Улыбка его неожиданно погасла:

— Вы ведете расследование в отношении нас?

— Теперь, когда девушка от вас ушла, вы меня вообще не интересуете.

— Мы не сделали ничего плохого, — поспешно произнес он.

— Я и не думаю обвинять вас.

— Но может быть, шериф начнет нас теперь преследовать. И все потому, что мы дали приют дочери Баймейера.

— Надеюсь, этого не случится. Если хотите, я могу замолвить за вас словечко.

— Был бы вам очень признателен. — Он заметно повеселел и вздохнул с облегчением.

— Взамен, — продолжал я, — вы тоже могли бы кое-что сделать для меня.

— Что именно? — Он снова насторожился и подозрительно поглядел на меня.

— Помочь связаться с Милдред Мид.

Он развел руками:

— Не знаю, как это сделать. У меня нет ее адреса.

— Но ведь вы выплачиваете ей взносы за дом?

— Мы делаем это не напрямую, а через банк. С того момента, как она уехала в Калифорнию, я ни разу не видел ее. Это было много месяцев назад.

— А какой банк выступает посредником в этой сделке?

— «Саусвестерн Сэвингс», отделение в Коппер-Сити. Там могут подтвердить, что я вас не обманываю. Я честный человек, можете мне поверить.

Я поверил, хотя и не без некоторых оговорок. У этого человека было два голоса. Один принадлежал тому, кто пытался найти свое место в сверхъестественном мире. Другой же, который я только что услышал, был голосом человека, покупающего себе за чужие деньги дом в этом, преходящем мире.

Это была нестабильная комбинация. Он мог кончить обыкновенным мошенником, или проповедником, вещающим по радио для миллионов своих почитателей, или барменом во Фриско, занимающимся лечением больных душ. Возможно, некоторыми из этих профессий он уже занимался ранее.

Все же я склонен был поверить ему до известной степени. Вручив ему ключи от голубого «форда», я попросил отдать их Фрэду, если он когда-нибудь объявится в здешних местах.

Мы спустились по шоссе, ведущему с горы, к посту, где сидели Фрэд с заместителем шерифа. Трудно было определить с первого взгляда, является он задержанным или пациентом. Нос его был залеплен пластырем, а из обеих ноздрей торчала вата. Он выглядел как человек, испытывающий в жизни одни неудачи.

Шериф, который только что одержал маленькую победу, пошел позвонить. По телефону он говорил голосом, исполненным глубокого понимания и сочувствия, смешанного с почтительностью. Он обговаривал подробности доставки Дорис домой на самолете, который должны были прислать за ней.

Внезапно он поднял голову, повернул ко мне раскрасневшееся лицо с блестящими от волнения глазами и вручил трубку:

— Мистер Баймейер хочет с вами поговорить.

У меня не было желания разговаривать с Баймейером ни сейчас, ни когда-либо вообще, но я все же взял трубку.

— Арчер у телефона, — сказал я.

— Я думал, вы все же позвоните мне. Как-никак, я вам плачу немалые деньги.

Я не стал ему напоминать, что платит не он, а его жена.

— Вот я и звоню вам.

— Благодаря шерифу Брозертону. Мне известно, как поступают частные детективы вроде вас. Они сваливают всю работу на полицию, а потом являются и приписывают все заслуги себе.

Меня охватила такая злость, что я чуть не бросил трубку, но вовремя спохватился, вспомнив, что дело еще отнюдь не закончено. Украденная картина так и не найдена.

К этому прибавились два нераскрытых убийства — Пола Граймса, а теперь еще и Уильяма Мида.

— Заслуг хватит на всех, — сказал я. — Ваша дочь у нас. Она в неплохой форме. Насколько мне известно, завтра она вылетает домой на вашем самолете.

— С самого утра. Мы как раз обговорили все подробности с шерифом Брозертоном.

— Не могли бы вы отложить полет на несколько часов? Мне еще нужно уладить в Коппер-Сити кое-какие делала у меня такое впечатление, что вашей дочери не стоит оставаться без опеки.

— Такая задержка меня не устраивает, — заявил он. — Мы с женой хотим как можно скорее увидеть Дорис.

— Могу я поговорить с миссис Баймейер?

— Думаю, что да, — неохотно согласился он. — Она рядом со мной.

Я услышал на другом конце провода неясный обмен фразами, а вслед за тем голос Рут Баймейер:

— Мистер Арчер? Я рада, что вы нам позвонили. Дорис ведь не арестована, правда?

— Нет. Фрэд также на свободе. Я хочу привезти их завтра на самолете фирмы, но не думаю, что мне удастся освободиться ранее двенадцати часов. Вы ничего не имеете против?

— Нет.

— Благодарю вас. Спокойной ночи, миссис Баймейер.

Я положил трубку и сообщил шерифу, что Дорис, Фрэд и я улетаем завтра в полдень. Он не возражал. Вследствие разговора, который только что состоялся, на меня распространилась частичка могущества Баймейеров.

Воспользовавшись этим, я сдержал слово и заступился за членов секты, поселившейся в каньоне Чентри, а также заявил, что беру на себя ответственность за Фрэда. Шериф согласился, прибавил только, что Дорис переночует в его доме.

Мы с Фрэдом наняли двухместный номер в мотеле. Мне хотелось выпить, но магазин оказался заперт, так что не удалось раздобыть даже пива. У меня не было ни зубной щетки, ни бритвенного прибора. К тому же я был голоден как волк.

Но, усевшись на постели, я почувствовал себя неожиданно хорошо. Девушка находилась в безопасности, а парень — в моих руках.

Фрэд лег на кровать, повернувшись спиной ко мне. Его плечи судорожно подергивались, а из горла доносились звуки, напоминавшие икоту. Я догадался, что он плачет.

— В чем дело, Фрэд?

— Вы сами прекрасно знаете. Моя карьера погибла. Еще до того, как началась. Я потеряю место в музее. Скорее всего, меня посадят в тюрьму, и вы знаете, что тогда со мной случится. — Кусочки ваты, торчавшие у него в ноздрях, приглушали его голос.

— Ты уже привлекался ранее к уголовной ответственности?

— Нет. Разумеется, нет. — Казалось, он был потрясен моим предположением. — У меня никогда не было никаких неприятностей.

— Тогда, наверное, тебе удастся избежать тюрьмы.

— В самом деле? — Он сел на кровати и посмотрел на меня влажными, покрасневшими глазами.

— Разве что существуют какие-то неизвестные мне отягчающие обстоятельства. Я до сих пор не понимаю, почему ты взял эту картину из дома Баймейеров.

— Потому что хотел ее исследовать, я уже говорил вам. Дорис сама предложила мне взять ее. Она интересовалась этим делом так же, как и я.

— Но что она хотела узнать?

— Действительно ли это Чентри. Я собирался использовать свои знания и доказать им, что на что-то гожусь, — добавил он, понизив голос.

Он присел на край постели, опустив ноги на пол. Этот тридцатилетний мальчик был чересчур инфантилен для своего возраста. По-видимому, мрачный дом на Олив-стрит не научил его разбираться в жизни.

Я подумал, что не следует безоговорочно верить его странным словам. В конце концов, он сам признался, что склонен ко лжи.

— Поскольку ты являешься экспертом, — сказал я, — мне бы хотелось услышать твое мнение об этой картине.

— В общем-то, я не эксперт…

— Но всё же ты имеешь право высказываться как специалист. Тебе хорошо знакомо творчество Чентри. Пакты думаешь, это он написал картину Баймейеров?

— Да, мистер Арчер. Я так считаю. Но у меня есть ряд оговорок. Так вот… картине несомненно менее двадцати: пяти лет. Красочный слой на ней еще свежий, он мог быть наложен даже в этом году. Ну и разумеется, стиль претерпел изменения. Это совершенно естественно. Мне кажется, это стиль Чентри, но более зрелый, хотя я не мог бы поклясться в этом, не видя других его новых работ. Невозможно построить какую-либо теорию или дать заключение на основании всего лишь одного произведения.

Мне показалось, что он говорит как эксперт или, во всяком случае, как опытный специалист. Он реально подходил к проблеме, перестав наконец думать о собственных передрягах. Я решил задать ему более трудный вопрос:

— А почему ты сказал мне сначала, что картину украли из твоего дома?