Эдмея снова прижалась губами к моим губам и стала осторожно подталкивать меня к двери.

Я вернулся в свою комнату, чувствуя себя на верху блаженства. Эта женщина восхитительно умела убеждать: с ее уст слетали не обычные слова, а лился пьянящий нектар. Казалось, от Эдмеи исходит нездешний свет; она напоминала по своей сути одного из ангелов-хранителей с завязанными глазами, посланных на землю Всевышним и озаряющих свой путь внутренним огнем.

О друг мой! До чего приятно слепо идти за любимой женщиной и, отказавшись от собственной воли, повиноваться ей во всем, доверив свою мужскую силу ее чутью и слабости!

Ночь с четвертого на пятое сентября стала одной из самых счастливых в моей жизни.

Я не знаю, спал ли я или бодрствовал, видел ли Эдмею в своих объятиях во сне или грезил о ней наяву — так или иначе я ни на миг не забывал о своей возлюбленной.

Незадолго до семи часов я оделся и вышел из дома. Эдмея сказала: «Мы увидимся в церкви» — именно туда я направился. Кругом было тихо; в доме все спали, и не было слышно ни единого звука.

Проходя мимо конюшен, я попросил конюха разбудить Жоржа и передать ему мое распоряжение заложить экипаж и ждать меня возле дома Грасьена.

Затем я покинул усадьбу.

После того, что произошло ночью, я не мог больше встречаться с графом, а пожать ему руку тем более было для меня немыслимо. Даже если он ничего не помнил, как сказала Эдмея, мог ли я об этом забыть?

Не прошло и пяти минут, как я добрался до церкви; дверь была открыта, и я вошел. Я был уверен, что пришел первым, и очень удивился, увидев Эдмею, стоящую на коленях перед престолом Богоматери.

Я хотел преклонить колени в нескольких шагах от графини, но она обернулась и сказала:

— Подойдите ближе.

Я придвинул к ней свою скамеечку.

— Вы уже давно здесь? — спросил я.

— Я пришла сюда на рассвете, — отвечала она, — мне надо было поговорить с Богом наедине ради собственного спокойствия.

— Вам это удалось?

— Да. Теперь мне легче; моя душа спокойна, и совесть чиста. Я клянусь, Макс, что буду принадлежать вам и здесь, и в мире ином; пообещайте тоже… Не знаю, почему я настаиваю, но некая сила принуждает меня к этому помимо моей воли. Обещайте же, что, если я умру и не смогу прислать вам свои волосы, вы спуститесь в склеп, чтобы отрезать их, и сохраните до тех пор, пока вас не положат туда же рядом со мной.

— О, — воскликнул я, — обещаю вам это от всей души!

— Вот ключ, — продолжала Эдмея, — отныне он будет принадлежать и мне и вам.

Встав со скамеечки, на которой она стояла преклонив колени, графиня попросила:

— Проводите меня до дверей — там мы расстанемся.

— Но ненадолго?! — вскричал я.

— Нет, я обещаю; поверьте, Макс, я тоже хочу вас увидеть как можно скорее. Возвращайтесь в Рёйи и ждите от меня письма.

Мы направились к выходу из церкви и по дороге зачерпнули из той же самой кропильницы святой воды, одновременно перекрестившись.

Когда мы подошли к двери, Эдмея сказала:

— До скорой встречи!

— Да будет так! — ответил я.

Она удалилась в сторону усадьбы, а я спустился к дому Грасьена.

Попросив у молодого столяра перо и бумагу, я написал своему нотариусу:

Я сам отнес письмо на почту и в тот же день, около одиннадцати часов, вернулся в Эврё.

— Я держу пари, что ты купил поместье в Берне? — спросил Альфред.

— Держи пари, и ты выиграешь, — ответил я с улыбкой.

— Значит, тебе потребуется мой кошелек?

— Возможно. Господин Лубон, вероятно, напишет тебе по этому поводу.

— А что сейчас?

— Сейчас, друг мой, я самый счастливый человек на свете.

— Значит, можно чувствовать себя счастливым, не будучи префектом? — спросил Альфред. — Честное слово, мне трудно в это поверить!

Пять дней спустя, 9 сентября, я получил от своего нотариуса г-на Лубона письмо, в котором он извещал меня, что оформление покупки поместья в Берне закончено и ему удалось найти для г-на де Шамбле двести тысяч франков наличными, не прибегая к чьей-либо помощи.

Что касается остальной суммы, нотариус оставил ее у себя, как это было решено, чтобы законным путем освободить имение от закладной.

Еще через день я получил от Эдмеи следующее письмо:

Моя возлюбленная сдержала слово, первой сделав шаг мне навстречу.

Как видите, Эдмея не просила меня принять меры предосторожности — возможно, она считала, что вправе распоряжаться собой, заплатив за свою свободу семьсот тысяч франков.

Однако я все же счел уместным действовать осмотрительно и решил отправиться в Жювиньи верхом, в одиночестве, причем ехать ночью, чтобы прибыть туда до рассвета.

Таким образом, если, как я и предполагал, не выходить за пределы усадьбы, никто, кроме Жозефины, не узнает, что я нахожусь в Жювиньи.

Я сообщил Альфреду о своем недавнем приобретении и с огромным трудом убедил его не включать меня в состав генерального совета. Мой друг утверждал, что если я соглашусь на это назначение, то, безусловно, стану одним из светочей департамента. К сожалению, такая перспектива не прельщала меня.

Альфред уже привык, что я внезапно появляюсь в Рёйи и исчезаю в самую неожиданную минуту, поэтому я не собирался предупреждать его о предстоящем отъезде. К тому же я не надеялся что-либо утаить от его вездесущих шпионов, но рассчитывал на молчание друга.

Вечером, когда мы ужинали, Альфред вдруг сказал:

— Как жаль, что ты не игрок!

— Ты так считаешь? — спросил я.

— Да.

— Почему же?

— Я всегда жалел тех, кому неведома эта страсть, ведь она придает жизни такую остроту, что забываешь обо всем на свете.

— Что же случилось бы, если бы я был игроком?

— Ты бы поехал в Хомбург и встретил там достойного партнера.

— Господина де Шамбле?

— Верно; он только что должен был туда отправиться. Впрочем, кажется, это для тебя не новость, не так ли?

— Да, — улыбнулся я. — Мне это уже известно.

— И ты даже не удосужился сообщить, что по вине графа мы скоро расстанемся на несколько дней, неблагодарный друг?

— Разве мы должны расстаться?

— А как же! Всякий новый владелец поместья, будучи таким собранным человеком, как ты, должен посетить свои приобретения, а если он к тому же и светский человек, вроде тебя, он, конечно, деликатно подождет, когда уедет прежний хозяин, и лишь затем направится туда.

— Может быть, ты еще собираешься дать мне очередной дельный совет, если я туда отправлюсь? — спросил я с улыбкой.

— Разве ты находил плохими те советы, что я давал тебе до сих пор?

— Нет, напротив! Поэтому-то я снова прошу их у тебя.

— Я не думаю, что тебе сейчас следует чего-то опасаться — господин де Шамбле будет в Хомбурге до тех пор, пока не растратит все свои деньги. В тот день, когда его двести тысяч улетучатся, он совершенно неожиданно явится в Берне. Я говорю «в тот день», но ты понимаешь, что это может случиться и ночью. Так вот, человек, только что израсходовавший двести тысяч франков, обычно бывает не в духе, хотя ему предстоит проиграть еще четыреста тысяч франков, и лучше держаться от него подальше. Сколько времени граф может оставаться в Берне после продажи имения?

— Он попросил полгода, но я согласился на год и готов продлить этот срок, насколько он пожелает.