, каким Лайтоулер попытался всучить ему деньги. Словно чтобы подкупить его.

Бирн решил вернуть деньги назад.