Она не ответила. Я счел это подтверждением моих слов.

— Кто это был, миссис Чентри?

— Я не знаю. Она не явилась сюда. Просто позвонила прошлой ночью, угрожая, что расскажет полиции все, что знает.

Думаю, это была женщина, которая приходила сюда с мальчиком в день смерти того человека.

— Чего она потребовала от вас?

— Денег. — Она отняла руки от лица; губы ее были искривлены, глаза глядели враждебно.

— Сколько?

— Точной суммы она не назвала. Наверное, много.

— Когда вы должны вручить их?

— Завтра. Она сказала, что позвонит. И чтобы я приготовила к тому времени столько, сколько смогу.

— Вы намерены это исполнить?

— Намеревалась. Но теперь это не имеет смысла, не так ли? Разве что мне как-то удастся договориться с вами. — Погрузив ладони в волосы, она подняла подбородок, обеими руками придерживая голову, словно произведение искусства, которое она готова заложить или продать.

— Я сделаю, что в моих силах, — отозвался я. — Но вам не удастся избавиться от Маккендрика. Если вы поможете ему закрыть это расследование, он будет вам благодарен. Думаю, вам необходимо сейчас же с ним связаться.

— Нет. Мне надо подумать. Вы можете подождать до утра?

— Подожду, но при одном условии: вы не будете предпринимать никаких необдуманных шагов.

— То есть не вздумаю сбежать?

— Или покончить с собой.

Она резко и сердито покачала головой:

— Я собираюсь оставаться на месте и бороться. Надеюсь, что вы будете на моей стороне.

Я не стал брать на себя никаких обязательств. Когда я поднялся, готовясь уходить, у меня было такое ощущение, что с окутанных тенью стен на меня смотрят в глаза висевших там портретов. Миссис Чентри проводила меня до двери.

— Пожалуйста, не судите меня чересчур сурово. Я понимаю, что произвожу впечатление человека, испорченного до мозга костей. Но уверяю вас, что, совершая различные поступки или воздерживаясь от них, я, в общем-то, не имела выбора. Моя жизнь была не особенно сладкой, даже перед уходом мужа. А с момента его исчезновения она превратилась в настоящий ад.

— С Рико.

— Да. С Рико. Я уже сказала, что у меня не было выбора.

Она стояла рядом, прикрыв настороженные глаза ресницами, словно собиралась сделать очередной неудачный выбор.

— Более тридцати лет назад в Аризоне был убит молодой солдат по имени Уильям Мид, — сказал я. — Он был внебрачным сыном Феликса Чентри и Милдред Мид, то есть братом вашего мужа.

Она отреагировала на мои слова так, словно я ее ударил, — подняла брови и опустила нижнюю губу. Но не произнесла ни слова.

— Ваш муж уехал из Аризоны сразу же после этого, и существовало подозрение, что это он убил Уильяма Мида. Так ли это было на самом деле?

— Но зачем? Какие у него могли быть мотивы?

— Я надеялся, что вы мне подскажете. Не связывали ли их с Уильямом интимные отношения?

— Нет. Конечно, нет.

Но ее отрицание выглядело не слишком убедительно.

Я оставил ее одну и поехал вдоль побережья в южном направлении. На шоссе по-прежнему было довольно оживленное движение. Хотя время было еще не слишком позднее, я чувствовал себя усталым. Длинный, почти беспредметный разговор с миссис Чентри лишил меня остатков энергии. Я заскочил в свой мотель, надеясь получить какое-нибудь известие от Бетти.

Однако его не оказалось. Зато я узнал, что Паола Граймс ожидает моего звонка в гостинице «Монте-Кристо». Не без труда мне удалось наконец дозвониться до коммутатора, и я попросил соединить меня с ее номером. Она взяла трубку после первого же гудка:

— Алло?

— Говорит Арчер.

— Наконец-то! Голос был сухой и сердитый. — Мать сказала, что дала вам деньги для меня. Пятьдесят долларов. Они мне нужны. Без них я не могу выехать из этой блошиной дыры. Вдобавок ко всему мой пикап не хочет заводиться.

— Сейчас я принесу деньги. Я уже пытался передать их.

— Нужно было оставить у администратора.

— Только не у этого. До свидания, Паола.

Когда я подъехал к гостинице, она уже ждала меня в холле. Я обратил внимание на то, что она причесалась, умылась и подкрасилась.

Впрочем, у нее был грустный вид, и она не гармонировала с ночными бабочками и их поклонниками.

Я вручил ей пятьдесят долларов. Она пересчитала их и засунула в лифчик.

— Достаточно, чтобы оплатить счет?

— Думаю, что по сегодняшний день хватит. Что будет завтра, не знаю. Полиция запретила мне покидать город, но не хочет выплатить даже части денег, оставшихся после отца. У него при себе оказалось много наличных.

— Ты их получишь… или твоя мать.

— А может, мои правнуки? — с горечью сказала она. — Я не доверяю легавым и не люблю этот город. Они убили моего отца, и боюсь, что убьют и меня.

Ее страх был заразителен. Вслед за Паолой я начал смотреть на холл ее глазами — как на зал ожидания для заблудших душ на одну ночь, которая длится бесконечно.

— Кто убил твоего отца?

Она покачала головой, и ее черные волосы упали на лицо, как ночные сумерки.

— Я не хочу об этом говорить. Не здесь.

— Мы могли бы поговорить в твоем номере.

— Нет. Об этом не может быть и речи. — Она бросила на меня взгляд, полный маниакального страха, выглядывая из-под своих черных волос, как затравленный зверек. — В номере может быть установлено подслушивающее устройство.

— Кто бы это мог его установить?

— Может, полиция, а может, убийцы. Какая разница? Все стоят друг друга.

— Тогда выйдем на улицу и сядем в мою машину.

— Нет, спасибо.

— Тогда пойдем пройдемся, Паола.

К моему удивлению, она согласилась. Мы вышли из гостиницы и замешались в толпу прохожих. Стоявшие по другую сторону улицы пальмы покачивали листьями над пустыми павильонами, в которых торговали предметами искусства. Позади них вздымались, падали и снова поднимались белые фосфоресцирующие волны — словно отмеривая время и пространство.

Мы продолжали идти по тротуару, и волнение Паолы постепенно уменьшалось. Наши шаги, казалось, жили единым ритмом с морем. Над нами открылось небо, бледно освещенное низко висевшей над горизонтом луной.

Паола коснулась моей руки:

— Вы спрашивали, кто убил моего отца.

— Спрашивал.

— Хотите знать, что я об этом думаю?

— Да.

— Понимаете, я мысленно повторяла про себя все, что говорил отец. Он верил, что Ричард Чентри жив и проживает здесь, в Санта-Тересе, под вымышленным именем. Он был также убежден, что это Чентри написал портрет Милдред Мид. Когда я впервые его увидела, мне тоже так показалось. Я не утверждаю, что разбираюсь в этом так же хорошо, как отец, но у меня сложилось впечатление, что это работа Чентри.

— А вы уверены, что отец говорил искренне, Паола? Ведь за картину Чентри он мог получить гораздо больше.

— Я знаю, и он также отдавал себе в этом отчет. Именно поэтому он и стремился доказать ее подлинность. В течение последних дней своей жизни он пытался разыскать Чентри и доказать, что это его произведение. Он даже нашел Милдред Мид, которая теперь живет здесь. Она была любимой моделью Чентри, хотя, разумеется, не позировала для этого портрета. Она уже старая женщина.

— Вы ее видели?

Она утвердительно кивнула головой:

— Отец привел меня к ней за несколько дней до своей смерти. Она дружила в Аризоне с моей матерью, и я знала ее, когда еще была ребенком. Наверное, отец надеялся, что мое присутствие развяжет ей язык. Но Милдред Мид немногое сказала в тот день.

— Где она живет?

— В районе, застроенном такими маленькими домиками. Она только что переехала туда. Кажется, он называется Магнолия Корт. Там в центре растет большая магнолия.

— Это здесь, в Санта-Тересе?

— Да, в самом центре города. Она сказала, что наняла этот домик, потому что не может уже много ходить. Впрочем, она была не слишком разговорчива.

— Почему?

— По-моему, она боялась. Мой отец расспрашивал ее о Ричарде Чентри. Жив он или умер. И он ли написал тот портрет. Но она не хотела об этом говорить. Заявила, что не видела Чентри больше тридцати лет и надеется, что он давно умер. Она казалась сильно озлобленной.