– Вы предусмотрительны.

– Я более десяти лет на штабной работе.

– И все-таки многое зависело от случайности.

– Что вы имеете в виду?

– Ну… Появись кто-либо другой на вашем месте…

– Согласен, но только частично. Да, действительно, здесь был небольшой элемент случайности. Ваш камуфляж легко разгадал бы любой профессионал-военный. Он был наивен по существу. Хотя, должен признать, что вы отработали все детали довольно тщательно. И именно эта тщательность, в первую очередь, вызвала подозрения. В естественных условиях всегда имеются элементы беспорядка. У вас их не было! Это, пожалуй, самая существенная ошибка.

Немного помолчав, он добавил:

– Если бы вы в нашей беседе не упомянули случайно о школе, я не вынес бы полного представления о действительных ваших намерениях и целях. После этого случая я задумался и стал еще более внимателен. Вскоре мне стала ясна ваша «идеология». Я тогда понял, что этот путь, если не самый оптимальный, а возможно так оно и есть, то наиболее достойный звания человека. Это не громкая фраза! Кроме того, мне понравилось, что вы внимательно изучаете реальность, приспосабливаетесь к ней, не роняя при этом человеческого достоинства. Но это еще не все! Учтите, я – профессиональный штабист. Покровский недаром сделал меня своим заместителем. Трезво все взвесив, я понял, что если не удастся избежать военного столкновения, «Армия Возрождения» потерпит поражение!

– Вот как?

– От меня не ускользнуло, что среди наших людей уже давно началось брожение, солдаты ненадежны. Мы не смогли решить экономических проблем. Люди это поняли. Я знал, что информация о вашей общине дошла до личного состава. Скорее всего, через тех двух бывших ваших пленных, которых вы потом подкинули нам. Сначала я сам им поверил. Но, когда они исчезли, а это совпало и с другими случаями дезертирства, то мне все стало ясно. Так что, в любом случае, мы бы проиграли и, чем дольше затягивалась бы эта история, тем вернее обрисовывался грядущий крах нашего предприятия. Так что, трезво оценив обстановку, я пришел к единственно правильному решению…

– Что решил Покровский? Долго ли он будет там сидеть в одиночестве?

– Что делать? Больное самолюбие. Думаю, что уже эту зиму он не выдержит.

– Вы его пригласили присоединиться к нам?

– Да, я передал ему ваше приглашение.

– И что?

– Пока молчит. Но уже не ругается, как в прошлый раз. Когда его тогда разоружили, он наговорил такого, о чем не хочется вспоминать.

– Это ваша заслуга.

– Вы так считаете? Спасибо! – он усмехнулся. – Мне кажется, что это единственно по-настоящему полезное дело, которое я совершил в своей жизни!

Книга 2

ТРАВА НА АСФАЛЬТЕ

После окончательного развала «Армии Возрождения» мы смогли больше отдавать сил и времени хозяйству. Нас было около восьми тысяч и еще присоединились все или почти все изоляты в трехстах километрах вокруг. Многие из вновь прибывших селились в самом Острове. Постепенно он снова превращался в уютный и благоустроенный городок. Через год после описанных событий мы открыли там вторую школу, которую решили сделать семилетней. Среди присоединившихся к нам в последние два года были учителя, двое врачей и несколько инженеров. Поэтому университет тоже пополнился слушателями.

Голубев оказался хорошим хозяйственником. Ему принадлежала идея открытия конного завода. Выяснилось, что он понимает толк в лошадях. Среди нашего солидного табуна он обнаружил бог весть откуда попавшего пятилетнего жеребца ахалтекинской породы, который должен был стать главным производителем будущего конного поголовья. Я говорю «главным» потому, что был обнаружен и рысак, который, как мне казалось, был бы более полезен, если учитывать перспективы нашего сельского хозяйства. Голубев, однако, почему-то отдал явное предпочтение ахалтекинцу, потомство которого мало годилось в упряжку, а тем более – тянуть плуг.

Через год к нам присоединился и генерал Покровский. У меня с ним состоялся долгий разговор, но я так и не составил себе окончательного мнения об этом человеке. Он поселился в отдалении от всех остальных, на берегу озера, и редко появлялся в обществе. Как мне сообщили, жил он одиноко и почти не занимался хозяйством. Бывшие офицеры, из уважения к чину, а может быть из жалости, снабжали его продуктами. Эти подношения генерал принимал как должное. Ну, бог с ним. Мы уже не имели проблем с питанием. Наши поля были тщательно ухожены. На лугах паслись многочисленные стада, на фермах содержались сотни свиней, которых с каждым годом становилось все больше. Мяса хватало с избытком.

Мой старый знакомый майор превратился в заправского фермера. Сбылась его мечта. На его подворье гордо расхаживало десятка три индюков в окружении гарема индюшек. Как и предсказывала Евгения, майор разошелся со своей женой и теперь… Впрочем, это не мое дело. Жена его раза два приходила ко мне с требованием повлиять на своего бывшего мужа и заставить его вернуться. Мне пришлось ей долго объяснять, что власть моя не распространяется на семейные отношения и каждый строит свою семью на добровольных началах. Кажется, до нее это так и не дошло. Мне говорили, что с такими же требованиями она ходила к Голубеву, а затем к Покровскому. Кончилось все тем, что она стала вдруг проявлять религиозное рвение и все чаще и чаще проводить время в обществе отца Серафима. А потом и вовсе переселилась к нему в дом. Это чуть было не подорвало авторитет отца Серафима среди его прихожан, особенно богомольных старушек, которых, впрочем, было немного. Но потом все уладилось. Отец Серафим все-таки не удержался от соблазна и облачился в одеяние митрополита. Он был просто великолепен. Если добавить к этому, что наш служитель божий за год хорошо отъелся и совсем уже не походил на несчастного изможденного старичка, каким он мне показался при первой встрече, то надо сказать, что вид его был довольно внушителен.

Ради любопытства я зашел однажды во время богослужения во вновь отстроенную церковь. Я мало разбираюсь в тонкостях церковной службы, но, как мне показалось, отец Серафим говорил проповедь. Я стоял позади толпы прихожан и он меня, естественно, не заметил. Постепенно до меня стал доходить смысл проповеди святого отца. Речь шла о смирении. О покорности Богу, что само собой разумеется. Против этого я не возражал. Смысл религии, по-видимому, в этом и состоит. Но вот отец Серафим заговорил о покорности светской власти и о том, «что всякая власть от Бога».

– Пригласи отца Серафима ко мне, – шепнул я сопровождавшей меня Вере. – Пусть зайдет, когда ему будет удобно.

Мне не хотелось приходить к нему домой, так как это послужило бы поводом для всяких домыслов.

Отец Серафим пришел на следующий же день.

– Рад вас видеть, отче, в полном здравии! – приветствовал я его.

Отец Серафим с достоинством поклонился.

– Послышав зов властей, поспешил явиться по вашему распоряжению.

– Просьба, просьба, отец Серафим. Я не имею права давать вам распоряжения. Просто я подумал, что здесь нам будет удобнее. Вы ни в чем не нуждаетесь?

– Благодарствуйте. Прихожане не оставляют своими щедротами недостойного служителя божьего.

– Ну и прекрасно! Я вот о чем хотел поговорить с вами, отче. Естественно, ни я, ни мои помощники никогда не будут вмешиваться в дела церкви, пока эти дела не вступают в противоречие с законами и политикой, проводимой правительством общины. Более того, мы воздерживаемся, как вы, наверное, заметили, от пропаганды атеизма и всего того, что может оскорбить религиозные чувства верующих.

– Не могу не согласиться с вами, сын мой! Но меня обеспокоил намек. Вы говорили о нарушении законов и противоречии с вашей политикой? Я не чувствую за собой вины и меня этот намек удивляет.