Теперь они имели вид настоящего каравана: люди впереди, затем верблюды, потом арьергард, а в середине, отдельно от верблюдов, лошади. Феникс не боялась верблюдов: когда-то она паслась вместе с ними. Македонские кони были не расположены к огромным вонючим животным. Буцефал подрался бы с одним из них, если бы Александр не оттащил его. Конь все еще приплясывал на поводу, нагибая голову и неодобрительно фыркая.

– Не знаю, простит ли он меня, – сказал Александр.

Мериамон искоса взглянула на него. Александр выглядел так же, как и любой другой человек в отряде: в шляпе, хитоне, плаще и сандалиях, с коротким копьем вместо дорожной палки. Он сам нес свой тюк с вещами, хотя слугам досталось почти все его вооружение, и шел он так же бодро, как простой воин. Если он и чувствовал, что ждет их в пустыне, виду он не показывал.

– Он бы еще больше обиделся на тебя, – сказала Мериамон, – если бы ты не взял его с собой.

– Знаю, – ответил Александр. Буцефал уткнулся носом ему в плечо. Царь вздохнул, но со смехом. – Мне никогда не удавалось путешествовать налегке.

– Я бы сказала, – возразила она, – что это «налегке» для армии.

– Мы путешествуем в роскоши, – ответил Александр. – Налегке это значит с ножом за поясом, с ветром в кармане и с одним плащом на двоих. Налегке это значит добыть себе ужин охотой, спать под плащом и считать себя богачом.

– Тебе кажется, что это так просто? – спросила она.

Он ответил не сразу. Они отмерили еще дюжину шагов по дороге. Еще дюжину. Еще полдюжины. Александр заговорил:

– Иногда. Так идти нелегко. Даже с верблюдами.

Мериамон улыбнулась. Он ответил улыбкой и сказал:

– Становится все интереснее.

Он знал. Может быть, даже лучше, чем она. И сам всегда был готов смеяться над страхом.

Он не говорил, что она могла бы вернуться назад и быть в безопасности. Именно поэтому больше, чем за что-либо другое, что он сделал или не сделал, она знала, что любит его. Не так, как любит Николаоса, конечно, нет. Но так, как женщина может любить своего царя.

Из деревни Аписа, клочка зелени среди Красной Земли, кучки домов перед лицом Великой Зелени, дорога устремлялась на юг, прочь от моря. Это была дорога паломников в Сиву, нить, протянутая между морем и оракулом. Она тянулась через местность унылую и беспощадную, через красные пески и голые скалы, под сводом мрачного неба. Здесь не выпадали дожди, не протекала ни одна река. Черная Земля не протянула сюда ни одного зеленого ростка, чтобы смягчить землю.

Сила этих мест была чуждой и враждебной. Эта сила знала, кто такая Мериамон. И более того, она знала, кто такой Александр.

Сет был богом, он мог быть и врагом, и союзником. Тифон был далеко в ветреной Элладе. Здесь был чистый Враг, земля, которую никто не завоюет, небо, которым никто не сможет управлять, даже боги. Сила страны Кемет вынесла его далеко за западные горы и отгородилась от него священными гробницами своих царей. Но здесь Враг был силен, и армия Александра была в его руках.

В первый день он ничего не сделал. В пустынном небе были только птицы: пустынный сокол, священный в стране Кемет. Дорога простиралась перед ними. Часто ничто не выделяло ее среди камней и песка, но они взяли в деревне Аписа проводников, которые клялись своими именами, что знают дорогу в Сиву. Александр хотел было заставить их поклясться на изображениях их богов, но Мериамон остановила его.

– Их имен будет вполне достаточно, – сказала она.

Александр нашел это довольно странным, но спорить не стал.

«Доверие», – подумала она. Он доверял ей, полагая, что она знает, как поступают люди в этой стране. Она вовсе не доверяла этой земле: слишком она была неподвижна, словно выжидала своего времени.

Прошел второй день. По небу пронеслись птицы. Александр послал разведчиков выяснить, что заинтересовало хищников. Добыча льва – газель, объеденная почти до костей, и шакалы, растаскивающие остатки. Аристандр не увидел в этом никакого знака. Мериамон подумала, не глупо ли искать во всем знамения.

В эту ночь они сделали привал в безводном месте. Проводники обещали, что через день пути будет оазис. В бурдюках было еще достаточно пресной воды, хотя она отдавала кожей. Продовольствия было много, и корм для лошадей и верблюдов тоже еще оставался. Они устроились удобно, насколько это возможно для путешествующих в пустыне.

Мериамон сидела на краю лагеря и смотрела, как заходит солнце. За ее спиной раздавались мирные звуки лагеря: разговаривали люди, ржали лошади, верблюды пережевывали жвачку. Проводники показывали, как разводить костер из верблюжьего помета. Сейчас, когда песок дышал дневным жаром, вряд ли это было необходимо, но впоследствии может оказаться полезным.

Мериамон больше почувствовала, чем увидела, как Нико присел позади нее. Сехмет прошествовала с его плеча на плечо Мериамон. Мериамон провела рукой по мягкой шкурке и вздрогнула.

– Искры, – сказала она.

– Очень сухой воздух, – ответил Нико.

– Он всегда сухой в… – она не договорила.

Нико улыбался, но ей было не до смеха.

Дул ветер. Не очень сильный, но постоянный. Он подхватил горсть песка, перебросил через скалу и затих, потом соорудил песчаный холмик. Он дул с левой стороны. С юга.

Горизонт был кровавого цвета. В зените небо было цвета ляписа, глубокой чистой синевы. Мериамон взглянула на юг. Небо было красно, как кровь. В нем блистали искры. Отсветы молний.

Она поднялась. В одежду набился песок. Мериамон вытрясла его, как могла. Не то чтобы это было очень важно, но ей хотелось быть чистой, пока это возможно.

Проводники уже были у царя.

– Вы уверены? – спрашивал он их, когда подошла Мериамон.

Самый старший изо всех сил старался не показать, как он обижен.

– Мы знаем признаки, владыка царь. Через день, может быть два, будут бури. Ведь это дует «хамсин», сухой ветер.

– Он дует из Сивы, – сказал Александр, – а я иду в Сиву. Успеем ли мы добраться до оазиса, если пойдем ночью?

– Ночью небезопасно, – ответил проводник, – владыка царь.

– Разве днем безопасней?

Проводник поскреб бороду.

– Ночью бродят демоны, владыка царь.

– Если тебе верить, днем приходит сухой ветер. Что мне бояться демона, который зарычит на меня, если песчаная буря может содрать всю плоть с моих костей?

– Не следует столь легко говорить о таких вещах, владыка царь, – сказал проводник.

У Александра взыграла кровь, но ум оставался трезвым. Он быстрым взглядом окинул лагерь, встретился глазами с Мериамон.

– Ну как? – спросил он у нее.

– Мне не нравится вид неба, – ответила она. – Если бы у нас было достаточно воды, надо было бы остаться и переждать.

– Но у нас этого нет, – вмешался Гефестион. – наших запасов воды хватит на один раз для людей. Едва хватит для лошадей. Для верблюдов совсем мало, даже если не давать людям и лошадям. Верблюды пьют очень много, когда им нужно.

– Они могут идти гораздо дольше, чем вы думаете, – сказал проводник.

– Но лошади не могут, – возразил Гефестион. – И людям тоже нельзя. Если песчаная буря застанет нас, нам придется туго.

Александр, который ходил взад и вперед, резко повернулся.

– Мы останемся здесь до полуночи. После этого тронемся в путь.

Около полуночи ветер стих. Мериамон это не успокоило, а Александра, к сожалению, да. Когда трубы протрубили подъем, уже почти рассвело. Все выпили свою порцию воды, съели по куску хлеба, собрали лагерь и повернули на дорогу, ведущую к югу, когда небо на востоке уже начало светлеть.

Холод пробирал до костей. Мериамон закуталась в солдатский плащ, который дал ей Нико, когда они покинули Ракотис. В складках плаща пряталась теплая Сехмет. Счастливая кошка: она могла ехать, когда люди должны были идти пешком.

Тень Мериамон рвалась из своих уз, и Мериамон их ослабила. Тень отбежала недалеко, но скоро вернулась, ощетиненная, оскалив зубы в беззвучном рычании. Мериамон заметила, что тень стала почти материальной. Тень встала на четвереньки и побежала следом. Полусонный солдат шарахнулся в сторону, чуть не столкнувшись с ней, и пробормотал что-то вроде: «Ну и псина».